Хранительница - Яна Тать

— Что Вы! — сделала она испуганные глаза. — Он такой хороший, тёмных любит. Да я сама готова разорвать этих светлых, которые решили убрать Аарона, — с придыханием на имени закончила Рина свою исповедь. — Ой! — осознав, что назвала императора по имени, округлив глаза, прикрыла она рот ладошкой.

— Не волнуйся, я могила, — пытаясь приободрить девчонку, первой и безответной любовью которой стал сам монарх. — А наши то, где?

— Я ж говорю! Сейчас на площади казнят этих светлых, — со злостью выплюнула она последнее слово. — Вот ваш батюшка, забрав мальчиков, отправился туда, а матушка ещё не вставала.

— А детей то зачем? — не понимая местных развлечений, недоуменно прошептала я, чуть не подавившись.

— Как же? Все мужчины должны знать, что грозит за восстание, — как трёхлетке объяснила, очевидные для неё вещи. — И то — вешать будут светлых, — расплылась в улыбке.

(Да, мне не понять это классовое деление. Смерть есть смерть, и не важно, чья она.)

— Ой, — что-то вспомнив, подпрыгнула собеседница на стуле. — Вы же не знаете! Пропала правая рука Императора!

— Кха-кха-кха, — закашлялась я, всё-таки подавившись от такой новости. (Ведь вчера, он был целым, со всеми конечностями.) — Как такое могло вообще случиться?

— Вот! Столько раз избежать гибели, и в последнюю битву быть схваченным неприятелем! Бедный господин Маркус фон Льёрн, — заплакала она, размазывая влагу по щекам.

У меня всё похолодело. Вечером, потеряв его во время битвы, так и не увидела в том хаосе, который остался после битвы.

— Причём здесь Маркус фон Льёрн? — решила уточнить. — Ведь речь шла о руке Императора?

— Он же и есть правая рука! — недоумённо, уставилась на меня Рина.

Есть перехотелось. Все внутренности покрылись инеем, и день уже не казался тёплым и солнечным. Неужели такова моя судьба? Потерять, даже не обретя? Я продолжала молчать, ведь даже в уме не могла сложить эти слова в одно предложение.

Молоденькая кухарка продолжала щебетать, облекая свои чувства в слова. Расписывая, каким он был великолепным человеком, поднялся из низов и сам всего добился, что всем тёмным необходимо равняться на него. А я воспринимала журчащую речь фоном и отвергала саму мысль о смерти. Ведь как говорят, нет тела, нет дела. Немного приободрив себя, вспомнила про взрывы, и в каком состоянии нашла последнюю змейку. Опять навалилась безнадёга и паника.

И зачем я вообще тогда говорила эти пресловутые слова! Жила бы сейчас, не тужила. Флиртовала с молодыми людьми, а то зациклилась на одном. В бешенстве думала я, зная, что прошлого не воротишь, и уже не переделаешь.

— Император объявил награду нашедшему господина Маркуса живым, — промелькнула фраза, заставившая меня вынырнуть из омута депрессии. — А если, не дай Всевышний, найдётся мёртвый, — вздохнула она. — Боюсь, засечет плетьми того, кто принесёт ему эту весть.

— Подожди, значит, Император думает, что он жив?

— Да, — подтвердила тёмная, — ведь ни кусочка не нашли, только маска окровавленная осталась на полу.

— Откуда такие подробности? Я думала, это секретная информация, — не выдержала сильных несостыковок, спросила я. — Кухарка не может знать, что творится во дворце, — кинув обвинение, прищурилась, глядя на сидящую напротив.

Та засмущалась, раскраснелась, и прошептала: «У меня там друг есть. Только не советуйте им клятву о неразглашении произносить, прошу», — сложив ладошки вместе, преданно смотря в глаза.

— Не беспокойся, что я? Враг сама себе? Терять такого информатора, — улыбнулась девушке, осознавая, что ещё не всё потеряно, и возможно Маркус жив. — Если кто будет спрашивать, я в саду. Дашуня ещё спит, — поднялась, заканчивая разговор.

Девушка кивнула, начав убирать со стола, а я отправилась на поиски своих питомцев. Интерес не проходил, и в отсутствии других развлечений в этом мире, приходится придумывать их самой.

Поблуждав между деревьями, закачав в парочку энергии и дав им посыл на восстановление, решила мысленно позвать свою самую главную — Розочку. Спустя некоторое время, наконец, она появилась, но какая-то загадочная. Послав мыслеобраз гнезда и попросив тихо следовать, поползла вперёд. Меня съедало любопытство. Какое гнездо? Они же растения!!! Пестики, тычинки, но никак не яйца и детёныши. Но увиденное, пошатнуло привычные знания о ботанике и зоологии вместе взятых. В клубке из взрослых особей вольготно расположились три маленьких ужика (если к извивающимся черенкам розы применительно такое обращение). Первый с полноценным цветком, но недоразвитым светло-зеленым хвостиком, просто лежал, не в силах даже приподнять свою голову. Два остальных были с довольно-таки развитым туловищем, но основание его венчали маленькие розоватые бутоны. Они были такие жалкенькие и в то же время умилительно ми-ми-мишные, что руки сами потянулись погладить и влить ещё Силы. Ведь не зря они обосновали свой дом у корней моей ели, в ней на сегодняшний день больше всего магии. Поняв мой настрой, и не мешая, взрослые расступились, немного приоткрыв свой клубок.

Опустившись на колени и взяв аккуратно красный цветочек, я стала нежно поглаживать маленький хвостик, параллельно вливая энергию. От него пошла безмерная благодарность.

— Ты мой маленький, так храбро сражался, себя не жалея, — приговаривала, замечая, что опять начинаю плакать. Да сколько можно, так убиваться! Все живы, а слёзы самостоятельно текут, не реагируя на моё нежелание разводить мокроту. — Вырастай мой хороший храбрым и сильным, — почему-то я воспринимала этот цветок как мальчика и ничего не могла с этим поделать. — А хочешь себе имя? — пронзило меня желание назвать его.

Чужая радость затопила.

— Отныне ты будешь Тенью, и цвет твой будет чёрным, — немного пафосно, произнесла я вслух. Он расправил лепестки и как то приосанился, стараясь казаться взрослее. Хвостик стал чуть потолще и немного подрос. — Я буду приходить к вам каждый день, пока нормально не сравняетесь в размерах, — глядя на всех, пообещала. — А теперь давай я твоих сестрёнок подпитаю, — положив его обратно, взяла сразу обеих.

С ними, желания обращаться, как к мальчику, не возникало. Наоборот, почему-то создавалось впечатление, что они несмышлёныши, только недавно вылупившиеся из яйца и не познавшие мир. Пришло утверждение от Розочки, что так и есть. Странно, вроде одну змейку расчленили, а получились такие разные. А может дело в голове, то бишь в цветке? Тень остался со своей, а вот у этих сестрёнок повырастали новые. Приму эту теорию как рабочую и перестану себе забивать голову.

Рози послала просьбу назвать и малышек. Что ж, мне не трудно.

— Будете Зита и Гита, — улыбнулась во все тридцать два, вливая манну сразу обеим.

Справившись с неожиданным приплодом и послав всем свою любовь, поднялась на ноги. Между делом спрашивая, не собираются ли они