Будь моим Брейшо - Меган Брэнди

Прочь от девушки, которая отказалась от нее.

Которая не хотела ее.

Как она могла не хотеть ее?

Моя челюсть сжата так крепко, что мне едва удается раздвинуть рот, чтобы говорить.

— Проваливай на хер отсюда, пока я не вышел из себя и не испугал каждого в этом гребаном месте.

— Поговори со мной, — умоляет она, держа руки на животе, где росла наша дочь.

Мои глаза прикованы к нежно-розовой ткани, того же оттенка, что и одежда Зоуи сегодня, и я с трудом, блядь, дышу.

— Всего минуту, даже несколько секунд. Прошу. — Она поднимает руки, и я слежу за ее движением.

Ветер выбирает именно этот момент, чтобы раздуть ее волосы вперед, и хлестнуть меня прямо в лицо, когда я чувствую хорошо знакомый мне запах, который мне хотелось бы забыть.

— Мы можем… пойти по другой дороге, подальше от… — она косится в сторону, ее глаза становятся влажными.

— Твои слезы не сработают на мне, Мэллори, но если это заставит тебя уйти, ладно, — выдавливаю я сквозь зубы. — Разворачивайся и иди, пока я не скажу тебе остановиться.

Слабо улыбнувшись, она быстро идет в противоположную сторону. Ее глаза скользят поверх моей головы и застывают на мгновение, прежде чем она поворачивается и уходит.

Я стою там, пыхтя, совершенно, блядь, не уверенный в себе и со скрученными внутренностями.

Я смотрю на Мэддока, который качает головой, призывая меня не уходить, на Рэйвен, следящую взглядом за Мэллори, ее руки сжаты в кулаки. Но я не смотрю на Викторию.

Я не могу, и даже не хочу думать, почему.

Я следую за Мэллори.

Я не кричу, чтобы она остановилась, пока мы не оказываемся на полпути к парковке, но она быстро оборачивается, по ее лицу струятся крупные крокодиловы слезы.

— Я сказал, твои слезы не помогут, так что отключай их уже.

— Я не могу. Я просто… — Ее взгляд перемещается позади меня.

Я рычу, подходя так близко, как только могу, не касаясь ни единого волоска на ее теле.

— Хватит, мать твою, смотреть.

Она кивает, возвращая свои голубые глаза ко мне.

— Как давно она у тебя?

У меня в груди щемит от этого вопроса.

Я стою здесь перед матерью моей дочери, которая, очевидно, даже не знала, что Зоуи наконец-то оказалась там, где должна быть.

Я бы должен кричать ей в лицо, говорить, какой она кусок дерьма, и как она посмела отдать самого прекрасного человечка в мире, но, глядя на нее…

На ее кремовую кожу, разрез глаз, маленький вздернутый нос и мягкие пунцовые щеки… золотые кудряшки, обрамляющие лицо, и то, как она поднимает левую руку и откидывает их с лица.

Моя рука взлетает, обхватывая ее запястье, чтобы она перестала, потому что я не могу этого выносить.

Это чертовски сложно.

Это, блядь, чересчур.

Я стою перед единственным человеком в мире, которого должен ненавидеть больше, чем кого-либо, глубоко в своей душе и всеми фибрами своего существования. Но смотря на нее, все, что я вижу… это моя дочь.

Наша дочь.

Половину меня и половину нее.

Твою мать.

Сглотнув, я усиливаю хватку и дрожу.

— У тебя хватает наглости подходить к нам вот так.

— Это последнее место, где я рассчитывала вас увидеть. Я просто… удивилась.

— Мне все равно, ты должна была сразу бежать в противоположную сторону, заметив нас.

— Ты не обидишь меня, Кэптен, — шепчет она, ее свободная рука поднимается, чтобы обхватить мою. — Ты хороший, даже когда не хочешь быть таким.

— Прекрати, — рычу я, несмотря на жгучую боль в горле.

Она сглатывает, уголки ее губ слегка приподнимаются в улыбке, и она осмеливается придвинуться ближе.

— Могу я сказать «привет»?

— Какого хрена?! — отшатываюсь я. — Нет. Нет, блядь. Ты с катушек съехала?

Она игнорирует меня. Мой пульс подскакивает. Синева в ее глазах горит ярко, как и в моих.

— Какая она?

Я отбрасываю ее руку, отпрыгивая назад, и мотаю головой.

— Не надо.

— Пожалуйста.

— Мэллори, — шиплю я, проводя руками по лицу, прежде чем обжечь ее суровым взглядом. — Уходи. Держись, мать твою, подальше от меня. От всех нас.

Я разворачиваюсь на пятках и спешу прочь.

— Можешь не говорить ей, кто я! — кричит она.

Я застываю, но не оборачиваюсь.

— Говори все, что захочешь. Я не скажу ни слова.

Пока я не продолжил идти — почему я, блядь, не продолжил идти? — она добавляет:

— Я могу… быть незнакомкой в магазине или… кем-нибудь. Кем угодно.

Я кусаю щеку изнутри и крепко зажмуриваюсь.

— Я просто хочу посмотреть на нее. Всего раз. Пожалуйста, Кэптен.

Мое сердце тяжело бьется о ребра, голова раскалывается, мгновенно возникает мигрень.

Зрение затуманено, разум помутнен, что должно объяснять последующую глупость.

— Ты знаешь мой номер, — хриплю я, хотя не должен.

Она никогда не осмелится позвонить.

Мой телефон вибрирует в кармане джинсов спустя двадцать минут после того, как мы уезжаем, затем еще через пятнадцать, но я не вытаскиваю его.

Во время поездки не произносится ни слова.

Хорошо, что Зоуи засыпает через несколько минут после начала поездки. Но тишина действует как сломанный свисток, вечно кричащий в мои уши и угрожающий взорвать барабанные перепонки.

Мэддок сел за руль, зная, что я захочу сидеть сзади. Он продолжает пытаться поймать мой взгляд в зеркале, но я не могу оторвать его от Зоуи.

Мой телефон снова звонит, и я прикрываю глаза.

Черт бы его побрал.

Телефоны моих братьев молчат, так что это может означать только одно.

Это она.

Нехотя и с такой силой, что белеют костяшки пальцев, я достаю телефон из кармана и смотрю на экран, на имя, которое я не видел на нем уже много лет и никогда не хотел видеть снова, но в свое время отдал бы за него все.

Когда я любил ее, и клялся, что она любит меня в ответ.

В один день она была здесь, а на следующий — исчезла.

Я волновался, искал ее, но ничего не находил. Девушка, в которую я был влюблен, растворилась в воздухе. Но как только пришло беспокойство, оно сменилось негодованием, потому что в нашем городе нет такого понятия, как случайное исчезновение.

Исчезновение без следа означало одно — она приняла решение уйти, и ей помогли.

Когда она объявилась, одиннадцать