Кальде Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

— Ты ходил?

— Да, ходил и бегал.

— Не удивительно, что ты хромаешь! Хотел сесть, а? Я помню!

— Мне никак не добраться до Палатина, — объяснил Шелк. — Гвардейцы на одной стороне Ящичной улицы, мятежники — люди генерала Мята — на другой, и их в три раза больше, главным образом молодые люди, но есть и женщины, и даже дети, хотя дети, по большей части, уже спят. Мне никак не пробраться мимо них.

— Зуб даю, ты пытался!

— Люди майтеры… генерала Мята, хотели привести меня к ней, когда они поняли, кто я такой. Мне пришлось нелегко, пока я удирал от них, но я был должен. У меня встреча в доме Горностая.

— На Палатине? Тогда ты должен был остаться с гвардейцами! Там их тысячи! Знаешь Сцинка? Попытался вечером! Разнесли в пух и прах! Две бригады! И еще талосы!

— Но я должен попасть туда, — настойчиво сказал Шелк, — и без боя, если смогу. Мне надо в дом Горностая. — И прежде, чем он смог укротить свой язык, тот добавил: — Может быть, она уже там.

— Встретиться с женщиной, а, парень? — воскликнул Меченос, пряча улыбку в неопрятную бороду. — А что, если я скажу этому не-знаю-его-имени? Старику в пурпурной сутане?

— Я надеялся…

— Не скажу! Не скажу! Всегда все забываю, а? Спроси любого! Мы пойдем завтра? Нужно местечко переночевать?

— День спать, — посоветовал Орев.

— Сегодня вечером, — с несчастным видом сказал Шелк. — И только я один. Но я должен быть там сегодня вечером. Поверьте мне, я бы перенес встречу на утро, если бы мог.

— Пить вино? Больше не мы! — Меченос заткнул бутылку пробкой и поставил ее на пол рядом со стулом. — Гляди на свою птицу! Гляди и учись! Знает больше, чем ты, парень!

— Ум птица!

— Слышишь? Так оно и есть! — Меченос прыгнул со стула. — Хочешь яблоко? Забыл о них! Еще немного. — Он открыл дверцу духовки и тут же с треском захлопнул. — Ни хрена нет! Пришлось переложить! Готовил мясо! Где Гагарка?

— Увы, понятия не имею. — Шелк отрезал себе второй кусок сыра, поменьше. — Надеюсь, что он дома, в кровати. Смогу ли я положить яблоко, которое вы ищите, в свой карман? Я вам буду очень признателен — я уже чувствую себя намного лучше, — но я должен идти. Все, что я хотел спросить — знаете ли вы дорогу на Палатин, которая безопаснее, чем главная улица…

— Да, парень! Вот! Вот! — Меченос с ликованием показал блестящее красное яблоко, которое вытащил из ящика с картошкой.

— Хорош муж!

— И можете ли вы научить меня, как проходить мимо солдат обеих сторон. Я знаю, что должны быть такие трюки, и Гагарка точно их знает, но до Ориллы далеко и я не уверен, что найду его. Мне кажется, что он научился им от кого-то другого, и, скорее всего, от вас.

— Нужен учитель? Да, тебе нужен! Рад, что ты это знаешь! Где твой игломет, парень?

На мгновение Шелк смешался.

— Мой?.. Здесь, в кармане. — Он поднял игломет так же высоко, как мастер Меченос яблоко. — На самом деле он не совсем мой. Он принадлежит той юной женщине, с которой я должен встретиться у Горностая.

— Большой! Я видел! Выпал из твоих штанов! Остался наверху! Хочешь, принесу? Ешь сыр!

Меченос вылетел наружу через кухонную дверь; Шелк услышал, как он с шумом поднимается по лестнице.

— Мы должны идти, Орев. — Он встал и бросил яблоко в карман сутаны. — Он намеривается пойти с нами, но я не могу разрешить ему это сделать. — На мгновение его голова пошла ходуном; стены кухни задрожали, как студень, и закружились, как карусель, и только потом прыгнули на место.

Темный маленький коридор за кухонной дверью привел к лестнице, по которой Шелк спустился к входной двери. Он ухватился за стойку перил и какое-то время стоял, наполовину надеясь услышать, как старик ходит по этажу, или даже увидеть, как он опять спускается вниз, но старый дом не мог быть более тихим, как будто он и Орев остались в нем одни; его это озадачило, но потом он вспомнил маты на полу зала. Отодвинув засов, он вышел на пустую улицу, освещенную только небосветом. Туннели, по которым он устало тащился так много часов, проходят, возможно, и под Палатином — похоже, они проходят подо всем; но, нет никаких сомнений, они патрулируются солдатами, как тот, по которому он убежал. И он не знает ни одного входа в них, за исключением входа из озерного святилища Сциллы; и сейчас очень рад, что не знает. «Большая дыра», — сказал Орев. Неужели Орев тоже странствовал в этих наполненных ужасом туннелях?

Содрогнувшись от разбуженных воспоминаний, Шелк с новой решимостью похромал к Палатину, говоря себе, что на самом деле его щиколотка даже наполовину не так плоха, как ему кажется. Он внимательно глядел под ноги — на изрезанную колеями и рытвинами улицу, — понимая, что, несмотря на все самоуговоры, не сможет идти, если подвернет лодыжку; но, несмотря на самодисциплину, его мысли опять вернулись к туннелю, и он вместе с Мамелтой вошел в странное сооружение (похожее на башню, но не поднимавшуюся в небо, а уходящую в землю), которое она называла кораблем, и опять увидел под собой пустоту более темную, чем ночь, и сверкающие точки света; Внешний — во время просветления! — назвал их витками, витками вне витка, на которые мертвый Пас, бессмертная Ехидна, Сцилла и все ее братья и сестры никогда не могли проникнуть.

* * *

«Ты собирался вывести меня наружу. Сказал, что выведешь. Пообещал».

Гагарка, который не мог видеть Геладу, тем не менее, слышал его причитания — их приносил ветер, наполнивший черный как смоль туннель; а слезы Гелады капали с каменного потолка над головой. Стоившие две карты берцы, которые он всегда хорошо смазывал, промокли где-то над лодыжкой.

— Дрофа? — с надеждой позвал он. — Дрофа?

Но тот не ответил.

«Ты сказал, что даешь слово. Так выводи меня отсюда».

— На этот раз я тебя видел, краешком глаза. — Не в состоянии вспомнить, когда или где он сказал это в последний раз, Гагарка повторил старую мысль: — У меня глаза, как у кота.

Это было не совсем верно, потому что Гелада исчез, как только он повернул к нему голову; тем не менее, казалось правильным сказать именно так. Гелада может насторожиться, если подумает, что за ним наблюдают.

«Гагарка? Так тебя зовут? Гагарка?»

— Точняк. Я же говорил тебе.

«Где