Сорок пять - Александр Дюма

– Ну так сообщите мне, в чем он состоит.

– О, это чисто женская мысль, и вы над ней только посмеетесь.

– Боже меня упаси уязвить ваше авторское самолюбие. Рассказывайте.

– Вы смеетесь надо мною, Майен?

– Нет, я вас слушаю.

– Ну так вот, коротко говоря…

В это мгновение привратник поднял портьеру.

– Угодно ли их высочествам принять господина де Мейнвиль?

– Моего сообщника? – сказала герцогиня. – Впустите.

Господин де Мейнвиль вошел и поцеловал руку герцогу Майенскому.

– Одно только слово, монсеньер. Я только что из Лувра.

– Ну? – вскричали в один голос Майен и герцогиня.

– Подозревают, что вы приехали.

– Каким образом?

– Я разговаривал с начальником поста в Сен-Жермен-л'Оксеруа. В это время мимо прошли два гасконца.

– Вы их знаете?

– Нет. На них было новое – с иголочки – обмундирование. «Черт побери, – сказал один, – куртка у вас великолепная. Но при случае вчерашняя ваша кираса послужила бы вам лучше». – «Ну, ну, как ни тверда шпага господина де Майена, – ответил другой, – бьюсь об заклад, что этого атласа он так же не проколет, как той кирасы». Тут гасконец принялся бахвалиться, и из его слов я понял, что вашего прибытия ждут.

– У кого служат эти гасконцы?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Они с тем и ушли?

– Не так-то просто. Говорили они очень громко. Имя вашего высочества услышали прохожие. Кое-кто остановился и начал расспрашивать – правда ли, что вы приехали. Те собирались было ответить, но тут к гасконцу подошел какой-то человек и дотронулся до его плеча. Или я сильно ошибаюсь, монсеньер, или этот человек был Луаньяк.

– А что дальше?

– Он шепотом сказал несколько слов, гасконец покорно склонился и последовал за тем, кто его прервал.

– Так что…

– Так что я ничего больше узнать не смог. Но полагаю, что надо остерегаться.

– Вы за ними не проследили?

– Проследил, но издали: опасался, чтобы меня не узнали, как дворянина из свиты вашего высочества. Направились они к Лувру и скрылись за мебельным складом. Но прохожие потом на разные лады повторяли: Майен, Майен.

– Есть простой способ ответить на это, – сказал герцог.

– Какой? – спросила его сестра.

– Пойти сегодня вечером приветствовать короля.

– Приветствовать короля?

– Конечно. Я приехал в Париж, сообщаю ему, как обстоят дела в его верных пикардийских городах. Что против этого можно сказать?

– Способ хороший, – сказал Мейнвиль.

– Это неосторожно, – возразила герцогиня.

– Это необходимо, сестра, если действительно известно, что я в Париже. К тому же брат наш Генрих считает, что я еще в дорожном платье должен явиться в Лувр и передать королю привет от всей нашей семьи. Выполнив этот долг, я буду свободен и смогу принимать кого мне вздумается.

– Например, членов комитета. Они вас ждут.

– Я приму их во дворце Сен-Дени, после визита в Лувр, – сказал Майен. – Итак, Мейнвиль, пусть мне подадут коня, как он есть, не счищая с него пота и пыли. Вы отправитесь со мною в Лувр. А вы, сестра, дожидайтесь нашего возвращения.

– Здесь, братец?

– Нет, со дворце Сен-Дени, где находятся мои слуги с вещами и где, предполагается, я остановился на ночлег. Через два часа мы там будем.

Глава 27.

В ЛУВРЕ

В тот же самый день, отважившись на большие приключения, король вышел из кабинета и велел позвать г-на д'Эпернона.

Было около полудня.

Герцог поспешил явиться к королю.

Стоя в приемной, его величество внимательно разглядывал какого-то монаха из обители св. Иакова. Тот под пронзительным взором короля краснел и опускал глаза.

Король отвел д'Эпернона в сторону.

– Посмотри-ка, герцог, – сказал он, указывая ему на молодого человека, – какой у этого монаха странный вид.

– А чему вы изволите удивляться, ваше величество? – сказал д'Эпернон. – По-моему, вид у него самый обычный.

– Вот как?

И король задумался.

– Как тебя зовут? – спросил он монаха.

– Брат Жак, сир.

– Другого имени у тебя нет?

– По фамилии – Клеман.

– Брат Жак Клеман? – повторил король.

– Может, и имя, по мнению его величества, звучит странно? – смеясь, спросил герцог.

Король не ответил.

– Ты отлично выполнил поручение, – сказал он монаху, не спуская с него глаз.

– Какое поручение, сир? – спросил герцог с бесцеремонностью, которую ему ставили в вину и к которой его приучило каждодневное общение с королем.

– Ничего, – ответил Генрих, – это у меня маленький секрет с одним человеком, которого ты теперь не знаешь.

– Право же, сир, – сказал д'Эпернон, – вы так странно смотрите на мальчика, что он смущается.

– Да, правда. Не знаю почему, я не в состоянии оторвать от него взгляда. Мне сдается, что я уже видел его или еще когда-нибудь увижу. Кажется, он являлся мне во сне. Ну вот, я начинаю заговариваться. Ступай, монашек, ты хорошо выполнил поручение. Письмо будет послано тому, кто его ждет. Не беспокойся. Д'Эпернон!

– Сир?

– Выдать ему десять экю.

– Благодарю, – произнес монах.

– Можно подумать, что свое «благодарю» ты цедишь сквозь зубы! – сказал д'Эпернон, который не понимал, как это монах может пренебречь десятью экю.

– Я так говорю, – ответил маленький Жак, – потому что предпочел бы один из тех замечательных испанских кинжалов, что висят тут на стене.

– Как? Тебе не нужны деньги, чтобы смотреть балаганы на Сен-Лоранской ярмарке или веселиться в вертепах на улице Сент-Маргерит? – спросил д'Эпернон.

– Я дал обеты бедности и целомудрия, – ответил Жак.

– Дай ему один из этих испанских клинков, и пусть он идет, – сказал король.

Герцог, человек скопидомный, выбрал нож с наименее богато разукрашенной рукояткой и подал его монашку.

Это был каталонский нож, с широким, остро наточенным лезвием в прочной рукоятке из украшенного резьбою рога.

Жак взял его в полном восторге от того, что получил такое прекрасное оружие, и удалился, Когда Жак ушел, герцог снова попытался расспросить короля.

– Герцог, – прервал его король, – найдется ли среди твоих сорока пяти два или три человека, хорошо ездящих верхом?

– По меньшей мере человек двенадцать, сир, а через месяц и все будут отличными кавалеристами.

– Выбери из них двух, и пусть они сейчас же зайдут ко мне.

Герцог поклонился, вышел и вызвал в приемную Луаньяка.