Активная защита - Юрий Иванович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да мы тут того грека нашли! – шипел в трубку детектив. – Того самого Таикоса!
– Где именно?
– Из отделения саун выходил, совсем без вещей, но одет явно не по здешней простой моде. Потому и бросился изначально в глаза. Идет к выходу из комплекса. Ведем.
– Не потеряете?
– Будем стараться глаз с него не спускать!
Дальше уже все попало в руки технических средств. Палий стоически прошел пару километров по глухим улочкам, вышел на центральный проспект, где и попал уже в перекрестный прицел видеокамер. На следующем перекрестке его мягко окружили телохранители. Потом подоспели автомобили, и вот сейчас неведомое создание в клонированном теле Палия Таикоса направлялось в аэропорт. Хотя сомневаться в идентичности разумного существа не приходилось: сам Таикос собственной персоной. Да и вряд ли с ним бы стал разговаривать так успешно и тщательно скрывающийся Илья Воларов.
– Кстати, – добавил Евгений после разговора об «иксе» русского происхождения, обращаясь к старшему брату, – этого вашего земляка так и не удалось поймать самой хваленой программе перехвата связи. Только и понятно, что абонент в Австралии, но его прикрывает пока непробиваемая сеть помех и ложных ответвлений. Может, со второго звонка удастся отыскать… уже пробуем придумать якобы звонок от Палия с его голосом.
На это Чарли Бокед ответил почти сразу:
– Ничего не получится. – Чуть подумал и добавил: – Есть четкое мнение, что больше одного раза с одного и того же телефона «иксы» друг другу не звонят.
– Жаль.
Шевельнулась черная вуаль, прикрывающая лицо госпожи Монро:
– Так что будем делать с греком?
– Да ничего плохого, – равнодушно отозвался Сергей Николаевич, вычитывая что-то на ближнем к нему экране. – Сейчас он спешит к своему самолету и отправляется в Будапешт. Вариантов несколько, в том числе сдать его с потрохами коалиции бонз или попытаться захватить союзными нам силами возле устройств. Но мы решили не мудрствовать лукаво, да и рисковать лишний раз не стоит, поэтому собьем самолет ракетой над Адриатическим морем. Так меньше будет шума и ненужных спекуляций. Теперь мы уже точно знаем, что новый экземпляр «икса» получается на восьмые сутки, так что за это время обязательно что-нибудь лучше придумаем.
Уже к концу этого монолога Бокед строго помахал пальцем перед вуалью, а потом и добавил:
– Ты бы все-таки прогулялась, успокоила своего посла.
– Хорошо. – Колобок раздумывала недолго. – Ноя скоро вернусь!
Оставшись одни, мужчины переглянулись и почти синхронно вздохнули:
– Забот хоть отбавляй!.. Хотя с греком все ясно.
– А вот с Воларовым придется попотеть. Где только прячется, змея?
– И с аукционом хлопоты будут. Картина ведь почти готова.
– Еще целых два дня, успеется. А вот все упоминания о «телегах» и новых пакостях «иксов» в самом деле повод для усиленного поиска.
– Ха! Да вы только посмотрите, каким потоком идет информация с Анд, – акцентировал внимание товарищей Найденыш на других данных. – Теперь уже точно можно утверждать, что тамошнее гипнотическое устройство неведомо по какой причине резко увеличило площадь своего воздействия. Теперь уже не только перуанцы, но и все люди, живущие в южном направлении от Перу, только и говорят о возрождении империи инков. Вроде как ничего страшного, но если рассматривать в свете предыдущих абсурдных событий, то…
Старший Чернов обратил внимание младшего брата на лицо Бокеда. Оно выглядело словно после разжеванного и кислейшего лимона. Хотя когда дождались от сыщика дельных объяснений, тон его уже звучал в обычной, пафосной манере:
– Друзья, тут напрашивается один весьма ценный, логический вывод. Если неведомый прибор в Перу был установлен изначально и не менял темы своего внушения, то он либо опробуется, либо задуман для более глубокого, так сказать, постоянного зомбирования населения. Раз там произошел такой невероятный скачок мощности, то стоит ли нам ожидать подобного на славянских территориях, где аналогичные приборы были установлены с недельной отсрочкой?
Первым сообразил инопланетянин:
– Ничего себе империя ведов получится! До Урала, не меньше. Хорошо, что я так далеко застрял. Ха! А ты чего, братец, не радуешься? Вроде как атеистам жить матери рода не мешают. Или за свою будущую супругу переживаешь?
Академик ответил с философским туманом:
– Вопрос человеческого бытия: когда чего-то нет – желаем, когда свалится на голову – сомневаемся: «На кой оно надо?» А ты что думаешь, пэр? – уставился он на сыщика. – Не боишься, что тебя совсем другим человеком ведичество сделает?
Англичанин в ответ ехидно улыбнулся:
– Предвидение мне давно подсказало: на таких, как я, да и ты с Лилей, устройства «иксов» не действуют. О продвинутом, хоть и весьма склерозном инопланетянине вообще речь не идет. У него там в голове несколько иначе мозг развит.
– Вон оно как?! – восхитился Сергей Николаевич. – Что ж ты раньше молчал?
Кажется, становиться поклонником ведичества по принуждению ему не совсем хотелось.
Глава тридцатая
Художник. Москва. Август, 2012
В последние сутки работы над картиной Андрей впал в какую-то творческую прострацию, из которой все, что не касалось конкретного дела живописца, прекратило существовать. Он даже перестал пить свой крепкий кофе, прикладываться к красному вину и реагировать на заносимые в мастерскую ароматные кушанья. Единственное, на что его хватало, это со стонами восклицать:
– Уходите! Не мешайте! Последние штрихи остались!
Его слушались. Уходили. Порой затихали, садились в
уголке и смотрели. Потому что любой смотрящий на картину начинал испытывать какой-то священный трепет. Даже издалека или сбоку творение завораживало непередаваемой на словах силой, размахом и величием несущегося по уступам горного потока. Скорее даже не потока, а целого каскада бурлящих, смертоносных водопадов. Ну а уж если подходили и всматривались в полотно с расстояния в шесть метров, редко кто мог удержаться от непроизвольного вздрагивания всем телом. Из бурунов пенящейся воды просматривалось жуткое чудовище с расставленными в сторону конечностями, готовое вот-вот схватить душу зазевавшегося, загипнотизированного стремительным бегом воды существа. Причем существа любого, лишь бы дышало, двигалось или мыслило.
Оставалось только поражаться, как оно до сих пор не схватило своими клешнями заметно похудевшего в творческом экстазе Санрегре.
А уж на восхищение мастерством художника просто не оставалось сил. Любому зрителю только и хотелось просто сидеть и бездумно пялиться на эпохальное творение.
Но всему когда-то наступает конец.
Двадцать четвертого августа в кабинет к экспертам ворвался генерал Рублев и с округлившимися глазами воскликнул:
– Все! Конец! Картина готова!
Чернов попытался усадить взвинченного до предела генерала в кресло:
– Анатолий Дмитриевич, вы уверены? Вроде как к вечеру, а то и к завтрашнему утру планировалось окончание.
– Уверен! Уж я его знаю! Конечно, он будет твердить, что еще картина сырая, ее надо дорабатывать, исправлять, но! Если он более двух часов уже только ходит вокруг мольберта, смотрит на картину и не делает ни одного мазка, значит, все готово. Больше он к ней не прикоснется красками. Все свои гениальные вещи он заканчивал точно так же. Разве что еще через час, а то и два просто усядется в дальнем углу мастерской и тоже будет что-то издалека высматривать, пока не свалится в сон. Порой прямо на пол.
И первым двинулся к двери с призывом:
– Кто хочет взглянуть первым – за мной!
Прежде чем выскочить за коллегами из кабинета, Чарли Бокед дал наказ «удаленному оператору»:
– Евгений, начинай раскручивать всемирную новость о продаже картины. При этом акцентируй, что окончательный срок аукциона назначен на завтра, в шесть вечера. Ну и готовь все остальное.
То есть вся подготовительная работа перед эпохальными торгами уже была проделана заранее. Знаменитый детектив даже предвидел вариант досрочного аукциона и заблаговременно запустил в инфосеть несколько предварительных дат. Теперь это давало некоторые преимущества организаторам аукциона: у них все готово, а вот «золотая рыбка», для которой и сделана приманка, лишнего временного маневра не имеет. Так что в любом случае неведомому, таинственному сопернику придется ошибаться.
Андрея и в самом деле увидели сидящим в дальнем углу мастерской. В руке он держал так и не надпитую бутылку с вином и склонял голову в разные стороны.
Вначале его трогать не стали, зато все дружно, а потом и по отдельности, а потом и в разной очередности постояли на шестиметровой отметке. И лишь через час, кое-как справившись с хлещущими через край эмоциями и чувствами, вспомнили про художника. Тот так и сидел в прежней позе, словно окаменев.
Пришлось Андреем заняться вплотную. Отвели в другую комнату, почти с ложечки накормили, заставили выпить хорошего коньяка и, только уже укладывая в кровать, дождались от него первых осознанных слов:
