Советы Богу - Николай Алексеевич Некрасов

жизнь так, как ему хочется, а заодно и мою тоже. Хочу, чтоб дальше наши жизни были переплетены в первую очередь счастьем, а не общими проблемами.

– Эх, молодость. Планы, мечты о лучшей жизни, о любви, как в романтических комедиях. Да знаешь, сколько еще разных проблем будет на твоем или вашем общем жизненном пути. Поэтому всегда лучше выбирать стабильность сейчас, чем эфемерное счастье в будущем, это очень прагматичный подход, но с годами понимаешь, что именно такой вариант на сто процентов верен.

Сашу начинал раздражать этот внезапно перешедший границу обычной дорожной беседы, разговор. Сейчас ей меньше всего хотелось выслушивать эти поучительные речи.

– Вы извините, Петр Валерьевич, я не в курсе просто, а у вас семья есть? Как поступила бы ваша супруга в моей ситуации? – Саша добавила в голос едкости. – Поехала бы за вами или стала бы отговаривать менять устроенную жизнь?

– Увы, на этот вопрос отвечать некому, в молодости не сложилось, а потом уже не так просто менять ради кого-то свой быт и делить уют.

– Ага, значит, выбрали прагматичный подход, – Устинов не мог сейчас увидеть ехидную улыбку, которая растянулась на Сашином лице.

Петр Валерьевич рассмеялся.

– А ты правда молодец, за словом в карман не полезешь, повезло Сереге.

– Время покажет, – в тон мужчине ответила Саша.

– Приехали, но пока не вылезай. Сзади машины едут, пропустим их, потом разгрузимся. Я выйду, сделаю вид, что машина забарахлила, вот и встал, – Устинов остановил машину у поворота к маленькому неказистому домику, дернул ручку открытия капота.

Пока Петр Валерьевич деловито изображал осмотр подкапотного пространства «Нивы», мимо, не сбавляя хода, промчались три иномарки. Он проводил взглядом до горизонта последнюю и только после этого помог Саше выбраться наружу.

Рычаг рубильника тяжело щелкнул, и в углу кухни задребезжал старенький холодильник. Саша подошла к нему и прикрыла дверцу. Домик хоть и был совсем крошечным, но выглядел довольно уютно. По-домашнему. Он состоял всего из двух частей: веранда выполняла роль прихожей, кухни и столовой, а единственная жилая комната могла быть только спальней, а на гостиную пространства уже не хватало. На веранде, кроме вешалки, стоял небольшой кухонный гарнитур, который явно перекочевал сюда во времена, когда люди меняли дома советскую мебель на заграничные аналоги. Окна были прикрыты занавесками из плотной желтой ткани, было время, когда для дач из одного материала шили и шторы, и покрывала на кровать. Две спиралевидные конфорки «Мечты» стали нагреваться, как только Саша повернула тумблеры. В общем, минимальный набор для существования был и находился в исправном состоянии.

– Погреб, консервы, – Устинов откинул один из половиков на веранде, показывая люк в полу. – Но, думаю, тебе не пригодится. Того, что купили, должно хватить на два дня, а там Серега заскочит, голодной точно не останешься. Туалет, естественно, на улице, но я тебе бы советовал поставить в тамбуре ведро с крышкой и выливать его раз в сутки по темноте. Так и теплее, и безопаснее. Располагайся, я пойду обогреватель из машины принесу.

Петр Валерьевич вышел из домика, а Саша еще раз окинула взглядом помещение и принялась раскладывать привезенные продукты по полкам шкафа и холодильника. Вдруг из тамбура раздался грохот и приглушенные ругательства, Саша подпрыгнула на месте от неожиданного шума.

– Блин, сколько лет прошло, забыл про него, – Устинов, потирая колено, зашел на веранду с обогревателем под мышкой. – Смотри аккуратнее, порог на входной двери высокий, ноги не переломай.

Обогреватель еще недостаточно прогрел воздух, Саша стояла, смотрела в окно на уезжающую вдаль «Ниву». Она повыше задрала широкий воротник теплой вязаной кофты и засунула руки поглубже в рукава. Все происходившее будто было не с ней, ночная беготня, шпионские пересадки с машины на машину, этот домик с ведром в холодном тамбуре. Бравада потихоньку сходила на нет, девушка подошла к сумке и достала телефон.

– Добрались? Нормально все? – раздался в трубке уже ставший таким родным голос.

– Да, нормально. Только немного страшно, – сказала девушка.

– Не бойся. Верь мне, скоро все закончится. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже, – Саша произнесла слова и слезы полились из ее красивых глаз.

39

Матфей писал в своем Евангелии:

Не собирайте себе сокровищ на земле,

где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут;

Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа

не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут;

Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Путано изъяснялся этот Матфей, но суть верна. Надо быть чистым душой, надо быть честным и в наказаниях тоже. Ты ведь заметил, что я искренне хочу добра тем, кто этот заслуживает. Я показал тебе, как можно решить главную проблемы общества. Это тяжело, грязно, но иначе и не бывает, нельзя вырастить красивый цветок, не перемазавшись в земле. Священники говорят о жалости, но они наивны и слепы, они зачастую не видят дальше порога своего прихода. Мне жалко только парнишку, но такова его судьба. Значит, ему было суждено пасть во имя моей правды, во имя очищения мира от гнилых и лишних людей. Прошу тебя, делай так же, не жалей никого ради достижения главной цели. Вчера не получилось с девчонкой, она оказалась хитрой и изворотливой. После того как она убежала, я даже задумался о том, что, может, это знак и она достойна своей жизни, но только своей, без вмешательства в жизни настоящих Людей. Сегодня я много думал, взвешивал на весах доводы и принял решение закончить начатое дело. Тем более это будет не просто очередной акт очищения от скверны, а помощь Другу.

Девушка молода и глупа, но это не оправдание…

40

Облака плотной завесой накрыли ночной небосвод. Лунный свет старался из-за всех сил проткнуть серые массивы, но выходило у него не очень. Человек стоял, опершись на толстый ствол клена, и наблюдал за окнами маленького дома у проселочной дороги. Иногда в тускло освещенном прямоугольнике окна перемещалась тень, но большую часть последнего часа, что Человек стоял под деревом, оконный прем просто излучал мертвенно-желтый свет. Светящиеся стрелки на циферблате часов сошлись в одну. Полночь. Наступило воскресенье. Ровно четырнадцать дней назад он приступил к выполнению возложенной на него самой жизнью миссии. Четыре твари отправились в преисподнюю. Он сделал это достойно и красиво. Он, безусловно, был рад, что эти пиявки сгинули с выздоравливающего тела общества. Та, за кем он пришел сегодня,