Откровение - Елена Усачева

— Спасибо.

Чего я так испугалась? Они же с Максом друзья. Дурацкое суеверие совсем меня заморочило.

— А где Макс? — Я уже была спокойна.

Грегор перестал нервно переставлять бутылки на камине и поднял голову. На секунду замер, прислушиваясь, а потом опять потянулся к вину, выравнивая и без этого идеальный стеклянный строй.

— Сказал, что скоро вернется. — Нахмурившись, Грегор посмотрел на бутылки и опустил руки. — До него миль пять.

Пять миль? Прекрасно! Пять миль не двадцать пять и тем более не сто. Я подожду.

— А ты… давно здесь? — Я медленно расставляла тарелки. Руки меня не очень слушались, поэтому я следила за своими движениями, чтобы ненароком ничего не разбить.

— Ну… — уклонился от ответа Грегор и снова уставился на меня.

Я в очередной раз поправила падающую на лицо прядь. Что может быть сложного в том, чтобы расставить еду по столу? Со скоростью вампира это можно сделать в секунду…

— А ты… — начал Грегор, и его опять что-то смутило.

Так мы с ним будем разговаривать до скончания века.

— Ты останешься на вечеринку? — спросила я его напрямую.

Грегор заулыбался, словно я наконец заговорила на знакомую для него тему.

— Ну да, я здесь вроде как за музыку отвечаю.

— За музыку? — Я обернулась к синтезатору. Мне казалось, что музыка — царство Макса.

— Я принес несколько дисков. Ты такого еще не слышала.

Не сомневаюсь.

— У меня, там, это было очень популярно.

— Там? — Я попыталась вспомнить, что Макс рассказывал о Грегоре. Вроде он охотник и, несмотря на устрашающую внешность, самый спокойный из всех вампиров. И, кажется, самый добродушный.

— В Мёдлинге у меня была музыкальная группа.

Я вовремя вспомнила, что у меня в руке тарелка и спешно поставила ее на стол.

— Ты пел? Погоди, а ты разве не из Германии?

— Я был басистом. — На лице у Грегора появилась мечтательная улыбка. — Мёдлинг в Австрии. В Берлин я потом приехал, когда уже… Ну, да. А до того из города особенно никуда не выезжал.

— И что же стало?

Окна в мастерской были занавешены, что создавало ощущение безвременья. Как будто здесь был постоянный вечер.

— Ну, мы там повздорили с одними… — Грегор махнул рукой, словно разговор между нами происходил уже не первый раз. — У того типа группа как бы круче была. Им не понравилось, что мы вроде как больше народа на концерт собрали. Они к нам и пришли. Ну и… Ночью дело было, я там не все разглядел.

— Они оказались вампирами?

— Ну да, румынами.

— Румынами? — Я не видела особой связи между этими двумя понятиями.

— Ага, из Трансильвании. Они там все немного чокнутые. Считают себя самыми главными.

— Вас всех сделали вампирами?

— Только меня. — Грегор стал распаковывать следующую коробку. — Вроде как с икринкой поступили — пока рыбка не вылупится, она съедает все внутри. Я когда в себя пришел, не сразу сориентировался. Уже потом мне сказали, что я сам решил проблему своей группы.

Тарелки красиво стояли на столе, а я все переставляла их и переставляла, не в силах остановиться.

— Ты убил музыкантов собственной группы?

Нет, я, наверное, к этому никогда не привыкну.

— Я ж говорю, не разобрал поначалу. — В его голосе не было раскаяния, он говорил о случившемся как о свершившемся факте. — А потом, когда все понял, было уже вроде как не до этого.

— И они тебя взяли с собой?

Я пыталась представить Грегора обычным человеком, и у меня ничего не получалось. Не виноват… Он ни в чем не виноват. Разве в ту ночь он думал, что станет монстром? Мечтал быть убийцей? Почему же тогда Смотрители так поступают? Ведь должны же быть какие-то другие методы.

— Они ушли в свои земли. А я отправился в Вену, хотел по музыке кое-чему подучиться. Там же много всяких было. Ну, а потом уже в Германию перебрался. Одному как-то неуютно.

— Что стало с теми, другими, которые сделали все это? — Стол закончился, и только тогда я поняла, что сервировка у меня получается странная — тарелки выстроились в один ряд.

— Они вроде как с мадьярами[26] связались, потом война началась. Их всех перебили. Там Смотрители хорошо поработали.

Смотрители… поработали… И Грегор так спокойно говорит?

— Тебе нравится быть вампиром?

Грегор осторожно складывал пустые упаковки обратно в коробки. В его огромных руках тонкий пластик ни разу не хрустнул.

— А чего? Нормально. Я, может, опять группу соберу, выступать будем. В голове постоянно звучит музыка. Ну, вроде как попереживал поначалу, а потом… Куда деваться-то? Получилось как получилось. Все, что было раньше, быстро забывается.

— Значит, в Трансильвании до сих пор есть Смотрители?

Грегор вскинул на меня глаза и замер. Не понравился мне его взгляд. Он стал напряженным. А лицо одеревенело. Разве это существо мне сейчас говорило о музыке?

Рука машинально пошла к волосам, но я смогла только дотянуться до бус. Пальцы бездумно перебирали жемчужины. Что я такого спросила? Он сам заговорил про Смотрителей. Да что он вообще себе возомнил!

Грегор чуть приоткрыл рот, то ли собираясь мне что-то сказать, то ли… За секунду я успела представить, что будет дальше. Как покажутся из-за губ белоснежные клыки, как с глухим чмокающим звуком они вонзятся в мою шею, как тугой струей польется из раны кровь, как все тело пронзит одна бесконечная боль. Секунда — и все…

Я резко опустила руку, собираясь объяснить, что Грегору бояться нечего, и если ему неприятно говорить о Смотрителях, мы можем сменить тему…

Сначала я почувствовала острую боль в шее, но не под подбородком, где успела ее себе нафантазировать, а сзади. И тут же по полу застучали быстрые горошины. Взгляд Грегора изменился. Черные глаза отдалились, лицо перекосила ярость. Я схватилась за шею. Из-под пальцев что-то выскользнуло.

— Стоять!

Передо мной пронеслась быстрая тень. А я все смотрела на свою руку, из которой падали легкие жемчужины, срываясь с разорванной нитки.

— Грегор! — Голос Макса звенел яростью. — Idiot! Was erzählst du da? Ich habe dich doch gebeten! Ich habe dich doch gewarnt![27]

— Sie hat die Halskette zerrissen! — быстро заговорил Грегор. — Was soil das heißen? Ich gehe![28]

Грегор сделал два шага к выходу, но Макс остановил его.

— Sie ist ein Teil von mir. Und du gehst nirgendwo hin, weil einfach nichts passiert! Sie gehört zu uns![29]

— С нами… — фыркнул Грегор. — Зачем она это сделала?

— Маша, что с тобой? — Холодные ладони легли мне на плечи, и тупая боль в груди начала проходить.

— Мне стало страшно, — прошептала я. — Бусы вдруг порвались…