Как отравили Булгакова. Яд для гения - Геннадий Смолин

И вот в течение 25 лет автор вкупе с реальными персонажами проводил многопрофильное «полицейское расследование», изучая тексты подлинных документов, писем, бумаг, свидетельств еще живых персоналий, а также сравнивая диагнозы, рецепты или эпикризы, анализируя поведение действующих лиц, разбираясь в безнадежных и запутанных ситуациях, находя движущие мотивы, преследуя возможных виновников и участников трагедии Булгакова, одновременно консультируясь с историками, следователями и токсикологами.

Так что получился в итоге не научно-фантастический роман, наспех сколоченный, чтобы выбросить на книжный рынок коммерчески выгодную сенсацию. Надеюсь, что благодаря серьезности проведенной работы и правдоподобности сделанных заключений наше исследование заслуживало внимания и непредвзятого прочтения. Мы будем рады, если этот опус вызовет дискуссии, поскольку в том, что касается смерти великого писателя Михаила Афанасьевича Булгакова, «вопрос остается открытым». А возможное преступное отравление Мастера – это данность, которая, как показало наше исследование, стало реальностью, свершившимся фактом. И все это должно было бы лечь в основу теперь уже неизбежного расследования факта гибели великого русского писателя. Вплоть до возбуждения уголовного дела…

В нашем случае нет причины, чтобы считать: почему было бы крайне неприличным предположить, что Булгаков мог быть отравлен кем-то из окружения великого писателя, лицом, приближенным к нему. Ведь слава великого писателя вовсе не пострадала бы, поскольку такой конец представлялся как раз менее «посредственным», нежели смерть в результате болезни!

Своей книгой мы поставили вопросы, а потому ожидаем приличествующие ответы на каждый из них, которые не сводились бы к простому «невозможно» или «смешно», так как, чтобы заслужить доверие, подобные ответы должны быть основаны на столь же научном доказательстве от противного.

Преданность, которую мы, как и многие почитатели Булгакова, испытывали к выдающейся личности, какой был великий писатель, оправдывал такой поиск и подобную дискуссию. Это утверждение находилось в строгом соответствии со словами Вольтера: «если живым – уважение, то мертвым – только правду».

Выражаю огромную благодарность супруге Михаила Афанасьевича – Любови Евгеньевне Белозерской, ее подруге Ирине, ученому-исследователю, энциклопедисту, писателю и философу Вячеславу Сахарову, профессору, доктору медицинских наук, профессионалу от Бога Леониду Ивановичу Дворецкому, полковнику МВД (Петровка, 38) Эдуарду Александровичу Хлысталову, переводчику русской советской литературы, гражданину Франции и СССР, участнику движения Сопротивления 1939–1945 гг. (Франция, «Маки») Гаральду Яковлевичу Люстернику в том, что эта книга состоялась, приоткрыв нам новое в той, неизвестной литературной галактике под названием Михаил Афанасьевич Булгаков, которого мы еще не знали.

Книга вторая

Яд для гения, или Моцарт в преддверии вечности

О тайне вечного гения

Книга Геннадия Смолина «Моцарт в преддверии вечности» посвящена одной из самых таинственных страниц истории мировой культуры – причине болезни и смерти гения музыки, несравненного Вольфганга Амадея Моцарта. История, построенная на документах, фактах и современных расследованиях, где дни нынешние тесно связаны с днями минувшими, апеллирует к святая святых человека, заставляя его задуматься над главными вопросами бытия. Нонконформизм и свобода духа вместо приспособленчества и подчинения воле сильного, добро и любовь вместо зла и ненависти, бескорыстие и доброжелательность вместо стяжательства и зависти. Это – наследие Моцарта, его урок, преподанный нам своей жизнью и смертью, что как лакмусовая бумажка все прошедшие годы отделяло «своих» от «чужих». И это пребудет всегда, не связанное ни с национальными особенностями, страной проживания, религией, языком, имущественным цензом человека. Главное – взять ответственность за свою жизнь на себя и делать все, на что ты способен, что предопределено тебе свыше. Это диктует нам не только вечная музыка Вольфганга Амадея (возлюбленного Богом) Моцарта, но излучающий путеводный свет пример его жизни и даже смерти.

Смолин построил книгу как социально-психологический детектив. В большей части книги, где приводятся малоизвестные и заново осмысленные старые данные, относящиеся к последним месяцам жизни композитора, а также подвергаются анализу действия его реального окружения, стиль строгий и взвешенный. Скрупулезное исследование этих более двух веков сознательно искажаемых действий и мотивов окружения делают честь автору книги, а также его добровольным помощникам в России, Германии и Австрии. Выводы и доказательства, представленные в опусе Смолина, так существенны, имеют такие далеко идущие последствия, что я позволю себе дать не только краткий их пересказ, но по ходу дела и свои комментарии к ним.

В книге собраны документы, касающиеся последней болезни и смерти Моцарта. В первую очередь – показания его домашнего врача доктора Николауса Франца Клоссета, которые представлены в виде записок разных лет, так как архив и дневниковые записи, которые он вел, наблюдая Моцарта в последний год его жизни, не исчезли бесследно. Чудом сохранились лишь несколько листков бумаги, исписанных его почерком. Так вот, по утверждению доктора Клоссета, «история болезни» Моцарта вплоть до лета 1791 года была пуста, о чем свидетельствует и его сверхнасыщенная творческая, личная и интимная жизнь. Получившая хождение после смерти композитора легенда о якобы «чистой, спокойной уремии», свойственной ему, должна быть отвергнута уже потому, что он до последних часов находился в полном сознании и сохранял гигантскую работоспособность. За три предсмертных месяца им созданы две оперы, две кантаты и концерт для кларнета, не говоря уж о том, что он ездил в Прагу для управления праздничным представлением «Дон Жуана» и премьерой оперы «Милосердие Тита», дирижировал первым спектаклем «Волшебной флейты» в «Виденертеатре» Шиканедера и своим последним сочинением – «Небольшой масонской кантатой на основание храма» (за две недели до смерти! – 18.11.1791 г.). И это больной хронической уремией?! Ведь известно, что такие больные неделями, даже месяцами не способны к работе, а последние дни проводят в бессознательном состоянии. Если и говорить о болезни почек у Моцарта, то острая почечная недостаточность на базе токсико-инфекционного заболевания, что в эпикризе о смерти предлагал написать консультирующий Клоссета доктор Саллаба, главный врач центральной венской больницы, гораздо ближе к истине – «острому токсическому некрозу». И тут, по словам Клоссета, приведенным Смолиным, «меня на минутку попросил уединиться герр Готфрид Ван Свитен. – Каков Ваш вердикт, доктор Клоссет? – Да как Вам сказать, герр барон… Мы с доктором Саллабой расходимся в диагнозе…. – Есть мнение, что это острая просовидная лихорадка, – болезнь, всегда сопровождающаяся характерными изменениями кожи, – вдруг резко заявил Ван Свитен. – У вас все эти симптомы налицо. И потому никаких вскрытий тела не производить, эпикризов не писать!». Этим дали понять, что для истории и общественности речь должна идти о заразном заболевании – все указывало на быстрое разложение тела. Такой диагноз во многом развязывал руки, позволяя пренебречь даже сложившимся правилом, по которому погребение усопшего может совершаться «не ранее 48 часов».

Моцарт потерял сознание только за два часа до смерти, наступившей 5 декабря 1791 года около 00 часов 50 минут. А в три часа пополудни 6 декабря у входа в Крестовую капеллу собора Св. Стефана, где маэстро был главным органистом, уже шло отпевание его тела. Проводить его в последний путь собрались немногие: доктор Клоссет, Ван Свитен, Сальери, Зюсмайр, органист Альбрехтсбергер, благодарный почившему за протекцию в закреплении за ним места главного органиста собора. И никого из родных и семейства Вебер – ни тещи, ни вдовы, ни ее сестер. Единственной женщиной, пришедшей проститься, была его ученица, жена друга по масонской ложе Мария Магдалена Хофдемель, и в горе утраты прекрасная как всегда (ей мы и обязаны сохранению пряди волос Моцарта, данной ей графом Деймом-Мюллером!). Барон Ван Свитен, оплативший похороны Моцарта по третьему разряду, сообщил собравшимся, что согласно декрету кайзера Леопольда II от 17.07.1790 г. для воспрепятствования возможному распространению инфекции нужно оставить тело маэстро в специально отведенном месте капеллы до наступления темноты. Сопровождать тело на кладбище Св. Марка запрещено. Погребение совершится в отсутствие каких-либо людей, кроме могильщиков. Такой представлена скорбная картина проводов в последний путь величайшего из музыкантов мира Вольфганга Амадея Моцарта в книге «Моцарт. Загадка бога музыки». При этом автор замечает, что диагноза «острая просовидная лихорадка» не встречалось ни до, ни после смерти Моцарта.