Шутка мертвого капитана - Питер Марвел

Даже манера горожан одеваться, к удивлению Дамиана, не слишком отличалась от того, что он привык видеть у себя на родине. Следовало понимать, что сообщение со Старым Светом было налажено здесь прекрасно и даже веяния моды доходили сюда, хотя и с понятным опозданием.

Не удивил Дамиана и постоялый двор, похожий на тысячи подобных постоялых дворов, разбросанных по всем землям и континентам. Разве что публика, в нем обретающаяся, имела свой неподражаемый колорит: это были вольные охотники, скотоводы, издольщики, владельцы небольших клочков земли и крошечных плантаций. Люди эти отличались грубостью, сочетающейся с редкой заносчивостью и подозрительностью, — смесь довольно гремучая и опасная, особенно если не знать, как с ней обращаться.

К счастью, в этот самый день народу на постоялом дворе было совсем немного и забавная, по мнению местных, фигура Дамиана привлекла не столь обширное внимание, на какое она могла рассчитывать. Двое ловцов черепах из Эль-Котуи, поджарые, загорелые до черноты парни, попытались было вызвать Дамиана на перебранку, но он ответил им такой кроткой улыбкой, что забияки тут же отстали, а один даже покрутил возле собственного виска пальцем.

Дамиан между тем нашел хозяина постоялого двора — жирного, мрачного и недоверчивого мужика лет сорока, с пудовыми кулаками, каждым из которых можно было гнуть подковы, — и перекинулся с ним несколькими словечками. Разумеется, хорошо зная человеческую природу, Дамиан вначале сунул в один из кулаков несколько мелких серебряных монет, надеясь, что это нехитрое средство расположит к нему собеседника.

Хозяин, которого звали Толстый Педро, хладнокровно ссыпал деньги в карман кожаного фартука, который был надет на нем по той причине, что с утра он возился с лошадьми, и промолвил:

— Сеньор, должно быть, впервые в наших краях? Только что прибыли из Старого Света, а? И как там поживает старушка Испания?

— Она процветает, — кратко, но с улыбкой ответил Дамиан, который не видел этой старушки года три.

— Пятнадцать годков, как я не ступал на землю моей Андалусии, — мечтательно сказал толстяк. — Осел здесь. Здесь теперь мой дом. А господин, должно быть, заблудился? Я сужу по вашему платью. У нас тут все больше простой люд останавливается. А если благородные господа и заходят…

— Не надо лишних слов, друг мой, — с кроткой улыбкой прервал его Дамиан. — Все мы Божьи дети, и платье тут совершенно ни при чем. Вспомни, Христос заходил в простые хижины и говорил с рыбаками и блудницами… Мне тем более незазорно. К тому же мне есть о чем с тобой поговорить. Специально для этого прошел через весь город.

— Ага, — сказал Толстый Педро. — Поговорить. А у меня как раз ни минуты времени на разговоры. Хлопот полон рот… — Для убедительности он указал рукой на свой фартук.

— Так у тебя и карман тоже не пустой, — хладнокровно напомнил Дамиан. — А если торопишься, то скажи мне побыстрее вот что… Мулат, молодой, проныра, по выговору — француз, одет, должно быть, вполне прилично, хотя, возможно, и стеснен в средствах.

— Молодой мулат? — Толстый Педро поскреб в затылке. — Не люблю я этих ублюдков… И какой белый позарится на черномазую…

Он испытующе уставился на Дамиана, и тот понял, что хозяин что-то знает.

— Я не прошу тебя его любить, — спокойно заметил Дамиан. — Я спросил, бывал ли он тут.

Хозяин почему-то быстро обернулся через плечо, а потом с непонятным выражением на толстом красном лице вновь уставился на Дамиана, от напряжения пошевелив усами, похожими на платяную щетку.

— Ей-богу, память стала… — пробормотал он. — Народу бывает пропасть… А тут мулат. Тут вообще мулатов не любят…

Дамиан полез в кошелек и достал оттуда серебряный реал.

— Возьми, друг, вот это и хорошенько подумай, что ты еще знаешь про этого француза, кроме того что его не любят, — назидательно сказал он.

И это серебро исчезло в кожаном кармане так же быстро, как до того исчезло прежнее. Но оказалось, что хозяин только вошел во вкус.

— Господин впервые в наших краях, — с расстановкой сказал он. — Оттого и удивляется, что мулатов здесь так не любят…

— Я ничему не удивляюсь, дорогой друг, — подняв руку, заявил Дамиан. — Разве что твоей непонятливости. Или, наоборот, исключительной сообразительности. Но в этих краях я действительно раньше не бывал и ваших обычаев не знаю. А потому скажи сам, чего ты хочешь, возможно, тогда мы поймем друг друга.

Толстый Педро опять оглянулся через плечо и почему-то шепотом произнес:

— Один дублон, благородный господин! Всего-то один золотой дублон и…

— Ты просишь дублон за то, чтобы немного почесать языком? — удивился Дамиан. — Ты великий грешник, мой друг! Если бы библейская блудница обладала твоими аппетитами, ее бы никто не решился побить камнями…

— Уважаемый господин! — многозначительно сказал Толстый Педро, приближая свое залитое потом лицо к самому уху Дамиана. На того пахнуло крепким запахом пота, чеснока и перегара. — Поверьте человеку, который хорошо знает местные обычаи. Вам, может быть, кажется, что вы зря истратите золотой, но любой бродяга на Эспаньоле скажет вам…

— Хорошо, я улавливаю в твоих словах обращенный ко мне призыв, — сказал Дамиан. — И откликаясь на этот призыв, я даю тебе требуемое… — он полез в кошелек и достал оттуда золотой дублон. — Но если ты собираешься меня обмануть, то предупреждаю: мне придется вразумить тебя чем-нибудь покрепче, чем братское наставление, — и Дамиан положил руку на эфес.

Хозяин взял золото, и глаза его вспыхнули.

— Я человек богобоязненный, — сказал он, пробуя монету на зуб. — Каждое воскресенье стараюсь ходить в церковь и надеюсь, что Господь не отвернется от меня и дальше. А сейчас, добрый господин, пойдемте со мной и постарайтесь не шуметь. Вы приехали и уехали, а Толстому Педро здесь жить.

— Не бойся, я тебя не выдам, — пообещал Дамиан, который начинал смутно о чем-то догадываться.

Они вошли внутрь добротного каменного строения и по крепко сбитой лестнице поднялись на второй этаж. Коридор со множеством дверей был погружен в полумрак. Свет сюда проникал через единственное окошко, прорубленное в дальней стене и забранное решеткой. Толстый Педро с удивительной для его комплекции стремительностью прошел на цыпочках несколько ярдов и молча ткнул пальцем в одну из дверей. Затем он приложил палец к толстым губам и, стараясь не греметь деревянными подошвами своих сандалий, проскочил мимо Дамиана, едва не задев его толстым животом. Так, с прижатым к губам пальцем, он и выскочил обратно на лестницу.

Оставшись в одиночестве, Дамиан пожал плечами и бесшумно подошел к указанной двери. Все на этом постоялом дворе было сделано на совесть, из толстых прочных досок, поэтому из комнаты не доносилось никаких определенных звуков. К тому же в одном из соседних номеров кто-то храпел с такой силой, что его вздохи вполне можно было принять за рев небольшой медной трубы. Одним словом, подслушать под дверью не представлялось возможным. Дамиан заглянул в замочную скважину и убедился, что ничего не видит, так как дверь заперта изнутри ключом, который забыли в скважине. Чуть-чуть подумав и перекрестившись, он решительно постучал в дверь кулаком.