Невеста Короля-Феникса (СИ) - Токарева Мария

– Тихо-тихо, девочки. Во-первых, полосы препятствий и испытание на лошадях уже не проводят много лет. Во-вторых, вы забываете главное правило отбора – на все воля Короля. Так должна думать примерная жена и королева, – властно утихомирила девушек Павена, взмахивая руками, как дирижер над оркестром.

– Но как же… – посмел еще кто-то пискнуть.

– Да-да. Порой нам приходилось включать больше этапов, – с неожиданно виноватыми нотками в скрипучем голосе сказала Павена. – Но сейчас случилось немало потрясений. К тому же Король уже определился с выбором.

И тогда никакие приказы не смогли остановить гвалт вопросов, которые слились в один отчетливый посыл, напоминавший пущенную в мишень огненную стрелу:

– Госпожа Павена, госпожа! Кого он выбрал? Кого?

– Тихо! Тишина! Король объявит о своем решении через три часа в тронном зале. Я ничего не знаю.

Алю известие поразило ударом молота о наковальню. Что-то перевернулось в животе, перед глазами все помутилось. Она так надеялась, что у них с Бенну еще есть время, чтобы придумать план. В понимании Али, перебрасывание высших чинов армии на дальние рубежи королевства обычно занимало несколько дней. Если бы у них осталась хотя бы неделя, чтобы придумать план побега, если бы длились глупые бессмысленные испытания… Но все закончилось слишком быстро. Слишком резко Король придумал финальный раунд с письмами, слишком скоро принял решение, будто с самого начала знал, на кого падет его выбор. Если не после первого испытания, то после второго точно.

«Только бы не меня! Пожалуйста, только не меня!» – немо молила она, смотря то на Исиф, то на Эрин. Уж лучше бы Король выбрал кого-то из них, но не «фаворитку отбора», не ее, перепуганную девочку с Земли, одинокую, выкорчеванную с корнями.

– Поспешите собраться и переодеться, служанки уже предупреждены, вам в комнаты доставлены новые платья, – плыл приговором мягкий голос Павены. – Теперь вы часть дворца. Поздравляю!

Все тянулось в липком тумане, лица и стены, слова и мольбы. Прошлое с будущим сливалось нестройной глупой мелодией, по клавишам жизни ударял безумный музыкант. Все шло неправильно, не так как хотелось, как будто заслужила вечную пытку за грехи возможной прошлой жизни.

«Бенну! Где ты? Где ты?! Вытаскивай нас отсюда! Спрячемся в заповеднике, а потом… куда угодно!» – немо звала Аля, скитаясь предвечерней тенью в беспощадных лучах полудня.

Из трапезного зала она вылетела в сад, тот самый сад, где они встретились, где совершилось первое нападение гарпий. Столько всего случилось за недолгий отрезок жизни, трепещущей свечой на ветру. Неужели все заканчивалось так? После похищения, после пылких объяснений, после разрушения всех противоречий. Все заканчивалось прозаически-глупо, как по инструкции. Чудесные спасения из когтей гарпий, согревающие обещания друзей, воля древней магии – ничто не избавляло от неизменного рока участницы отбора.

И чем дольше Аля озиралась в поисках призрачного спасения, тем больше сознавала, что у Бенну не оставалось влияния в гареме. По галереям вышагивали усиленные отряды стражников с оружием наперевес, но ни один из них не возглавлял бывший начальник Тайной Службы. Король стер его, как пятно с безупречно гладкой белой ткани.

«Сброшусь с утеса в эти волны… Так будет лучше», – ужасаясь самой себе, подумала Аля, глядя в окно своей комнаты, но тут же устрашилась одной такой мысли. Море у подножья кипело и бурлило, бешеным псом раскрывая пенную пасть и вгрызаясь в темные камни древних утесов и фьордов острова Фрет.

Страх заставил отшатнуться от подоконника, мотая головой и закрывая лицо руками. Аля нервозно обняла Санни, но тот упирался всеми лапами, словно ощущая, как из-под кожи хозяйки рвутся наружу острые шипы предельной тревоги.

– Извини, маленький, извини, – шептала Аля, бессильно садясь на колени посреди комнаты. Нежданно накатила сонливость ледяного безразличия. После проведенной в оцепенении ночи захотелось обнять эрукила, свернуться прямо на коврике у постели и заснуть. Можно даже навечно, погрузить свой разум в страну грез, где летают солнечные фениксы и трясут длинными ушами смешные рыжие зверьки. Туда, где нет грязи и боли, заговоров и сделок с собственной совестью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но сон наяву, навеянный теплой шерсткой Санни, быстро рассеялся. Аля устало воззрилась на окно, будто синий проем, исчерченный разноцветным витражом, оставался единственным маяком. Ведь оттуда обещал забрать с собой Бенну, но он не появлялся. И никто во дворце не сумел передать ни единой весточки от него, ни тайной записки, ни короткого взгляда. Больше всего угнетало молчание Огвены, она только странно ухмыльнулась, когда Павена заявила о завершении отбора.

Теперь Аля цеплялась за любые едва уловимые сигналы. Почему Огвена загадочно улыбалась? Даже не загадочно, а будто девчонка-хулиганка, выдумавшая новую шалость. Но что происходило? Аля растирала виски, стремясь отогнать беспомощность. Огвена…

Да! Огвена наверняка не радовалась бы отстранению Бенну от должности. И в гареме никто не обсуждал отставку главы Тайной Службы. А уж арест наверняка всколыхнул бы досужих сплетниц. Но что если Король избавился от нежеланного соперника тихо и незаметно, чтобы не нарушать ход отбора?

По коротким встречам с великим таинственным правителем, одаренным милостью Духа-Феникса, у Али сложился образ человека с железной волей, способного не только сидеть на троне красивым символом, но и карать твердой рукой мятежников и врагов. А на пустынном острове разрушенное святилище Змея Хаоса содрогнулось от одной только частицы магии, которой Король поделился с подданными. Вернее, похоже, с одним Бенну. И неужели теперь Король с легкостью избавился от самого верного соратника? Выходило, не такого уж верного, если он посмел ответить на чувства глупой девчонки с Земли.

Аля представила, как Король испепеляет до угольков содрогнувшееся от муки тело Бенну. Картина предстала яркой вспышкой, будто реальность, будто пришлось выйти из собственного хрупкого тела и устремиться в тронный зал, где случилась настоящая трагедия.

Но ведь не случилась! Еще не случилась. Почему «еще»? Аля не знала. Сердце ее разрывалось то от собственных фантазий о жестокости Короля, то от неминуемо подступавшего предчувствия новой беды. Заговор гарпий раскрыли – так твердили все, но, похоже, никто до конца не верил. И Огвена с Бенну в первую очередь. Возможно, и вся идея с завершением отбора исходила от них.

Если не сцена прощания, если бы не обещания вместе сбежать из дворца, Аля поверила бы, будто это новый план Тайной Службы, чтобы выкорчевать самые цепкие сорняки предательства и смуты во дворце. Только в чем выражался этот план?

«Бенну! Ты жестокий! Вы все жестокие! Я ничего не понимаю, а вы только играете со мной!» – в отчаянии посетовала в пустоту Аля, замирая посреди комнаты. Так ее и нашла Зиньям, заставляя встать и выпрямиться.

– Госпожа, госпожа, у вас болит голова? – слабо возвращал к реальности трескучий голос служанки. В этот раз она как будто совсем не церемонилась и лишь на словах старалась угодить, а на деле только терзала. Ее раболепный тон шел вразрез с порывистыми движениями, когда пришлось убирать волосы Али в высокую прическу и закалывать их гребнем. Зиньям то ли злилась, то ли просто торопилась, то ли и то и другое.

Аля насторожилась, противясь прикосновениям этой двуличной девицы, которая разыгрывала на публику глупую простушку, а на деле вынашивала честолюбивые планы. И теперь, наверное, мстила за то, что фаворитка отбора не намерена замолвить за нее словечко. Или вовсе не из-за этого? Или крылось нечто иное в ее суетливых движениях. Каждое прикосновение Зиньям к волосам или коже отзывалось укусом вертлявой острозубой ласки или куницы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Вот и все, госпожа. Вы готовы, поспешите, все уже собираются в трапезном зале.

Аля слышала приторный голос как в отдалении, с другого конца коридора или, скорее, туннеля. Бесконечной обледенелой трубы, по которой нес вперед пронизывающий ветер. От него не находилось спасения, на гладких стенах не было ни единого выступа, чтобы уцепиться, замедлить нисхождение в солнечный Аид. Хрупкую юность захватывала зимняя стужа покорности и несвободы.