Миры Джона Уиндема, том 4 - Джон Уиндем

Но Накаа, сидя у врат, ведущих в Страну Теней, наблюдал за ними. С каждым годом все меньше и меньше душ пропускал он туда и все больше отправлял в Ямы. Когда до него донеслась просьба Нокики о наложении табу на Танакуатуа, он вынес решение. Люди оказались бесполезными. Сначала он изгнал их из Страны Блаженства, потому что наши предки ослушались его, теперь он изгонит нас из этого мира; поэтому он велел Сестричкам исторгнуться из тела Нокики и погубить всех людей.

– День Великого Суда, – задумчиво проговорила Камилла.

Наита покачал головой.

– Накаа уже вынес решение, – сказал он. – Теперь настал День Исполнения.

– И все же я не понимаю, зачем вы здесь, – снова сказала Камилла.

– Среди нас есть еще чтящие законы Накаа, те, кто может не упасть в Ямы по дороге в Страну Теней. Мы с благоговением принимаем решение Накаа и выполняем его повеление, чтобы, когда настанет и наш день, предстать перед его судом, он сказал: «Вы были моими верными слугами», – и открыл нам путь. Вот почему мы и пришли сюда, чтобы помочь Сестричкам.

– Как же вы это делаете? Они вроде прекрасно обходились и без вашей помощи, – продолжала настаивать Камилла.

– Когда вы повстречали Сестричек, то захотели бы послать о них сообщение и попросить помощи, чтобы расправиться с ними. Белые люди умные люди, – признал Наита, – и может нашли бы способ уничтожить Сестричек. Или вы могли бы вернуть обратно корабль, чтобы избежать табу – и исполнения воли Накаа. Мы не дали этому случиться. Мы дали Сестричкам время, чтобы они могли сильнее размножиться и разлететься по свету. Мы позаботились о том, чтобы нарушители табу были наказаны.

Камилла несколько секунд разглядывала его лицо.

– Вы хотите сказать, что это вы разбили радиопередатчик? – спросила она.

Наита кивнул.

– Так было нужно, – коротко сказал он и, немного помолчав, добавил: – Теперь, когда вы мне рассказали, почему вы пришли на Танакуатуа и что вы собирались тут делать, я понимаю, почему Накаа хотел, чтобы мы помогли здесь Сестричкам. Это хорошее дело.

– О, – уклончиво произнесла Камилла.

Наита кивнул.

– Белые люди, – сказал он, – обрушились на нас как проклятие. Они ничего не уважали. Они разрушили наш образ жизни, попрали наши обычаи.

Принесенные ими искушения смешали наши ценности. Их законы были законами их бога, а не нашего. Они понимали только земное, жизнь духа была для них закрыта. Белые несли зло, но все же победили, так как потеряна была наша вера. А без веры, без обычаев человек ничем не отличается от животного. Он становится ничем. Но Накаа справедлив и сделал так, что отнявшие у нас веру тоже будут страдать. Поэтому мы делаем доброе дело.

По лицу Камиллы было непохоже, что она уловила все повороты его мысли, но Наита, очевидно, счел сказанное последним словом. Он встал и, ничего больше не говоря, скрылся в небольшом шалаше, сплетенном из веток и листьев, стоявшем неподалеку. Его соплеменник уже давно незаметно удалился туда, пока мы беседовали. Я подбросил в костер оставшиеся сучья, и мы легли подле него, стараясь хоть ненадолго уснуть.

Проснувшись я увидел, что Наита вместе со своим безымянным помощником сидит на корточках около своего шалаша. Они готовили еду. Состояла она из какой-то грубо размолотой массы, размешанной до кашеобразного состояния в консервной банке, куда каждый по очереди погружал пальцы.

Я услыхал движение рядом с собой – Камилла тоже проснулась. Мы немного понаблюдали за островитянами.

– Не думаю, что стала бы есть эту дрянь, даже если бы они и предложили нам попробовать, – заметила она, – но от глотка воды я бы не отказалась. – И она, не задумываясь, встала и пошла к ним, чтобы попросить немного воды.

Наита, поколебавшись, кивнул и сказал что-то своему помощнику. Тот наклонился вперед, открутил крышку канистры и налил воды в две скорлупы кокосового ореха, которые передал Камилле. Наита смотрел, как она брала воду из его рук.

– А теперь уходите, – сказал он, махнув прочь левой рукой.

Осторожно, чтобы не расплескать свои чаши из скорлупы, мы пошли обратно к оставленным рюкзакам, где позавтракали двумя последними плитками шоколада. Закончив, мы посмотрели друг на друга.

– Ну, что мы теперь будем делать? – спросила Камилла.

Я пожал плечами.

– Если бы нам удалось каким-то образом заполучить обратно нашу одежду, то у нас был бы некий шанс, – сказал я. – Ведь инсектицид еще не мог весь выветриться?

Она покачала головой.

– Я заметила свою пряжку от ремня в углях костра. Но должен существовать выход, – твердо сказала Камилла.

Мы снова сели и стали пытаться отыскать его.

– Можно соорудить нечто вроде гелиографа. Чтобы сверкало в лучах солнца, – предложил я.

– Вы знаете азбуку Морзе? Я – нет, – сказала Камилла.

– Я знаю SOS. Думаю, нам хватит.

– Да, если кто-нибудь из наших окажется на берегу достаточно далеко от кромки деревьев, чтобы заметить сигналы…

– Мы могли бы зажечь костер. Увидев дым они поймут, что здесь кто-то есть. Потом мы можем попытаться передать сигнал.

– Чем? – спросила она.

– У нас ведь есть фольга, в которую был завернут шоколад. Нельзя ли попытаться сделать рефлектор из нее?

Она подняла фольгу с земли и с сомнением расправила ее.

– Разве гелиографы не надо настраивать, наводить? – спросила она. – Ведь нельзя просто размахивать этой фольгой и думать, что сигналы идут в нужном направлении.

– Думаю, нам удастся это сделать. Я установлю рефлектор. Потом вы встанете так, чтобы ваша голова оказалась на одной линии между ним и поселком. Когда отблеск попадет вам в глаза – значит мы нашли правильное направление.

Она по-прежнему не выражала никакого энтузиазма.

– Все это так зыбко. Во-первых, им надо заметить сигналы. Потом найти верную тропу. По дороге они могут наткнуться на островитян, как это произошло с нами. И даже если им повезет и они все-таки сюда доберутся, им придется иметь дело с этими двоими, а у Наиты револьвер. Кроме того, вы так легко говорите об «установке» рефлектора, но как вы собираетесь это сделать? У нас ничего нет, даже перочинного ножа. Честно говоря, я не думаю, что из этого что-нибудь может получиться.

– Ну хорошо, тогда ваша очередь предложить что-то, – сказал я.

Мы продолжали сидеть и думать.

Должно быть, примерно через полчаса мы услышали потрескивание веток под чьими-то шагами и, обернувшись, увидели двоих островитян.

Впереди шел Наита. На поясе у него висел мачете, туда же поместился и револьвер. Они оба несли в левой руке под мышкой короткие скатанные циновки. Бросался в глаза более сильный, чем вчера, блеск их кожи, как бы заново умащенной. Глаза Наиты на секунду задержались на нас, когда он проходил мимо по тропинке, рядом с которой мы сидели, но он не сбавил шага и не заговорил. Второй прошел, как бы вовсе не заметив нас. От них исходил такой же резкий запах, что и от захвативших нас вчера островитян.