Садовник (история одного маньяка) - Нина Бархат

Салон его машины ярко горел в окружающей тьме. Дверца была приглашающе распахнута. Ключ в замке. Что значит глухой район - даже не сняли магнитолу!

Эд прикрыл дверцу аккуратно, будто этот тихий щелчок здесь, на улице, мог потревожить больное беспамятство Ники. Морщась, повернул ключ, но машина отозвалась на редкость приглушенным урчанием и с шорохом покатила по темной безлюдной улице…

В аптеке неожиданно сам для себя он спросил снотворного - в придачу к бинтам. Равнодушная тетка со взглядом скумбрии протянула синюю коробку «самого лучшего». «Читай - дорогого», - хмыкнул Эд и не глядя сгреб упаковку с прилавка…

Он просидел до рассвета у ее постели на жутко неудобном жестком стуле. В темноте. Без движения. Без капли сна. Спину ломило, глаза слезились под горящими веками - час за часом он, словно каменный, следил, ровно ли дышит его золотая жар-птица с подрезанными крыльями…

Утром, едва Ника вернулась из ванной, он вручил ей две таблетки снотворного. Она послушно выпила, даже не поинтересовавшись, что пьет, и спустя считанные минуты провалилась обратно - в глубины целительного небытия…

Он долго нес над ней свою вахту, дыша в такт еле заметному шевелению волос у ее лица, полностью сосредоточенный на застывшем теле. И лишь иногда отмечая, насколько именно сдвинулось светлое пятно на полу.

Когда стрелка часов подобралась к трем, Эд поднялся, спокойный и собранный. На кухне выпил чашку крепчайшего кофе, глядя в окно на удивительно солнечный сад, уже теряющий первые яркие листья…

Вышел на улицу. Тщательно запер дверь. И, сверившись с часами, завел мотор холодной рукой.

У института бурлила толпа: девушки - на пике красоты и в почти неприличных одеждах по случаю последних теплых дней и парни, вертящиеся возле них, как назойливые псы в ожидании маловероятной подачки, заглядывающие им в глаза, сглатывающие слюну…

Эд припарковался на привычном месте. Не спеша закурил, пуская дым в открытое окно, рассматривая сквозь черные стекла очков массивное здание, нависавшее над аллейкой… Наконец снова взглянул на часы, отточенным движением отправил окурок в полет и поплыл в студенческом потоке против течения, наслаждаясь погодой…

Солнечные лучи деликатно прикасались к затылку, в воздухе носились бесчисленные паутинки, щекотавшие щеки, норовившие залезть в нос - восхитительные признаки бабьего лета, отчаянного, пропитанного едва уловимым ароматом смертности… Тем лучше.

Все было так, будто всесильный покровитель одобрительно положил ему руку на плечо, - ощущение полной собственной правоты. И безнаказанности.

Стеклянная дверь доверчиво впустила его в глубины темного холла.

Некоторое время Эд изучал таблицу расписания, вдыхая перемешанные ароматы сотен людей, сотен судеб, пока его глаз не выхватил нужную цифру… Даже аудитория та же самая… Совпадение, не иначе!

Ухмылка тронула уголки губ, но так и не добралась до глаз.

Прохладные коридоры с высокими потолками, то пустые, позволяющие услышать отдаленный гул человеческого прибоя, то полные его суетливых волн… Среди всей этой разношерстной богемной толпы Эд ощущал себя фрегатом, неотвратимо идущим к цели сквозь хаос чужих жизней…

За очередным поворотом гостеприимно распахнули створку двери из тяжелого дерева, и поток теплых предзакатных лучей косо лег на истертый паркет.

Окна в полстены, ряды столов, амфитеатром поднимающиеся до самого потолка, гигантская доска с неизбежными разводами мела - воплощенный образ студенчества. На мгновение Эд даже испытал легкое дуновение ностальгии… Но оно быстро рассеялось, стоило взгляду скользнуть по латунным цифрам на второй створке двери.

Он направился в аудиторию легким, уверенным шагом.

Его появления никто не заметил - шел критический разбор работ, небрежной грудой лежавших на преподавательском столе. Почти перегораживая проход, перед кафедрой растопырил лапы мольберт с белым листом, еще несколько сложенных подпирали дальнюю стену. Спиной к Эду болтали, смеялись, что-то самозабвенно обсуждали девушки (преимущественно вызывающего вида, лишь одна премилая застенчивая обладательница длиннющей косы топталась немного в стороне).

А над этой стайкой райских птичек царил, как потрепанный жизнью, но все еще хорохорящийся голубь, он - в классическом профессорском жилете, с абсурдной бабочкой под жирненьким подбородком, с капризно надутыми губами и сальными глазами, - он, животное особенное… Его жесты охватывали невидимой сетью двух самых симпатичных студенток. Он наклонялся к ним поближе - высказать замечание… И задевал находящиеся в пределах доступа округлости, дышал на ухо, сжимая доверенный ему локоток с притворно отеческой нежностью, придерживая его той же самой грязной лапой, которая вчера…

Скрипнув зубами до хруста, Эд отвернулся к окну.

Его самоконтроль еще долго истязали бурными спорами, взрывами смеха, шушуканьем, но в конце концов, когда он уже был практически готов вытолкать всех лишних вон, позади раздалось шуршание сворачиваемых рулонов и слова прощания. Каблучки гордо поцокали к выходу.

Сглотнув слюну, вдруг ставшую остро-сладкой от предвкушения, Эд развернулся к кафедре.

Последняя девушка бросила на него оценивающий взгляд и прикрыла дверь за собой.

- Вы ведете портрет на первом потоке пятого курса? - он двинулся в обход стола, деланно-скучающе рассматривая то собственные ногти, то косые надписи на вертикалях студенческих рядов.

- Все верно, молодой человек. А в чем дело? Хотите взять уроки? Тогда вы как раз вовремя - за год можно достигнуть определенных успехов, при наличии базовых умений, конечно… Вы когда намерены поступать? - не глядя на Эда, профессор застегивал свой солидный портфель из дорогой темно-коричневой кожи с выражением безусловного превосходства на обрюзгшем лице. Тяжелые щеки слегка колыхались в такт дыханию.

- Вы вчера принимали пересдачу у Вероники?

Мужчина слегка дернулся, видимо, ощутив, как ловушка щелкнула, прежде чем захлопнуться. В его поросячьих глазках мелькнула тень неконтролируемого, животного страха…

И это решило все!

Эд впечатал кулак в его лицо, успев прочувствовать, как легко подались зубы, как проваливается все дальше рука, почти не встречая препятствий, как смутно начинают ныть края суставов…

Преподавателя отшвырнуло на пару шагов. Он проехался по паркету. Сразу же встрепенулся, вскинул взгляд на Эда. И пополз к выходу, беззубо мыча, оставляя кровавые следы на светлых лакированных дощечках…

Эд приближался к нему опасной пританцовывающей походкой со стороны окна и с удовлетворением наблюдал, как его долговязая тень накрывает мерзавца…