Прорыв осады - Огай Игорь Владимирович

Середина дня, конечная станция метро… Народу не то что бы совсем нет, но вычленить нужное лицо из жидкого потока труда не составляло.

На стоянке неподалеку скучали несколько маршрутных такси. Одна из «Газелей» стояла с раскрытыми дверями, но никак не могла заполниться. Рядышком точно так же скучала пара «бомбил».

Вопреки сразу двум запрещающим знакам Павел припарковался прямо под большой красной буквой «М» у подземного перехода. Пропустить врачиху он не мог. Однако Анна Федоровна задерживалась уже на двадцать минут. Последние пятнадцать из них Павел тихо проклинал мобильную связь, благодаря которой с улиц совершенно исчезли таксофоны…

Скрипучее радио тихонько завывало очередной молодежный шлягер. Мотор подергивался на холостых оборотах, нагнетая в кабину тепло и сонливость, – выключать его Павел все-таки не решился. Усталость беспокойной ночи и суетливого утра пудовыми гирями висела на веках…

Несильный, но настойчивый стук в стекло он уловил не сразу. Елки-палки! Все-таки задремал? Он поспешно проморгался, потянулся к дверце… И замер.

Какого черта? Откуда?

– Оглох, что ли? – приглушенно донеслось сквозь стекло. – Открывай живей!

Павел подцепил «гвоздик» фиксатора, и дверца распахнулась. Анатолий рухнул на сиденье как подкошенный.

– Ждешь? – осведомился он.

Павел сглотнул.

– Жду. Не тебя, кстати…

– Я знаю. А вот ты знаешь, что за ней ФСБ ходит?

Павел потряс головой, окончательно рассеивая надежду списать происходящее на бред спросонья.

– Догадываюсь, – сообщил он. – Ты сам-то откуда здесь взялся?

– От верблюда, – Анатолий снисходительно ощерился. – Не только в контрразведке такие догадливые.

– Ясно… – Павел кивнул, отчаянно стараясь внушить самому себе, что так оно и есть. – Поэтому она до сих пор не пришла?

– Поэтому. Я позвонил, мужики ее отвлекли малость, пока я когти рвал.

– Так. Допустим… А зачем?

– Шепнуть тебе пару слов. Попросил… кое-кто.

– Слушай, Толя! – вскипел наконец Павел. – Ты сюда приперся мозги мне полоскать? Без тебя было некому? Либо говори дело, как есть, либо проваливай!

В ответ Анатолий вдруг приложил руку к груди и задушевно произнес:

– С огромным удовольствием, веришь? Если б мог. Будь другом, сделай кружок вокруг станции.

– Это зачем?

– Об этом меня тоже просили: чтобы базар на ходу… Знаешь, есть такие штуки – лучиком в окошко светят и слова пишут.

Павел задрал брови к небу – его вдруг осенило.

– Погоди, дай-ка лоб потрогаю. У тебя, видать, жар.

Капитан перехватил его ладонь железной рукой и, не повышая голоса, объяснил:

– Паша, я парень простой. Мои клиенты – мокрушники да бытовуха. К авторитету одному разок подобрался – и то по рукам надавали. А теперь представь, как крепко меня нужно попросить, чтобы я с контрразведкой стал играть.

Павел честно попробовал представить. Как УКРО вышло на опера, как наладило контакт, чего он им пожелал на предложение посотрудничать и какой мог получить ответ. Потому что нет такого опера на свете, которого нельзя было бы прижать к стенке его же собственными делами. Нарушеньице здесь, превышеньице там…

Павел молча отжал сцепление и включил передачу.

– Говори, – предложил он, трогаясь с места.

Анатолий, однако, дождался, пока он развернется и выедет с автобусной стоянки на дорогу.

– Значит, так. С вами хочет встретиться один человек. Просто базар, без протокола.

– Из УКРО?

– Мне не уточняли. Хотя по всему видно, что так.

Павел помолчал, задумчиво покусав губу.

– Где, когда, с кем именно?

– Сегодня в семь вечера, на нейтральной территории. На встрече обязательно должен быть Пронин, а вообще состав любой. Хоть все вчетвером приходите.

Павел едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Филиппыч оказался прав на все сто процентов – контрразведка знает о них все вплоть до численности и случайно налаженных контактов вроде Анатолия.

– Место вам предложено выбрать самостоятельно, – закончил опер.

– Даже так? А ты передашь, что ли?

– Еще не хватало! Велено передать тебе номер, там стоит автоответчик. Позвоните, назовете адрес, и все.

Анатолий слазил в карман, протянул измятый билет в метро. На обратной стороне картонки были нацарапаны несколько цифр.

– И ты его записал? – удивился Павел. – Просто гений конспирации, гляжу.

– Во-первых, на вашу конспирацию мне плевать, – честно признался Анатолий. – А во-вторых, номер этот скорее всего одноразовый.

Павел осекся и кивнул – вполне могло быть. Дождавшись зеленой стрелки на светофоре, он заложил разворот обратно к станции.

– Допустим, Толя, допустим. А теперь скажи мне, почему ты? Почему не врачиха та же или какой-нибудь майор в штатском? У них своих людей нету, чтобы опера из УВД загружать?

– Честно? – осведомился Анатолий. – Мне насрать почему. Я – человек-сторона: передал, отошел, забыл. Врачиха, может быть, еще нужна у вас в доверии. А майора, Паша, представь себе, куда бы ты послал.

– Я и тебя могу туда послать.

– Твое дело. Только вот… Помнишь, чего я после той заварушки на фабрике вам сказал? Не трепался, между прочим, – я вообще не трепло. Подумал на досуге, кому оно могло быть нужно, вспомнил, кто моими «интуристами» интересовался… Ну, плюс слухи всякие, утечка… Теперь я думаю, может быть, нарочно в мою сторону организованная, чтоб лишний аргумент имел. В общем, у Баранова большие проблемы личного плана. Непреодолимые, прямо сказать.

– У шефа УКРО? – машинально уточнил Павел.

– Если в курсе, чего спрашиваешь?

– Что за проблемы?

– Личные, сказал же. Большего не знаю. А теперь сами думайте, послать меня или сходить все-таки на стрелку. Все, бывай. Тормозни здесь, дальше сам дойду.

– Погоди, мне все равно за врачихой…

– Не нужно тебе за врачихой, она уж на полдороге до вашей малины. До развилки пацаны подбросят, а там и сама дотопает. И запомни: Пронин чтоб обязательно пришел.

Павел, не отвечая, притерся к бордюру. Анатолий так же молча выбрался из машины, хлопнул дверцей и, не оборачиваясь, зашагал к метро.

В результате всех этих маневров машина как раз оказалась стоящей носом в сторону области, и Павел просто надавил на газ, выжимая из дряхлого мотора все до последней лошадиной силы. В голове стояла звенящая пустота. Это ничего, пусть уляжется, утрясется. Время есть. Еще примерно минут сорок, за которые нужно собраться и придумать, как все изложить Шефу с Филиппычем, да так, чтобы кондратий не хватил обоих прямо тут же, на месте.

Потому что основной вывод из сказанного Анатолием прост: все конспиративные потуги Земного отдела – прахом. Как минимум последние полгода его личный состав ходил под колпаком у Баранова, не исключая, возможно, и дезертировавшего Павла.

3

– Какого черта, Паша! Я спрашиваю, какого черта ты не можешь сделать без вывертов даже такой простой вещи! – Похоже, Шеф действительно был вне себя, если не дал ему даже рта раскрыть. – Почему пожилая женщина должна пользоваться сомнительной попуткой да еще топать полчаса от развилки пешком!

Филиппыч выглядывал из-за его плеча, однако присоединиться к расправе не спешил.

Едва успевший перешагнуть порог Павел насупился и шмыгнул носом. А он-то еще голову ломал, как бы ему поделикатнее… Хрен вам, сейчас получите всю правду-матку!

– Сергей Анатолич! – гаркнул он, и Шеф на секунду потерял дар речи. – Врачиху я не встретил! Зато я знаете кого встретил?..

– Так, ну-ка тихо! – встрял наконец Филиппыч. Он сильно толкнул Потапова в спину, тот, в свою очередь, уперся Павлу в грудь, и так втроем они вывалились на крыльцо дома.

– Семен!.. – едва обретя равновесие, Потапов обернулся к своему ближайшему соратнику.

– Погоди, Сергей, не бузи. Не видишь, у Паши сказать есть чего.

– Вижу! – агрессивно перебил Потапов и, несколько раз шумно выдохнув, повторил уже тише: – Вижу я. И нечего толкаться.