Проклятые - Эндрю Пайпер

Тихая погоня. Никто не ухает, не кричит «Держи его!», не командует. Просто топот ног по сухой земле. Стадо, несущееся между могильных плит. Или стая. Толпа.

Я выбрал неправильную дорогу к спасению.

Правда, эта мысль пришла слишком поздно, чтобы быть полезной. Если те, кто за мной гонится, привязаны к кладбищу Вудлон, если они не «скитальцы», то мне следовало бы попробовать вернуться на Вудворд–авеню, и, возможно, они не осмелились бы переступить границы своей территории. Но вместо этого я продолжал углубляться дальше на кладбищенские земли.

Хуже оказалось то, что я ко всему прочему еще и заблудился. Извилистые дорожки, на которых прежде парковались машины людей, приезжавших навестить могилы своих близких, тех самых, которые сейчас гнались за мной, так вот, эти дорожки все время водили меня по кругу. Всякий раз, когда я надеялся, что выберусь к главному входу, они заканчивались у того или иного могильного камня с надписью посередине:

ДОДЖ

ХАДСОН

КУЗИНА

За последним камнем я повернул по дорожке за угол и увидел человека, стоявшего на склоне у маленькой усыпальницы. Он не бросился за мной, а, наоборот, поднял руку и махнул мне. Подзывая к себе.

Глава 38

Я направился к нему.

Пригнул голову пониже, чтобы мои преследователи не заметили, куда я направился. Затем торопливо вошел внутрь крипты, опустился вниз, в углубление. И прислонился к холодной каменной стене, в то время как незнакомец поднял с пола деревянный щит и закрыл им вход, как дверью.

Несколько мутных полосок света проникали между дощечек, однако сейчас, днем, в крипте царила такая же темнота, как и в церкви, где я скрывался ночью. Человек стоял рядом, но я не видел его. Не слышал. Только топот ног мертвецов снаружи. Вот их шаги удаляются, они пробежали мимо. Приближаются другие.

Ушли и эти. Теперь остался только один. Здесь, во тьме.

А потом раздался его голос:

— Мне следовало бы знать, что мы еще увидимся. Все, кто ее ищет, плохо кончают, правда?

Человек вышел из темноты, и я узнал его. Сейчас он казался моложе, чем тогда, когда мы встретились в его доме на Арндт–стрит. Теперь он выглядел так, как в те времена, когда работал в нашей школе… когда его звали Дин.

— Вы знаете, где она?

Малво пожевал губами, словно пробуя этот вопрос на вкус.

— Ты все еще ищешь ее?

— Вы ее видели?

— Подожди. — Он поднял руку, останавливая меня. — Ты пришел сюда, чтобы ее найти! Понимаешь? Я пытаюсь сказать тебе. Именно это твоя сучка–сестра может заставить человека делать. Искать ее.

— Я это делаю не для нее.

— Серьезно? Если бы деньги здесь что–то значили, я бы поспорил на все, что у меня есть, что ты ошибаешься.

Дин Малво прошелся в темноте по усыпальнице, и было слышно, как он ударяет кулаком по каменной стене.

— Почему вы мне помогли? — спросил я, надеясь, что, отвечая, он перестанет шуметь. Но он не перестал. Однако ответил:

— Знакомое лицо увидел. Плюс я знаю, каково это. Я ведь здесь тоже новенький.

— Они преследуют вас?

— Не так энергично, как вначале. — Он изобразил на лице глубокую задумчивость. — Смерть предсказуема. Когда ты мертв, случившегося не существует.

— Почему они нас ненавидят?

— Ну, это как тюрьма. К новичкам относятся хуже всего, потому что они… пахнут не так. Запах оттуда, понимаешь? Как будто ты им натер лицо какой–то фигней. Единственное, что несколько утешает, когда оказываешься здесь, это воспоминания о жизни. А когда начинаешь встраиваться в это существование, мордобитие помогает забыться.

Малво говорил дружелюбно. Но то, как он расхаживал по усыпальнице, как он остановился прямо передо мной, выдавало несколько иные чувства.

И тогда я спросил:

— А почему вы здесь? На кладбище? Почему оно стало вашим местом?

— Точно не знаю. Думаю, потому что экспоцентр находится через дорогу. Мне нравилось туда ходить, но здесь мне не позволяют там появляться. Потому что они знают.

— Знают что?

— Что большинство из детишек именно там заканчивают. Особенно девочки.

— Почему их здесь это заботит?

— Ну, я же сказал, это похоже на тюрьму. — Он пожал плечами. Однако, судя по голосу, начал терять терпение. — Все самые отпетые сукины дети, но до сих пор чтут законы. Мы для них самое дно. Хуже убийц, или насильников, или, к примеру, создателей финансовых пирамид. Короче, полное дерьмо.

Малво насупился. Обиженно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я заметил. Что я на его стороне.

— Ну, вы нашли свое место, — сказал я. — Оно здесь. А не в экспоцентре.

— Это как?

— В вашей жизни самыми худшими были годы, когда вас выгоняли с работы. Вот они и наступили. Исправительный дом. Вас разоблачили, не принимая во внимание, чего вы больше всего хотели. Так что вам здесь самое место.

Гримаса недовольства исчезла. Он приподнял руки, словно собирался закрыть мне путь к двери, если бы я собрался уходить.

— Позвольте, я еще спрошу, — произнес я. — Вы знаете, где сейчас Эш?

— Откуда мне это знать? Я всего лишь сказал, что завис тут.

— Она могла сюда приходить. Она не такая, как вы или те, которые там, снаружи. Она может передвигаться, где захочет и куда захочет.

«Кроме того дома, — подумал я, но не сказал. — Она не может войти туда, где ты устроил пожар».

На лице Малво появилось то выражение, которое я увидел у охотившихся за мной мертвецов. То же, что я видел на других лицах.

— А почему я должен тебе об этом рассказывать? — спросил он. Больше никакой игры. Никакого очаровательного Дина Малво. Только мертвец. Боб. И ненависть в каждом звуке. — На хрена мне давать тебе какую–то наводку?

— Чтобы загладить ту боль, за которую тебя осудили.

— Ты послушай, что говоришь! — Он рассмеялся. — Я это обычно говорил всем своим девчонкам: «Если никто не узнает, ничего не будет!» Это тайна!

— Но ведь не тайна, что ты убил мою сестру!

— Я ее не убивал!

— Твою мать! А чего ж ты повесился?

— Это она приказала мне…

— И ты всегда делал то, что она тебе говорила?

— А ты сам–то?

Малво стоял теперь совсем рядом. Я пошевелил плечом, но он придвинулся ближе.

— Ты не поэтому здесь оказался? — спросил он. — Это ведь она хотела, чтобы ты пришел сюда?

— Ну, а кто же еще?

— Вот эта девчонка?! Ни фига себе! У нее же на лбу написано: «Полюбите меня!» или «Отдери меня!» или «Убейте меня!» Смотря, кто что увидит.