Терской Фронт - Борис Громов

– Все, Толян, приехали, – шепчу я на ухо замершего по моему сигналу напарника. – Мечеть видишь?

Тот согласно кивает.

– Это Ца-Ведено и есть. Так что, раскатываем 'лохматки', подновляем друг другу разводы на физиономиях, и начинаем себе толковые позиции искать, чтоб нам было видно все, а вот нас никто не видел.

Устроившую меня 'лежку' отыскали примерно через час, когда над Эртен-Кортом уже зарозовело от первых лучей встающего солнца небо. Накрывшись 'лешими' мы с напарником залегли в небольшой, заросшей чахлым кустарником, ложбинке между двух каменных россыпей почти на самом краю обрыва. Идеальной, конечно, позицию не назвать – возле того же моста было куда удобнее, а тут – и до позиций противника намного дальше, метров четыреста пятьдесят-пятьсот, и растущие чуть ниже по склону деревья немного обзор перекрывают. Но есть и положительные стороны: во-первых, обрыв, на котором мы с Толей залегли, метров на триста выше расположившегося в ущелье под нами Ца-Ведено, и если не все селение, то уж, по крайней мере, его северную половину мы видим почти как на ладони. Во-вторых, те самые деревья, что частично закрывают нам обзор, точно так же скрывают нашу позицию от глаз часовых. И, наконец, в-третьих, я сразу присмотрел от нашей позиции как минимум три пути отхода, так, чисто на всякий случай.

Расположились с максимально возможными в таких условиях удобствами… Хотя, какие уж тут удобства? Острый камень в брюхо не давит – и то счастье. Слегка перекусили и я, как более опытный и подготовленный, объявив для Толи 'отбой', расчехлил бинокль, достал фотоаппарат, сразу отключив вспышку (еще не хватало ею на всю округу сверкануть, выдав позицию всем желающим) и приступил к наблюдению.

Вопреки убеждениям большинства, служба у разведчика, по большей части ни фига не захватывающая и не интересная. Нет, бывают, конечно, и короткие кровавые сшибки, когда группа неожиданно сталкивается с противником во время движения. Бывают и лихие отрывы от погони, когда разведчик, будто матерый заяц, петляя и запутывая след, уходит от своры 'гончих'-преследователей. Бывают бесшабашные походы за 'языками', когда разведчик похож уже не на зайца, а на какого-нибудь хищника кошачьей породы, бесшумно крадущегося в темноте, а потом наносящего один-единственный, но точный, выверенный до миллиметра удар, и, словно тень, растворяющегося со своей добычей в ночи. Бывают и засады, когда в один миг мирная, безмятежно шуршащая листьями на легком ветерке 'зеленка' вдруг обрушивает на врага настоящий шквал огня и свинца. Да, все это бывает, но очень редко – либо когда без этого просто не обойтись, либо если группа совершила ошибку. Все остальное время разведчик, невидимый и неслышимый, лежит и смотрит, смотрит и запоминает. Такая у него работа, нудная, тяжелая и внешне совсем не героическая. А все остальное – это так, бесплатно прилагающийся к ней приятный бонус.

И вот уже почти четыре часа я 'глядю внимательно – в оба глаза, слухаю внимательно – в оба уха'. Общую схему оборонительных сооружений северной окраины селения я уже зарисовал, теперь прикидываю примерный численный состав гарнизона, маршруты патрулей, график смены караулов и общий морально-психологический настрой в банде. Пока результат неутешительный: это вам не кучка раззвиздяев на блок-посту у моста. Тут у ребят все серьезно: высокая, метра три, стена из дикого камня с бойницами для стрелков, пара огневых точек с ПК, в которых постоянно дежурят часовые. Справа от ворот, похожих на те, что были в Червленной или Петропавловской, но раза этак в три меньше, под арку едва-едва грузовик типа армейского 'Урала' или 'Камаза' втиснется – аккуратный капонир, сейчас, правда, пустующий. Судя по габаритам – под БМП или БТР, для танка явно маловат будет. За время наблюдения видел две смены караульных, каждые два часа, точно, хоть будильник по ним сверяй. На посту не спят, шмаль не курят и даже насваем не закидываются. Прямо не банда, а регулярное воинское подразделение. Да уж, вот если б я таких потревожить попытался – давно бы в яме гнил. Но, к счастью, у меня сейчас задача совершенно другая. В очередной раз бросив взгляд на циферблат своих 'Командирских', расталкиваю Толю, вручаю ему бинокль и планшет с набросками и записями. Все, Курсант, теперь твоя очередь, а командир – баиньки, но ежели вдруг что экстренное, то буди не раздумывая. Ну, ЦэУ[96] отданы, теперь можно свернуться клубочком под 'лохматкой' и слегка вздремнуть.

Ничего экстраординарного за время моего сна не приключилось. Уже вполне компетентный в вопросе Толя точно успел вычислить график и маршрут двух караульных групп, заметил в момент пересменки очень неплохо замаскированный снайперский 'секрет', расположенный буквально на сто метров ниже нас и, к счастью, здорово левее. Еще вот такого соседства нам только и не хватало для полного счастья и душевного спокойствия. И то, и другое он аккуратно зарисовал на начатой мною схеме. Еще к КПП со стороны большого Ведено подъезжал какой-то тип, на автомобиле. Толя смог сфотографировать и самого типа, и его автотранспортное средство. Забрав у него фотоаппарат я решил взглянуть на гостя и его 'стального коня' Машине место явно было на съемочной площадке очередной части 'Безумного Макса' – кустарный, и явно кое-как сляпанный на базе 'Жигулей'-'классики' двухместный багги, серьезный человек на такой рухляди точно ездить не будет. Да и внешность приезжавшего была достаточно красноречива – нет никто, звать никак. Но, сам факт наличия у него хоть и убогого, но все ж таки автотранспорта и то, что обращались с ним местные довольно уважительно, говорил об одном: хоть и 'шестерка', но на серьезных людей мечущаяся. Скорее всего – посыльный, причем со срочным донесением, обычное мог бы и конный привезти. Эх, вот бы заглянуть в ту сумку, которую он, по словам Толи, здешнему командиру, или какому-то начальнику передал. Кстати, сам момент передачи Курсант тоже заснять умудрился. Качество, правда, никакое, на такой дистанции уже никакой зум не спасает, но кое-что разглядеть можно.

В общем, пролежали мы на том обрыве до самой темноты. Окончательно определились с количеством Непримиримых в селе – человек тридцать-тридцать пять, или по-простому – пехотный взвод. Три автомашины – две полумертвые 'Нивы' и один относительно неплохо сохранившийся УАЗ. Кстати, искалеченные останки угробленного мною 'Ровера' – тут же, в небольшом закутке рядом с проржавевшим ангаром. А вот в ангаре, судя по отпечаткам траков в засохшей грязи и часовому у ворот – та самая неопределенная, но точно гусеничная, единица бронетехники, для которой капонир сложен. Есть у меня подозрение, что большего мы уже не узнаем. Ну, тогда пора и честь знать!

И снова с погодой нам повезло. На этот раз к вечеру стянуло плотные тучи, а из ущелья вверх полез густой грязно-серый туман. Видимость – метров на десять вперед, от силы. Да только нам, назад по уже знакомому маршруту возвращающимся, больше и не надо. А вот часовые у ворот и 'духовский' снайпер в своем 'секрете' могут до посинения в эту непроницаемую пелену свою буркалы пялить, один черт дальше своего носа ничего не увидят.

– Все, Толян, мы молодцы, – прошептал я в самое ухо напарнику, когда мы, сначала ползком, а потом крадучись, согнувшись в три погибели, отошли метров на двести от нашей 'лежки'. – Сворачиваем 'леших', и – дай бог ноги!

– Погоди, командир, – трагическим шепотом взмолился тот. – Мне по-большому приперло – сил нет! И так уже часа три терплю.

– Нет, Курсант, вот умеешь же ты любимому начальнику свинью подложить, а. Лучше, пока забей там себе небольшой чопик, не боись, не надолго и дуй за мной, буду учить тебя оправляться на вражеской территории, не оставляя при этом следов.

Спускаться вниз сразу я не рискнул. Видимость, конечно, никакая, но вот зато со слышимостью в тумане – все в порядке. Еще не хватало выдать свое присутствие треском неудачно попавшейся под ногу ветки или грохотом не вовремя скатившегося камня. По той же звериной тропе мы в быстром темпе ушли на пару километров назад и когда Толя, догнав меня, изобразил глазами уж совсем нечеловеческие страдания, начали по моей команде спускаться вниз, к дороге и ущелью, по самому краю которого она проходила. А на дне ущелья, не такого уж и обрывистого, со вполне проходимыми склонами поросшими акацией, гремела камешками моя старая знакомая – речушка со странным названием Хулхулау.

– Значит так, Толя, заходишь в реку примерно по середину голени, разворачиваешься лицом к течению, присаживаешься, и делаешь свое грязное дело, – напутствую я уже поскуливающего от нетерпения напарника.

– Миш, ну вот на хрена опять всякие умности придумывать? Почему именно лицом к течению? – пыхтит влезающий в воду Анатолий.

– А сам прикинь! – глумливо ухмыляюсь я.

Повертевшись и так, и этак, Толя убеждается, что при любом другом способе посадки он просто рискует изгваздаться в собственном… в собственных отходах жизнедеятельности. С тяжким вздохом он садится так, как я и сказал.