Серый Орден - Сергей Джевага

Пара прохожих-вельмож, несколько ремесленников — вот и все, кто встретился на пути. Я постарался обогнуть встречных по широкой дуге, устремился вперед. На ближайшем перекрестке случайно заметил табличку «Торговая улица», через секунду увидел другую с надписью «Горшечная». В памяти смутным эхом прошелестели слова барона ван Гордера, взгляд отыскал скромную вывеску с изображением ножниц и потертой надписью «Портной»…

«Очередная глупость, Эскер, — мысленно проворчал я. — Шел бы лучше домой, отоспался и зализал раны…»

«Да, глупость, — возник в голове другой голос. — Но просто убедишься и успокоишься…»

Сомнения еще бередили разум, но ноги понесли к крыльцу, а ладонь потянулась к изящной ручке. Переливчато зазвенел колокольчик, в ноздри ударил слитный запах пыли и ткани, терпких травок, коими обычно отгоняют вездесущую моль. И еще чего-то удивительно знакомого из прошлой жизни, которая была наполнена светом и юношескими радостями…

Смущенно помявшись на пороге, я всмотрелся в скучный полумрак небольшого торгового зала. Пусто и тихо, вокруг множество грубоватых манекенов с самыми модными и красивыми одеяниями, у стены длинная перекладина со множеством вешалок. С другой стороны несколько отшлифованных до блеска медных пластин в человеческий рост — так в Скифре делают зеркала. На изящном столике догорала свеча, коптила и раздраженно подмигивала под дуновением сквозняка.

Ни души, понял я. Но почему-то не ушел, а сделал шаг вперед и прикрыл за собой дверь, принялся рассматривать наряды. У дальней стены обнаружилась еще одна дверь — ход в мастерскую, а может, и в подсобные помещения. Обычно такие заведения сочетают в себе и квартиру, и лавку, и мастерскую со складом. Арендовать отдельные помещения слишком дорого, потому торговцы выкручиваются как могут. Видно, хозяин небогат, но, судя по наличию шелков, бархата и атласа в костюмах, преимущественно работает для знати. Не для королей и герцогов, конечно, но для людей более-менее обеспеченных и испытывающих необходимость в хорошей одежде для приемов и официальных торжеств.

Покрутившись на месте, я с несказанным облегчением направился к выходу. Но уловил быстрый стук каблуков и скрип двери, оглянулся. Из подсобного помещения торопливо вышла маленькая миловидная женщина. Хрупкая, средних лет, но свежая, как апрельское утро, и удивительно красивая. Нежное личико в обрамлении темных шелковистых локонов, глаза огромные и лучистые, изумительного цвета весенней листвы.

Комната закружилась, уши забил тонкий комариный звон, а сердце болезненно сжалось. Волна знакомого терпкого запаха пощекотала нос. Сирень и фиалки, как всегда… Пожалуй, выглядел я сейчас совершенно нелепо — бледный как смерть, с глазами навыкате… Но, Тьма, что же делать? Сказать банальное: «Ну здравствуй, давно не виделись»?..

— Простите, господин, я не слышала колокольчика, занималась с детьми. Чего пожелаете? Заказать костюм? Что-нибудь отдельно? У нас есть ткани на любой вкус: для торжественных приемов и праздников, повседневности. Мой муж ненадолго отлучился за новой партией пуговиц и шнуровки. Но мерки могу снять я. А если понравятся готовые костюмы, супруг подгонит по размерам…

— Муж? — тупо переспросил я.

— Ну да, — кивнула она. — Портной Марк…

Вопрос, очевидно, сбил с толку, но женщина не подала виду. Рискнула мазнуть быстрым взглядом, тут же опустила голову. «Не узнала», — сообразил тотчас. Заторможенно подумал, что сбежать самое время, но отвлекся на детские голоса, прозвучавшие из-за приоткрытой двери. В щели мелькнуло любопытное личико мальчугана лет шести, тут же пропало. Женщина обернулась и громко шикнула. Дверь со скрипом затворилась, с той стороны раздалось приглушенное хихиканье.

— Простите еще раз, — смущенно пробормотала она, не поднимая глаз. — Баловники растут, не справляюсь… Так как насчет снятия мерок? Я могу, муж обучил.

Преодолев онемение в мышцах, я попятился к выходу. Смысл бередить свою и чужую души? Что ты ей скажешь? Лучше не тревожить, уйти неузнанным призраком прошлого и никогда не возвращаться…

— Зайду попозже, когда вернется Марк. Прошу прощения за беспокойство… — сказал я. Развернулся, направился к двери. Хотел посмотреть хотя бы еще раз… чтобы запомнить, восстановить в воображении образ. Но зло обругал себя, поспешно ухватился за ручку.

— Эскер?!

Тело будто в стену врезалось. Я заскрипел зубами, с трудом произнес:

— Как узнала, Мия?..

— Вспомнила, как ты хмурился, когда отец давал сложные задания… так никто не умеет.

Перед глазами все смазалось, в носу страшно зачесалось, и возникло желание взвыть по-волчьи тоскливо. Но я лишь вздохнул, оглянулся и впился глазами, попутно отметил: появились несколько морщинок, тени у глаз как свидетельство недосыпания. Однако она почти не изменилась, осталась такой же стройной и воздушной, привлекательной. Самым же гадким оказалось то, что для меня эмоции десятилетней давности были еще свежи. Проклятая память выдернула старое, а ближайшие годы запихнуло обратно в ворох пыльных пожелтевших картинок…

— Ты жив, — слабо сказала Мия. — Я думала, погиб в той битве. Мы с отцом успели уехать до начала сражения, но вести еще доходили…

— Жив, — подтвердил беспомощно. И, понимая, что звучит нелепо, спросил: — Как ты? Вы же направлялись в Окран?

— Да, — ответила она, погрустнела. — Но отцу не удалось закрепиться на новом месте. Власти требовали от беженцев слишком многого, срывали непомерный налог. И потому отправились в Монрад. Тут оказалось немногим лучше, но мы не могли заниматься магией… Отец устроился в одну из мастерских, я работала швеей… кое-как сводили концы с концами.

— Мастер Логан в городе? — спросил отрывисто.

— Нет, — помрачнела женщина еще сильнее. — Умер два года назад, простудился во время особенно холодной зимы…

— И ты вышла замуж…

— Гораздо раньше. Отцу нужно было как-то помогать, а Марк долго добивался руки… Он хороший человек.

— Да-да, — чересчур торопливо подхватил я. — Настоящий мужчина… Я рад… рад, что у тебя все наладилось.

Слова прозвучали до омерзения фальшиво, но я не мог себя контролировать. Мия вздрогнула, отступила на шаг и нахмурилась. Почти физически я ощутил ледяную стену, которая разделила нас.

— Как ты жил? — поинтересовалась она. Красноречиво глянула на меч, побитую морду и пятна крови на куртке. — Ты изменился, Эск…

— Ничего незыблемого нет, — ответил я неопределенно. — Путешествовал, сражался, скитался из одной страны в другую…

Не скажешь же, что попался на удочку Богу Тьмы и заложил душу, а затем десять лет бродил с жидкой кашей в башке вместо мозгов. Слишком многое хотелось поведать… и слишком мало мог рассказать.