Опыт моей жизни. Книга 2. Любовь в Нью-Йорке - И. Д.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это хороший вопрос, – смеется Танька. – Действительно, надо в календарике поотмечать, чтоб хоть самой знать. Я, честно, не помню. Когда как. Это зависит от обстоятельств.
Черт побери! Вот люди… Живут, сами про себя элементарных вещей не знают. Впоследствии, когда я спрашивала Таньку о результатах ее наблюдений, она так и не сказала мне ничего путного. Некогда, говорит, этим заниматься.
Поздно прихожу, устаю. Ну его, говорит, к черту. Что есть, то есть. Меня устраивает.
Позвонила Рудольфу. Он эксперт в любовных вопросах. – Лапонька! – обрадовался Рудольф, – да я могу засаживать сутками, не переставая! Я могу восемь палок за один раз, без отдыху, поставить! Зачем тебе этот Гарик? Дай мне шанс! Я тебе такое покажу… Ты еще мужика-то настоящего не видела. Я все твои комплексы сниму. Ты после меня совершенно другой женщиной станешь.
«Нужен ты мне, старый, грязный развратник!» – подумала я.
– Звони мне еще. Звони всегда. Я буду просто, как твой старший друг, – говорит Рудольф. – Всегда дам тебе добрый совет. Ведь я мужчина. Я лучше тебя понимаю мужскую психологию.
Учебник психологии. Среднестатистические данные: средняя пара в среднем занимается любовью два-три раза в неделю. Причем это значит: кто-то это делает двенадцать раз в день, а кто-то один раз в двенадцать месяцев. Всех людей складывают вместе и делят на количество занятий любовью общее для всех, выходит среднестатистическая цифра. Так что не очень-то этой цифре можно доверять.
Как же мне узнать, что есть норма???
Глава десятая
Март 1988 г.
Перезвонил Рудольф.
– Я знаю, как тебе завести Гарика, чтобы он наконец перестал воспринимать тебя как часть своего интерьера, – говорит Рудольф.
Рудольф Гарика ни разу в жизни не видел. Он и меня-то видел всего единственный раз. Рудольф знает все только из моих рассказов.
– Что же мне делать? – недоверчиво спрашиваю я.
– А вот, сейчас я тебя научу. Он домой, когда обычно приходит?
– В семь часов. Иногда опаздывает, – говорю я.
– Ага. А ты сидишь и его ждешь?
– А что в этом плохого?
– Нет, ничего плохого. Если бы ты так ждала меня, я бы тебя просто растерзал…
– Рудольф! Вы опять?!
– О’кей, о’кей! Это я так… Лирическое отступление. Но твой Гарик не понимает, что он имеет. Ему нужно дать маленький урок.
– Какой урок?
– Сделай, девонька, эксперимент. Один раз в своей жизни не жди его с работы. Оденься покрасивей, как если бы ты шла на дэйт, накрасься и уходи из дома. Встреться с кем-нибудь. С кем угодно. Можешь ведь ты просто с кем-то встретиться?
– Конечно, могу.
– Он придет домой, а тебя нет. Что такое? Всегда ты его ждешь, а тут вдруг тебя нет. Ты позвони ему и таким веселым голосом, как будто тебе ужасно весело, сообщи, что ты там-то и там-то, задерживаешься, но скоро будешь. Придешь домой веселая, со счастливым лицом. Скажешь, встречалась с подругой, но так, чтоб вид твой говорил другое. Сможешь это сыграть? Ты же актриса!
– Конечно! – говорю я. – Но ведь это такая мелочь?!
– Мелочь? – гордо говорит Рудольф. – А вот ты посмотришь! Поверь моему опыту.
– Хорошо, – говорю я. – Это проще простого. Попробую. Спасибо вам за совет. Я вам очень признательна.
Все-таки он не полное животное, этот Рудольф. Пожалел меня по-человечески. Совет дал. Интересно, что из этого получится.
* * *
– Ну, что, сделала все, как я говорил?
– Сделала!
– Ну, как? Был результат?
– Рудольф! Вы – гений!!! Я сама в жизни бы не догадалась! Такая мелочь, просто ерунда… А сработало! Я не могла поверить своим глазам.
– Ну-ну, расскажи, как все было?
– Ну, все как вы сказали… Нарядилась, ушла, встретилась с Танькой в дайнере. Звоню ему, где-то в половине девятого. Веселая такая. В дайнере я, говорю. С Танькой мы, вдвоем. А он не верит. Не обманываешь меня? Я говорю, хочешь, пойду, позову ее к телефону? Он говорит: не надо, я тебе верю. Прихожу домой. Он, как всегда, лежит, читает. Ну, думаю, мертвому припарки вся эта мура. Его не прошибешь. Что вы думаете? Буквально через две-три минуты, как я пришла, он откладывает книгу и зовет меня к себе, полежать рядом с ним. У меня просто язык отнялся от изумления! Я не могла поверить! Почти целых десять минут со мной целовался! Для Гарика – это героический срок. А тем более, во внеурочное время, не перед сном. Здесь просто волки в лесу все сдохли. Ваш совет сработал, Рудольф. Вы – гений!
– Ну, вот видишь… – говорит Рудольф. – Я тут еще, знаешь, подумал… Может, его что-то в тебе не возбуждает. Для мужчин ведь чисто внешний фактор очень много значит. Я тебя видел всего один раз. Я тогда не присмотрелся. Если хочешь, я могу посмотреть на тебя еще раз, может, пойму, что в твоей внешности нужно переделать, чтобы ты была стопроцентной. Хочешь, приеду за тобой?
– А-а-а-а-а… Рудольф… опять вы начинаете… свои эти хитрости… Я уж было подумала, такой хороший человек. А вы опять за свое…
– Не хочешь, не надо, – оскорбился Рудольф. – Я для тебя стараюсь. Неблагодарная ты.
– Ну, смотрите, Рудольф! Вы уверены, что не будете ко мне приставать?
– Да, нужна ты мне! Ты вон по Гарику сохнешь. Просто ты мой маленький дружок. Ты такая наивная, беспомощная. Просто я от души, хочу тебе помочь.
– Ну, смотрите, вы обещали.
* * *
– Я не могу рассматривать тебя в машине! – кричит Рудольф. – Зайдем ко мне на минуту, мы уже здесь! Я же не съем тебя! Ты же была у меня. Что, я тебя изнасиловал? Нет! Так, чего сейчас боишься?
– Я не понимаю, вам что, меня в машине не рассмотреть?
– Так, лапонька, я сейчас отвезу тебя домой…
– Хорошо, хорошо… Пойдемте. Только если вы вздумаете…
– Нет, лапонька, ты меня, зачем все время норовишь обидеть? За то, что я тебе добро делаю? За то, что помогаю тебе?
– Ну, ладно-ладно… Извините.
Мы входим в квартиру Рудольфа. Снова я вижу квартиру холостого мужчины, снова длинные батареи обуви. Все здесь такое – мужское.
– Покрутись, сними пальто, – говорит Рудольф.
– Мне нужно сбросить три паунда,[67] – оправдываюсь я, сняв пальто и поворачиваясь вокруг себя, перед Рудольфом.
– Та-ак… – говорит он, внимательно рассматривая меня всю с ног до головы.
Дискомфортно, конечно, но должен же когда-то мне кто-нибудь сказать, привлекательна я как женщина или нет. Рудольф – мужчина, ему видней. При этом у нас с ним такие отношения, что он скажет мне всякую правду.
– Лапонька,
