Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Эти слова понравились повелителю, а Ибрагим повернулся в сторону Хюррем, которая, сидя верхом, внимательно слушала их разговор.

– К тому же все, кому благоволит наш повелитель, наверняка будут нам не соперниками, а по меньшей мере товарищами. И мы не будем соперничать ни нашими знаниями, ни нашими умениями.

Хюррем, несмотря на все еще плохое знание языка, поняла, что крылось в этих словах: ненависть, угроза, даже стремление унизить. Но Сулейман кивал с довольным видом, как будто ничего не заметил. Ибрагим не увидел ненависти, мелькнувшей в глазах Хюррем. Если бы он заметил ее, то сразу бы понял, что обзавелся непримиримым врагом.

«Ну что ж, посмотрим, грек несчастный, – сказала Хюррем себе, поднимая лошадь в галоп. – Посмотрим, какие знания и умения у нее, Хюррем. Посмотрим, чья возьмет».

Той ночью султан Сулейман обрушился на нее любовной бурей. Ибрагим был прав, он, Сулейман, хорошо умел выбирать. Султан еще раз подумал о том, как правильно поступил, предпочтя Хюррем Гюльбахар.

Но события развивались не так, как хотелось Хюррем. Падишах не перестал проводить целые ночи за беседой с Ибрагимом у него в доме, из окна которого виднелись зеленые острова Мраморного моря и бесподобные виды Босфора. Много ночей проводила Хюррем в одиночестве, изнывая от тоски и гнева, но всякий раз засыпала, не дождавшись любимого. Она старалась не показывать никому ни своего гнева, ни своего разочарования. Когда падишах приходил, то она радостно бросалась в его объятия, покрывая его жаркими поцелуями. Она ни разу не пожаловалась и не спросила, не наскучила ли она повелителю, ни разу не попеняла она ему, что он проводит много времени с любимчиком Ибрагимом. Только однажды одинокой ночью Хюррем спросила себя: «Чего ты хочешь? Любви или власти?» Собственный ответ поразил ее: «Власти и силы!» Однако власть, как и любовь, требовала терпения. «Мне придется набраться терпения, – говорила она себе. – Власть стоит этих страданий».

XXXIII

Однажды ночью Хюррем подскочила на кровати от криков. «О повелитель! О повелитель!» – в коридорах гарема слышались взволнованные голоса. Когда к голосам добавился звон мечей, она поняла, что прибежала еще и стража. Значит, произошло что-то серьезное. Ведь стража в гареме была делом совершенно невиданным. Что же произошло? Сердце ее заколотилось от волнения. Среди всех голосов она разобрала голос начальника стражи: «Повелитель! Повелитель!»

Мерзука и другие служанки тоже проснулись. Пока Сетарет-калфа пыталась зажечь лампу, другие девушки без толку носились с криками из комнаты в комнату.

Суматоха за дверями усиливалась. Среди множества мужских голосов послышался и высокий женский голос главного евнуха Сюмбюля. «Ну-ка ш-ш-ш, тихо, уходите, немедленно уходите! Не смейте нарушать тишину гарема! Гнев повелителя…»

Его высокий голос, полный страха, растворился в гуле мужских голосов. «Ну-ка прекратите визг», – цыкнула на служанок Хюррем, выбираясь из кровати. Эмине тут же надела на нее утренний кафтан, который подарила ей Валиде.

Низкий голос прогремел: «Повелитель! Пришла весть из Крыма!»

– Из Крыма?

Стук сердца на мгновение заглушил для Хюррем все остальные звуки. Неужели из Крыма, не верилось ей. Ведь Крым был так близко от ее родины, от ее родных полей.

Начальник стражи опять прокричал: «Посланник крымского хана ждет приема, повелитель! Он требует, чтобы вы его приняли немедленно, говорит, что привез для повелителя мира такие важные новости, что их надо сообщить сейчас же, а если это не так, то пусть ему отрубят голову. Он твердит только это, и больше ничего».

Хюррем прижалась ухом к двери, чтобы слышать, о чем говорят, и пыталась разобрать слова. Что это за важная весть такая, чтобы будить среди ночи самого султана Сулеймана?

В этот момент она услышала голос главного сокольничего Ибрагима: «Ну-ка замолчите немедленно, безбожники!»

Голоса тут же стихли. От звуков его голоса Хюррем как ошпарило. Значит, пока она здесь спит в одиночестве, он находится рядом с падишахом! «Ах ты, греческая свинья!» – пробормотала она. Значит, султан Сулейман вновь ломал голову над картами у себя в комнате вместе с проклятым греком.

– Вы совсем стыд потеряли? – продолжал Ибрагим.

Послышался высокий голос Сюмбюля-аги, который попытался было ответить: «Я же их предупреждал…» Но Ибрагим перебил главного евнуха: «Разве можно так врываться в покои падишаха? Что за бесстыдство! Разве вы не знаете, что наказание за вторжение в гарем, за нарушение его тишины и покоя – голова? Если известие, которое доставили из Крыма, не такое важное, берегитесь. Так и знайте. На ваши головы падет гнев падишаха».

Начальник стражи произнес какие-то слова, которых Хюррем не расслышала. Ибрагим какое-то время молчал, а затем сказал: «Немедленно известите Пири-пашу». Теперь и в его голосе чувствовалось легкое волнение: «А еще разбудите Ферхата-пашу. И не забудьте Ахмеда-пашу и Пияле-пашу. Наш повелитель выйдет в зал для приемов, чтобы выслушать крымского посланника».

Разговоры стихли. Закрылась какая-то дверь, должно быть, Ибрагим вернулся к падишаху. Звуки шагов и голосов удалились, и все объяла бездонная тишина гаремной ночи.

До утра Хюррем не сомкнула глаз. Что за важное и срочное известие могли доставить из Крыма султану Сулейман Хану, раз оно не могло подождать до утра? «Неужели умер Мехмед Хан?» – этот вопрос не давал ей покоя. – Если это так, то что со мной будет? Если Сулейман прогонит меня из гарема, то к кому мне идти, кроме Ай Балы?»

До той минуты она скрывала от себя все сомнения. С самого первого дня во дворце ей не давал покоя страх, что с ней будет, если ее прогонят. Сейчас она впервые признавалась себе в том, что по-настоящему боится вновь остаться бездомной. Ведь теперь рядом с ней не было никого, кто бы мог ее защитить. «Нет, – сказала она себе, – хан умереть не может. Ведь начальник стражи сказал, что сам крымский хан прислал гонца. Так что не бойся. Но ведь он не сказал, что гонец от Мехмед Гирей Хана. Может, Мехмед Гирей умер и его место занял другой хан?» Наутро она спозаранку отправилась в покои для наложниц, надеясь хотя бы там узнать, о чем сообщил крымский гонец. «Если бы там была Екатерина, та бы наверняка что-то вызнала», – думала Хюррем. Но никого не было. Екатерину она решила спровадить из дворца еще тогда, когда заметила ее полный зависти взгляд. Екатерина была для нее очень опасна. Если Екатерина заговорит, то Хюррем придет конец. Однажды, когда падишах спросил ее, что она хочет в подарок, она нашла возможность избавиться от нежелательной наложницы.

– Здоровье и благополучие нашего падишаха – самый главный подарок для нас.