Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

Жертвы, которые мы приносим, доказывают лишь,

сколь незначительной делается для нас любая другая

вещь, когда мы любим. (Ф. Ницше)

Слишком грустно, слишком тяжело… И тишина, странная, неестественная. Не-живая. Даже птицы умолкли, не поют больше своих мелодичных песен. Ветер затих, устав играть со звонкими гроздьями серебряных колокольчиков, что висят на ветках. Только что распустившиеся цветы сиротливо опустили головки — никто не любуется их праздничной, неуместной сейчас красотой. Дом, как и сад, молчит. Безмолвными призраками снуют слуги и домочадцы. Все остановилось, само время, казалось бы, течет медленно и неохотно, как густой тягучий мед.

Леди Эст`ель легкими, неслышными шагами прошлась между пышными ухоженными кустами, вдохнув тяжелый пряный аромат. Мраморная беседка, в самой глубине сада, скрытая нависшими ветвями, опустившимися как бессильные руки. Здесь ее никто не найдет. Только ее горе, но уж от него-то не сбежишь, как бы далеко она не ушла.

Девушка села на скамью, нервно теребя тонкими пальцами край траурной одежды. Ослепительно-белый, безупречный своей чистотой. Эльфийский цвет горя и вечной скорби. Цвет памяти, цвет потери и конца всего живого. Они, бессмертные создания, которым не грозит, подобно младшим их братьям-людям, гибель от старости и болезни, так же легко покидают этот мир, настигнутые метко пущенной стрелой, ударом меча, гневом непокорной стихии. И от того, что смерть забирает бессмертных, она становится еще страшней, а боль — сильнее.

— Леди Эстель, ваше горе — мое горе.

Юная эльфийка медленно подняла на говорящего взгляд. Лорд Рейнгальд, принц, законный наследник Армалинского престола, единственный сын королевы Аксары. Это всё пустые титулы, которые ничего для нее не значили. Для Эстель Рейнгальд — ее нареченный жених, будущий супруг. Тот, с кем она проведет всю отпущенную ей долгую жизнь. Тот, кому она будет верна, тот, кто станет отцом ее детей. У него на пальце сверкает изящное кольцо из ифр`ина — солнечного золота. Второе такое кольцо — у нее. Эти украшения связали их навеки, но еще крепче держат их слова клятвы, произнесенной друг перед другом. Ее родители тогда были счастливы, все хвалили ее выбор, а она… Послушной дочери было приятно порадовать отца и мать, нечто яркое и торжественное стало необходимым после поразившего их горя. Эстель была благодарна Рейнгальду, другу ее детства, за помощь и поддержку. Разбитая и страдающая, она не сразу поняла, чего от нее хотят, когда выслушала предложение руки и сердца. Мать тут же залилась слезами и долго рыдала на плече у своего будущего сына. Мрачный отец со словами благодарности пожал принцу руку. А растерянная Эстель, которая еще не успела ответить ни «да», ни «нет», волей-неволей согласилась. Да и как она могла ему отказать? Ей было бы попросту страшно и стыдно взглянуть в глаза родителей. Слабый лепет побледневших губ восприняли как должное.

Помолвку решили не откладывать на неопределенное будущее. Сбежавшиеся подружки наперебой поздравляли Эстель с отличным выбором, мечтательно заводили глаза и расхваливали Рейнгальда на все лады. Невеста только молча кивала, не слыша слов. Ее шелковистые светлые волосы причесали и уложили в красивую прическу, траурное платье оживили цветами и драгоценностями, в руки дали букет белых роз. Эстель бездумно приняла его и даже не вскрикнула, когда укололась шипами, только безразлично поднесла к лицу руку, по которой стекали темно-красные капли. Кровь тут же вытерли, но остался неприятный осадок, — не к добру! Плохая примета сулила невесте несчастье и боль, долгую разлуку с любимым, всевозможные препоны и недоброжелателей. Но соображения эти оставили при себе — помолвка должна была пройти безупречно.

Эстель почти под руки вывели к жениху. Рейнгальд сжал ледяные пальцы своей суженой и уверенно повлек ее к алтарю. Эстель была как в бреду — смутные тени, дрожащее пламя свечей, фигуры танцующих гостей… Ни на чём не мог остановиться ее блуждающий полубезумный взгляд. Торжественный голос служителя, воспаривший к небесам хор поющих гимн любви эльфов — всё слилось для нее в один назойливый непонятный гул.

Рейнгальд твердо и отчетливо произносил вслед за служителем Анолис слова древнего обета. Непослушные губы невесты едва слышно вторили ему, воспроизводя фразы, смысл которых постоянно ускользал от нее. Не осознавая их глубокой важности и значения, девушка просто роняла слова, ничего в них не вкладывая, на манер глупой детской считалочки. Всё было как в тумане, голова кружилась, сердце бешено билось в груди испуганной, запертой в клетке птичкой.

Когда Рейнгальд сказал бледной, с лихорадочным взором девушке, что теперь они связаны навеки, она не ощутила ничего, кроме безразличия и усталости. Хотелось лечь, укрыться с головой и спрятаться от всего того, что показалось ей странным сном, но всё же было реальностью. Уже потом, немного придя в себя, и попытавшись собрать мысли воедино, Эстель потребовала у самой себя честного ответа: а любит ли она своего будущего мужа? И не нашлась, что сказать. Юное неопытное сердце молчало. Она вызывала в мыслях образ Рейнгальда и чувствовала пустоту. Ни любви, ни ненависти… Ни-че-го. Эльфийка задумчиво смотрела на мать и отца, на женатых и замужних друзей и знакомых. Вступил ли в брак по любви хоть кто-нибудь из них? Но везде был лишь холодный расчет. За одних всё решили родители, выбрав наиболее приемлемую кандидатуру, другие сделали сознательный выбор сами. Поневоле начнешь задумываться — а есть ли вообще такое чувство, любовь? Любовь, именем которой она клялась в верности Рейнгальду? Или это лишь красивая придумка сказителей и менестрелей? Но, если ее нет, то о чём же ей жалеть? Живут же мать и отец, живут и не жалуются на горькую участь, проживет и она, тем более что Рейнгальд ее боготворит, осыпает дорогими подарками, рад исполнить малейший ее каприз. Подруги завидуют и считают, что свадьба с наследником престола, таким милым и обходительным, — дар Хозяйки. На словах Эстель охотно соглашается, а по ночам не может заснуть, мечется по постели и видит странные сны, в которых кто-то недостижимый и далекий, но оттого еще более желанный, грустно качает головой и с нескрываемой печалью в голосе спрашивает ее: «Почему ты не дождалась меня?» И Эстель вскрикивает и просыпается с блестящими дорожками на щеках и ищет в немой ночи ответ на вопрос: а не предала ли она свою настоящую Любовь? Словно в укор ей в окна комнаты заглядывают Ирвис и Ивента, и на сердце становится тяжело, и охватывает странное волнение, будто перед встречей, обещающей быть незабываемой, но не сулящей счастья. И вспоминается поневоле кровь, пролившаяся в день помолвки. Вестница скорого горя.