Кровь. Закат - Эльдар Салаватов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кровник молчал.
– Может, наша общая на двоих дата рождения сыграла тут немаловажную роль. Но, кажется, я действительно вел себя неадекватно. Утверждал что-то. Что именно – не помню. Помню, кроме прочего пытался вдолбитьокружающим что название «резус» происходит от вида обезьян Macacus rhesus, на которых в девятьсот сороковом производили эксперименты, переливая их кровь кроликам… В дурдом меня сдала жена. Вот кто при желании поставит Логос на колени и заставит служить себе. Что обидно – про макак же чистая правда… Там было достаточно неплохо. В дурдоме. За забором было старое городское кладбище. А с другой стороны кожвендиспансер. Оттуда всегда ужасно воняло. В шестьдесят седьмом мой лечащий врач Александр Леонидович Тетерский решил, что добился желаемого и поставил мне диагноз «здоров». Я до сих пор не уверен, что он отдавал себе в тот момент отчет в своих действиях. В тот период своей жизни профессор Тетерский много пил. А я не пью и не курю. И не буду. И к телевизору близко не сажусь. Я не могу поступать так безответственно. И не хочу. У меня редкая группа крови. Людей с моей группой всего полпроцента от всех жителей Земли. Полпроцента это не так уж и много. Всегда есть те, кто жаждет твоей крови. Всегда. Сколько литров я уже отдал? А сколько еще отдам? Это у меня в крови – отдавать. И не сожалеть об этом ни секунды. И быть счастливым, потому что… Действительно, почему?.. Тот, кто несчастлив – портит кровь себе и другим. И это почти всегда заканчивается одинаково. Я не могу позволить портить себе кровь. И, соответственно, другим. Знаешь, от чего лечил меня профессор Тетерский? И думал что вылечил? Каждое полнолуние я испытываю необъяснимый зуд во всем теле. Я уже предчувствую. Момент, когда игла входит в мою вену, и наступают эти первые сладкие секунды слабости. Поршень ползет по стволу шприца вверх. Рубиновая жидкость заполняет цилиндр, поднимаясь как ртуть в градуснике. Это я отдаю себя. Переливаюсь из сосуда в сосуд. Расхожусь кругами по поверхности. Заполняю собой пробирку. Я не могу без этого. Мне нужно отдавать. Кровь. Кровь. Кровь. Иначе она переполнит меня до краев. И я никогда не умру. А я не хочу жить вечно. Я и так уже достаточно долго живу. И вижу этот мир. Мир, где у каждого второго глаза налиты кровью. Каждому четвертому кровь ударила в голову. А у каждого первого сердце не на месте. Кровью скрепляют. Кровью смывают. Предательство – уж точно смывается только ей. Все что нельзя больше ничем отмыть, искупить – кровь прощает. Кровь стынет. Кровь играет. Кровь кипит. Шипят, впитываясь в снег, кровь и слезы. Кровь и водка. Кровь с молоком. Молоко с кровью. На бревенчатом грязном полу. Кажется, он уже бывал здесь. Опрокинутое ведро с розовой лужицей, почти впитавшейся в загаженные доски. Тяжесть кейса в руке. Кейса? Это не кейс. Это канистра. Канистра с человечьим бензином. Здесь пахнет человечьим бензином? Стоп. Как пахнет человечий бензин? Нет, стоп – еще раньше. Здесь была кровь. Здесь было молоко. Здесь была корова. Здесь пахнет коровой. Кровник смотрит на свои руки: они пусты. В них больше нет канистры. Где же она. Почему-то это его не волнует. Он же спит, все же понятно. Он улыбается – надо же(!) спит и при этом понимает, что спит. Фух… Это уже хорошо… Он чувствует сквозняк. Дуновение. Это вовсе не безымянный ветер. Это крутятся винты стоящего поодаль самолета. На хвосте Кровник видит знак авиапредприятия, к которому приписан борт. Он подходит ближе. Этот авиаотряд избрал в качестве своего герба три игральные карты, выложенные веером. Слева Десятка Треф, справа Десятка Бубновая… Масть третьей – центральной – карты Кровник не смог бы определить, даже если бы очень захотел… Кажется, он уже бывал здесь. Кажется, он же уже слышал десятка треф – перемена; при пиках – обман надежды, бедность, работа, при фигуре – деловой человек, большая опасность, пожары; при червах – находка, счастье в лотерее; при таком же короле, даме – интересуется…
Кровник открывает глаза.
– Чего? – спрашивает он у сидящей на соседнем стуле справа от него.
– В смысле? – она хмурится.
– Что ты сказала?
– Во-первых, когда это мы с вами перешли на «ты»? – женщина лет тридцати пяти. Волосы светлые. Зрачки тоже.
– А во-вторых!.. – сказала она возмущенно.
Она поджала свои красивые губы, встала и ушла куда-то. Он смотрел ей вслед. Потрогал кейсы ногой под стулом.
– Ниче так, да?.. – в правое ухо. – Попку можно чуть поменьше, но на морду симпотная…
Кровник обернулся.
Черная бандана повязана на голове узлом вперед. Темные волосы торчат во все стороны как мочало. Сидит, закинув ногу на ногу. Держит себя за колено обеими руками. На вид лет двадцать. Ну, двадцать три. Кровник смотрит по сторонам. На него. Еще раз на него. Джинсы. Куртка черная. Маленькая красная никелированная по краю капелька на тонюсенькой булавке воткнута в лацкан.
– А где тут мужичок сидел, в… – Кровник быстро нарисовал пальцами несколько невидимых мелких решеточек у себя на груди, – клетчатом пиджаке таком…
Сосед пожимает плечами. Вмятина на переносице от недавно снятых очков. Мотоциклетный шлем на сидении соседнего стула:
– Не знаю… не видел…
Кровник кивает на крохотный значок:
– Ты донор?
– Неа… я это… привез кровь короче…
– Куда?
– Сюда, куда ж…
– А… – Кровник кивнул.
– Это… – сосед постучал себя двумя пальцами по губам, – у тебя курить есть?
– Не курю, – сказал Кровник.
– А…
Кровник отвернулся.
– А это… а у тебя брата случаем родного нету?
– Нет, а что? – Кровник смотрел на него без интереса.
– Ты просто очень похож на Мишку Васильева из Ленинграда! – сказал сосед.
– Ты не из Ленинграда? – спросил он через секунду.
– Нет. – Кровник прикрыл глаза.
– О… Мишаня уникальный чувак… столько всего знает… ты про Ленинградский Эфир, слышал?
– Нет… – Сказал Кровник.
– Лет пятнадцать назад в Ленинграде по ночам стали пропадать люди…
– Толян! – услышал Кровник, – Твою мать! Договорились же у выхода встретиться!
– Так я отсюда выход вижу! – громко сосед куда-то на голос. – Там-то мест нет ни фига!
Значит, этого зовут Толян. Кровник обернулся.
По коридорчику быстро приближался крупный щекастый парниша лет двадцати пяти в белом халате. Он качал головой:
– Ну, Толян!.. Я ж на работе или где? Меня там по полной сегодня припахали с этой революцией… Одни черепно-мозговые и огнестрелы… Еще как болван вместо Бармалея подписался сегодня на вызовы ездить… Времени – ноль!..
Он остановился, шумно дыша, и взмахнул пачкой «Мальборо»:
– Чисто хотел выбежать на минутку с тобой по сигаретке выкурить!
– А!.. – Толян встал, отряхивая задницу. – Ну пошли, покурим…
– Да теперь-то уже все! – развел руками парниша в белом халате, – Пока я тебя искал перерыв – ек! Ты в следующий раз вообще в подвал спустись и там меня жди…
– Фу, Жора! – воскликнул Толян, перебивая его. – Что это??? Отрастил какую-то пидоросню под носом!
Кровник увидел жиденькую полоску волосков на верхней губе Жоры. Жора обиженно притронулся к зарождающимся усам кончиками пальцев:
– Сам ты пи…
– ЖОРА!!! – громкий голос в холле, – Жора ты где???
И сразу же в коридор влетела сердитая сисястая тетка в светло-зеленом облачении хирурга, с белой повязкой и сверкающими глазами на лице.
– Лепницкий!!! – завопила она при виде юноши в белом халате. – Это как называется?!
– Да я только что отошел! – воскликнул Жора. – Меньше минуты наза…
– Позорище! – перебила его тетка. – Позорище! Ты сам вызвался подменить фельдшера сегодня!.. Такой день, все с ног сбились!.. У меня три подряд операции, я уже двадцать часов на ногах! Тебя уже все ищут! Семен все соседние корпуса обежал! Это сын хирурга Лепницкой и внук профессора Лепницкого??? Это…
– Ну, ептваю, Жора!!! – заорал появившийся из-за спины матери мужик с пышными усами, – Я тебя придушу!!!
– Семен! – взвыл парниша в белом халате. – Ты-то хоть заткнись!
– Бегом! – заорал на него мужик. – Безымянный, десять-десять! Мы еще полчаса назад должны были…
– Да, конечно! – огрызнулся Жора, – Скажи еще, час назад! Меня, блин, не было всего пять минут!..
Женщина отвесила сыну затрещину:
– Пять минут!? Ну, Лепницкий! Готовься к разговору с отцом! Пять минут, ну хам…
– Секундочку… – сказал Кровник.
– Так его теть Тань! – крикнул Толян, улыбаясь. – Правильно!..
Женщина сверкнула глазами:
– Тебе тоже сейчас дам по!.. Чтоб не…
– Секунду, извините… один вопрос…
– Ну, теть Тань…
– Секунду! – почти закричал Кровник. – Секунду!
Он вскочил на ноги.
Все смотрели на него.
– Безымянный, десять-десять?! Что это???
