Круги в пустоте - Виталий Каплан

Старик, ясное дело, был сильным колдуном. Куда сильнее, чем думалось Хайяару поначалу. Но что он мог поделать против боевого мага из Тхарана, к тому же не простого мага, а прошедшего Великое Посвящение? О настоящей силе тут не имеют и понятия.

Воздух вокруг шамана вспыхнул, и тот, превратившись в живой факел, истошно завопил. Упал на землю, принялся кататься, пытаясь сбить пламя — но это пламя еще никому не удавалось погасить раньше времени. Хайяар не стал мучить противника, и много раньше, чем плоть того обуглилась, волевым усилием сдавил шаману сердце.

Вскоре там, где упал старик, осталась лишь груда обугленных, омерзительно воняющих костей.

— И так будет с каждым, кто посмеет противиться воле небесных духов! — провозгласил Хайяар, возносясь к высоким сводам пещеры. Сейчас это можно было делать спокойно, для оставшихся вполне хватило самой примитивной иллюзии.

Охотники лежали ничком, глухо подвывая — не то от страха, не то от горя. Чувства их были вполне понятны — как там повернется милость небесных духов, это еще вопрос, а вот племя теперь осталось без шамана. Кто привяжет удачу к охоте, кто вылечит недужных, кто отгонит злых духов и тени неупокоенных мертвецов?

Ну, ничего, недолго им страдать. Скоро сюда придет в силе своей и славе Тхаран, и все эти смешные местные проблемы разрешатся сами собой. Жаль, конечно, что дикари пока не понимают своего счастья, ну так на то они и дикари. Что ж, будем развивать…

— Вы можете подняться! — милостиво разрешил он. — И слушайте, слушайте волю небесных духов!

6

Грязь тут была неописуемая, а вдобавок ко всему — еще и клопы. Это обнаружилось сразу, едва лишь заспанная, похожая на сушеную воблу служанка оставила в стенном кольце факел и удалилась из комнаты обратно в общий зал. Темнота ей явно не была помехой, наверняка старуха знала тут каждый выступ, каждый поворот.

Факел освещал серые, сложенные из необожженного кирпича стены, пол устилали охапки несвежей соломы, и вот в этой-то соломе Митька сразу же обнаружил подозрительное шевеление. Опустившись на корточки, он сейчас же удостоверился в самых худших своих предположениях. Действительно, клопы. Ну, или какие-то местные твари, весьма похожие на своих земных собратьев, только заметно крупнее. Кишмя кишат, нагло шебуршатся, чувствуя, видно, теплую человеческую кровь. Вампиры…

— Господин! — окликнул он сидящего на колченогом табурете кассара, — вы гляньте, да тут целый зоопарк!

Последнее слово он, сам того не заметив, произнес по-русски. Впрочем, в здешнем языке ничего схожего не было, не доросли еще до таких понятий. Всякая живность тут рассматривалась либо как пища, либо как опасность. Ну, или в хозяйстве. Псы, лошади, рабы…

— Целый что? — хмуро поинтересовался кассар. — Говори по-людски. Я ведь не знаю вашего варварского наречия. Здесь тебе не север.

— А я, что ли, знаю? — не менее мрачно отозвался Митька. — Никакой я не северный, и никакой не варвар. Сто раз уже объяснял.

Ну, положим, не сто, а один-единственный, да и то в подземелье. Там кассар не стал даже и слушать, боялся погони. Но сейчас-то, на постоялом дворе, можно, наконец, поговорить. Расставить точки, как выражается мама. Вот и отцу она, видать, точек наставила…

Он вздохнул. Сейчас нельзя разнюниваться, сейчас надо решительно… Иначе кассар не поверит. Впрочем, он все равно не поверит, его доисторические мозги вряд ли способны вместить Митькин рассказ. И все равно хуже не будет.

Скрипнув, отворилась дверь. Это вернулась служанка с ужином для благородного господина. Или завтраком — до рассвета, как понимал Митька, осталось немного.

Хлебная лепешка, наскоро обжаренный кусок мяса, пряные травы. Кувшин, судя по запаху, с вонючим местным пивом. Вот и все, что здесь могли предложить благородному гостю. «Захудалое заведение, для простолюдинов, — процедил сквозь зубы Харт-ла-Гир, когда несколько мерцающих вдали огоньков, приблизившись, обернулись приземистыми постройками. — Но ничего поприличнее в округе не найти. Это тебе не город».

Что ж, всяко лучше, чем ночевать на дороге, особенно после долгого, изнурительного подземного пути. Митька в буквальном смысле валился с ног, у него слипались глаза, и лишь пара хозяйских затрещин помешала ему свалиться прямо там, на рассохшейся земле, утрамбованной до каменной твердости тысячами копыт, колес и деревянных сандалий.

Сейчас, впрочем, усталость слегка отступила, сменившись голодом. Вечером ведь некогда было, сперва кассара снадобьем мазал, а после сумки собирал. И уж тем более не следовало отвлекаться на еду в темноте подземелья, где шастают свирепые твари. К счастью, та распоротая копьем зверюга оказалась единственной, больше им никто страшный не встретился. Разве что толстая, цвета сырого мяса змея, которая деловито переползла дорогу, нимало не смутившись светом факелов. Он опасливо поинтересовался, не ядовитая ли, Харт-ла-Гир отмахнулся, мол, безвреднее существа не найти. Ну, ему виднее. Со стороны змея казалась очень даже вредной, и едва она исчезла из виду, Митька облегченно вздохнул.

Конец их путешествия он помнил плохо. Сознание уже тогда заволокло густым туманом, в голове с каждым шагом разрасталась тупая, размеренная боль, и утомительно звенело в ушах. То и дело ему казалось, что туннель поднимается вверх, и значит, скоро выход, но всякий раз подъем сменялся спуском, и Митька уже перестал их считать, когда пламя факела едва заметно искривилось. Да и сам он уловил слабое дуновение ветра.

Кассар велел ему остановиться, вытащил из сумки все тот же узкий флакон и, что-то тихо бормоча, натер лоб себе, лошадям, Митьке. После чего свистящим шепотом велел двигаться как можно быстрее. Митька чувствовал, что сейчас хозяин нервничал, пожалуй, посильнее, чем в схватке с хищной тварью. Стараясь избежать лишнего подзатыльника, он рванулся вперед, увлекая за собой беспокойно прядающего ушами Уголька — и сам не заметил, как под ногами у него оказалась трава, а над головой — испещренная звездами чернота. А когда заметил — мир плавно провернулся перед глазами, и он бухнулся носом в жесткую пахучую траву и лежал в забытьи, пока крепкие пальцы кассара не рванули его за ошейник…

— Ваши кони в порядке, господин, — уходя, сообщила служанка. — Напоим, накормим, все будет в лучшем разе.

Поклониться она, впрочем, забыла. Вообще, здесь не слишком изумились ночному явлению блистательного кассара. Словно это обыденная вещь. Пришел, заплатил — ну и получи обслуживание согласно прейскуранта. Другое дело, что скудно, грязно, клопы — ну так на благородных и не рассчитано. Не нравится, езжайте в город, там и блеск, и почет, и все дела.