Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 - Марина Сванидзе

Тогда Николай Старостин и предложил правлению Общества арендовать воровской пустырь на Пресне, так называемую Горючку. Горючка — это своего рода казино московского уголовного мира, летний филиал Широковки — притона, находившегося в Большом Тишинском переулке. Главный спонсор строительства футбольного поля на Горючке — Шустов, глава знаменитой коньячной фирмы и финансовый партнер Русского гимнастического общества. Горючка, по сути, и есть родина будущего старостинского "Спартака". Сформированная команда сменит несколько названий, прежде чем в 1935 году обретет по инициативе братьев Старостиных название "Спартак".

Александр Старостин — первый капитан "Спартака". В 1937-м он передает капитанскую повязку следующему брату, Андрею. Младший Петр играет в "Спартаке" в амплуа правого хавбека.

Нападающий Николай Старостин к моменту появления собственно "Спартака" — капитан сборной СССР. В 1936-м он перестает играть. Но именно с этого момента начинается новый виток его футбольной карьеры. Он возвращается к своей специальности менеджера. На пост тренера футбольной команды "Спартак" он приглашает иностранного специалиста, чеха Антонина Фивебра, который до этого тренировал испанские клубы, включая знаменитую "Валенсию". Используя ресурс генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Косарева, Николай Старостин подключает огромные возможности Промкооперации для финансирования созданного им общества "Спартак". "Спартак" никогда не будет ведомственной военизированной структурой, в отличие от "Динамо", образованного в 1923 году по личной инициативе Дзержинского.

Шестнадцатого июня 1937 года в Москву приезжает сборная Басконии. Играют с "Локомотивом" — 5:1. Потом выигрывают у "Динамо" 2:1.

У басков абсолютно новая тактика. Они применяют только входящую в моду схему нападения "W" — "дубль в". То есть два из пяти нападающих оттянуты назад, это так называемые инсайды. Центральный нападающий выдвинут вперед — на острие W. Линия нападения становится ломаной. Нападение — более маневренным. А мы все еще играем "пять в линию".

Попытка матча-реванша в исполнении "Динамо" снова заканчивается победой испанцев — 7:4. И тогда всеобщей последней надеждой становится "Спартак". Споры вокруг состава идут круглые сутки. Заседает не только тренерский совет. В обсуждениях участвуют знаменитые спартаковские болельщики артист Художественного театра Михаил Яншин, писатели Юрий Олеша и Лев Кассиль. Накануне матча Николай Старостин попадает в серьезную автомобильную аварию: сильно пострадала его жена. В день матча по дороге на стадион спартаковцы стоят в пробке. Переодеваются прямо в машинах и сразу на поле. И выигрывают у басков 6:2. Динамовское руководство, то есть руководство НКВД, воспринимает эту победу "Спартака" как личную обиду. После матча — награждение орденами. Николай Старостин получает орден Ленина. Александр — орден Трудового Красного Знамени, Андрей — орден "Знак Почета".

Старостин напишет: "Этот банкет — пир во время чумы. По стране идет лавина репрессий 1937 года. Арестованы сотни спортсменов, многие близкие мне люди. Арестован Володя Стрепихеев, которому выпало несчастье судить тот матч с басками, в котором проиграло "Динамо". Арестован лучший в то время судья и руководитель, Локомотива" Виктор Рябоконь. Арестовывают лыжников. При этом распускаются слухи, компрометирующие репрессированных". Старостин пишет: "Я тогда еще знал: чем невероятнее слух, тем легче в него готов поверить обыватель".

В 1938-1939-м спартаковцы делают золотой дубль — выигрывают и Кубок, и первенство страны. В 1938-м Берия становится главой НКВД и соответственно почетным председателем общества "Динамо".

Старостин встречается с Берией у Вышинского. Бывший главный прокурор Вышинский, в 1939-м зампред Совнаркома, курирует спорт. Николай Старостин вспоминает Берию на совещании у Вышинского: "Он без всяких границ располнел, при среднем росте весил явно за сто килограммов. Отекшая физиономия, шея с многочисленными бесформенными складками вываливалась из-под воротника рубахи, всегда мокрые жирные губы. И глаза — зеленые, навыкате, рачьи глаза. При всем желании в его больших зрачках невозможно было уловить что-либо человеческое". Берия посещает едва ли не каждый матч с участием динамовских команд. Динамовец Василий Трофимов в "Метрополе", самом богемном тогда московском ресторане, рассказывает Андрею Старостину, Михаилу Яншину, Юрию Олеше о разговоре Берии с динамовским тренером.

"Есть проблема в защите", — произносит тренер. Берия прерывает его: "Может, вам в защиту роту пулеметчиков поставить? Это можно. Только учтите, ваши спины тоже будут на мушке. Я не советую вам об этом забывать".

В 1939-м в полуфинале Кубка СССР тбилисское "Динамо" играет со "Спартаком". "Спартак" выигрывает 1:0. Еще через две недели "Спартак" выигрывает у ленинградского "Сталинца" и получает Кубок СССР. Через месяц Старостин узнает, что тбилисское "Динамо" приехало на переигровку матча со "Спартаком". Председатель Комитета физкультуры Снегов подтверждает: "Да, несмотря на победу "Спартака" в Кубке СССР, есть указание переиграть полуфинал". Старостин идет в ЦК. На уровне завотделом ему отвечают: "Товарищ Старостин, решение о переигровке принято". Старостин возражает: "Это невозможно. Переигрывать полуфинал после финала — случай в спорте беспрецедентный". — "Не вам, товарищ Старостин, решать, что возможно, что нет. За выполнение решения вы отвечаете своим партийным билетом". — "Я — беспартийный", — отвечает Старостин. Вечером Старостину звонит секретарь ЦК Щербаков: "Игру придется переиграть. Есть указание, которое не может быть не выполнено".

Лаврентий Берия

Спустя 50 лет Старостин так пишет об этой переигровке, что текст, очевидно, выбивается из жанра воспоминаний.

Это отменный комментарий в темпе прямого эфира. И это свидетельствует о силе переживаний во время матча и о понимании, что все происшедшее впоследствии так или иначе связано с происходившим на поле в 1939-м.

"Спартак" в переигровке выиграет у "Динамо" — 3:2. В том же 1939-м Берия представляет на подпись председателю Совнаркома Молотову ордер на арест Николая Старостина. Старостин пишет: "Случилось непредвиденное. Молотов не подтвердил ордер на арест". Дочь Молотова училась в одной школе с дочерью Старостина и дружила с ней, о чем знала жена Молотова Полина Жемчужина. Старостин потом скажет: "Может быть, поэтому и дрогнула тогда рука Молотова". Всех братьев Старостиных арестуют в 1942-м. Потом возьмут мужей их сестер и близких друзей семьи. Николай Старостин — в одиночке во внутренней тюрьме на Лубянке.

На стене камеры нацарапана фраза: "Федот, не верь следователю". Старостин будет встречать эти слова в других тюрьмах и на пересылках. "Федот, не верь следователю" — это фраза короткая, как крик, но совершенно понятная, исчерпывающая для того, кто ее читает в сталинских застенках. В ней желание остаться необолганным, сказать, что смог, выстоял, никого не оклеветал. Или если не смог и подписал ложные показания, то только потому, что пытали и выбили последние силы и, значит, все равно "не верь следователю" и "прости".

Семья Молотовых

Сначала следователь Рассыпинский добивается от Старостина признания в подготовке вместе с братьями террористического акта против Сталина во время парада в 1937 году. Потом Старостина обвиняют в хищении вагона мануфактуры. Затем — в публичном восхвалении буржуазного спорта. Старостин скажет потом: "За время, проведенное на Лубянке, я понял, что любая нелепица в этом ведомстве тянет минимум на десять лет".

Младший из братьев Старостиных Петр попадет с Лубянки в лагерь с двумя туберкулезными кавернами в легких — результат побоев на допросах. Оперируют уже после реабилитации. Александру Старостину повезет: у него был ленивый следователь. Он дожидался показаний, которые выбивали из других арестованных другие следователи. У Андрея Старостина после пыток бессонницей — нарушения в работе вестибулярного аппарата. После Лубянки он проведет полтора месяца в больнице Бутырской тюрьмы, где будет заново учиться ходить.

В 1948-м все братья Старостины в лагерях.

В 1948-м уже три года, как кончилась война. Это по календарю. В действительности все по-другому.

Рабочим, которые были эвакуированы вместе с заводами на восток и которые работали всю войну день и ночь на оборону, этим рабочим запрещено возвращаться в родные города. Из писем рабочих в президиум Верховного Совета: "Наши семьи не эвакуировали вместе с нами. Сейчас война кончилась, отпустите нас к нашим детям". Кадровый рабочий Козлов пишет: "Наш завод эвакуировали на Урал. Дайте возможность дожить свои годы в своей семье до смерти, больше этого я у вас ничего не прошу".

Отмечены попытки коллективных действий рабочих. Чкаловский горком партии обсуждает коллективное письмо рабочих завода "Автозапчасть" с жалобами на тяжелые условия труда и быта. Горком приходит к выводу, что рабочие встали на "антипартийный путь". Факты, изложенные в письме, названы "клеветой на партийные и советские органы". Массовые требования отпустить домой идут от рабочих Челябинского тракторного завода, производившего в войну танки. На ЧТЗ — 6 тысяч ленинградцев, 4,5 тысячи харьковчан, 2 тысячи сталинградцев, 11 тысяч мобилизованных из армии. Такая же картина в Омске. Вводится уголовная ответственность за бегство на родину. Она сохраняется до 1956 года.