Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

— Всех приглашаем к столу. Сегодня обедаем в столовой. Вечер еще недостаточно теплый, чтобы расположиться в саду.

Филиппа потянулась вместе со всеми в длинную, отделанную панелями столовую, стены которой украшали живописные виды острова. Некоторые из них она сразу узнала — отчасти благодаря тому, что уже видела их собственными глазами, отчасти потому, что они напоминали пейзажи, висевшие в галерее Брекон Холла. С болью в сердце она неожиданно ощутила прилив ностальгии. Но потом заметила сэра Джеймса, с печальным видом стоявшего перед одной из картин. Фиона, устремив на него полный сочувствия взгляд, поддерживала его под руку, и лишь тогда Филиппа вспомнила, что картины были выполнены погибшим сыном сэра Джеймса. Как ни странно, но это воспоминание явилось своего рода противоядием той волне жалости к самой себе, которая совсем было захлестнула ее и сопротивляться которой она до сих пор даже не пыталась.

— Ты здесь, Флип… — голос Салли звучал в ее душе так отчетливо, как если бы она стояла рядом с дочерью, — так воспользуйся же этим. Взбодрись. Ты ничуть не хуже их. И даже лучше большинства из них.

Как бы ей хотелось в это поверить.

За обедом она сидела между Хьюго и Брайаном. Место Сэнди было напротив, между двумя молодыми людьми, которые шутливо пререкались друг с другом поверх ее головы и обращались с ней с искренней симпатией, отчего в душе Филиппы шевельнулась постыдная ревность. До сих пор ее никогда не огорчало то, что она была единственным ребенком в семье. Пока была жива Салли, Филиппа принимала как само собой разумеющееся тот факт, что лучших отношений, чем те, которые сложились у нее с матерью, просто не могло существовать. У нее были школьные друзья. Наконец, Тоби и Рейчел, хотя они оба были намного старше ее. Но сегодня ей впервые довелось наблюдать такой доброжелательный обмен шутками и колкостями между ровесниками. Кроме того она с беспокойством обнаружила, что в ней всякий раз поднимается негодование, когда озорные зелено-голубые глаза останавливались на Хьюго, и всякий раз, когда он принимал сторону Сэнди, если на их конце стола возникала вдруг бурная и веселая перепалка. Сама Филиппа не могла принимать в этом участие. Она отвечала, когда ее спрашивали, смеялась в подходящих ситуациях, но главным образом смотрела и слушала, что говорят вокруг.

Было решено отправиться к кратеру. Брайан рассказал ей историю деревни Куррал-дес-Фрейрас — «убежище монахини» — крошечного поселения, основанного в шестнадцатом веке монахинями, которые по труднопроходимым горным тропам спаслись бегством от пиратского налета на Фуншал. Невероятно крутые, почти недоступные горные склоны, покрытые толстым слоем богатой вулканической породы, были разбиты террасами и возделаны. Закрытая со всех сторон высокими горами долина отличалась удивительным климатом. Дядя Сэнди — отец Петси — владел почти заброшенным фермерским домом неподалеку от этой деревни. И молодежь часто использовала его во время своих вылазок.

— А как мы туда доберемся?

Брайан засмеялся.

— О, это последняя безумная идея Сэнди — отправиться туда верхом на ослах. Но не беспокойся — брат Петси довезет нас на грузовике. Не самый удачный вид транспорта, но куда лучше, чем шлепать пешком. Или верхом на ослах!

— А вершина? — нетерпеливо спросила Сэнди через стол. — Как насчет того, чтобы подняться на вершину? Конечно, подобное дело по плечу только смельчакам, но оттуда такой захватывающий вид! Что вы скажете? На следующей неделе? В среду — всех устраивает?

Филиппа поймала на себе подбадривающий взгляд Фионы и жизнерадостно улыбнулась ей.

— Да-да, разумеется, — сказала она в ответ на вопрос Хьюго. — Мне бы очень хотелось.

И в тот же момент пожалела о безрассудной поспешности, с которой были произнесены эти слова.

Почти весь следующий день Хьюго провел в Фуншале за деловыми встречами. Филиппа тем временем гуляла по саду, заглядывая в каждый укромный уголок, восхищаясь видами и наслаждаясь ароматами. Мимоза, опустившая ветви точно плакучая ива, желтоватые лилии, ковер ярких весенних цветов, распростершийся под деревьями — все привлекало ее внимание. После ленча она поиграла в теннис с Фионой, а затем забралась на вершину утеса и уселась на скамейке, где они сидели с Хьюго пару дней назад. Она долго вдыхала пьянящий воздух острова, опоясанного морями. Наконец она направилась к видневшемуся за деревьями дому с разбросанными вокруг него строениями. Подойдя ближе, так, что стали различимы крашеные ставни и высокие желобчатые трубы, Филиппа ощутила, что в ее душе воцарился покой — по крайней мере, так ей показалось. Глупенькая романтичная девочка — тут, конечно, не обошлось без морского путешествия и чудес этого острова-сада, — она заблуждалась в своих чувствах к Хьюго. И не стоило этому удивляться. Она не сделала ничего такого, за что ей могло бы быть стыдно. Но теперь здравый смысл должен возобладать. В конце концов, ничего не случилось. Абсолютно ничего. Да, она позволила своему воображению зайти слишком далеко. Что ж, она будет дружелюбна, любезна, разумна, и через три недели и два дня сядет на пароход, чтобы с чистой совестью вернуться в Англию, в свой колледж.

Филиппа устроилась на террасе, лениво развалившись в шезлонге. Ее решимость оставалась твердой и непоколебимой целых сорок минут — до того самого момента, когда, подняв голову от открытой на коленях книги, в которую так и не удосужилась заглянуть, она увидела высокую угловатую фигуру, вприпрыжку пересекавшую лужайку и направлявшуюся к ней. Галстук Хьюго был развязан, пиджак, висевший на пальце, как на крючке, был перекинут через плечо, прямые соломенные волосы сбились на лоб.

Волна чувств, охватившая Филиппу при его виде, была ужасающей по своей силе:

Он взбежал по пологим ступеням и плюхнулся в первое попавшее кресло, потянувшись к кувшину с апельсиновым соком.

— О Боже, как хорошо!

— Как твои дела? — Филиппа сама поразилась спокойствию, с каким прозвучал ее голос.

— Прекрасно. Пару дней могу быть свободным. Послушай, я бы хотел спросить у тебя кое-что…

— Да?

— Я имею в виду прогулку, которую вчера вечером придумала Сэнди — на вершину горы. Ты уверена, что на высоте у тебя не закружится голова?

Филиппа колебалась.

— Видишь ли, тропа несколько… — он улыбнулся, стараясь смягчить то, что собирался сказать, — я бы сказал, просто головокружительная. Я бы не хотел, чтобы ты чувствовала себя неважно во время подъема.

Филиппа открыла было рот, благодарная ему за то, что он облек в слова все ее подозрения и страхи, которые она испытывала со времени вчерашнего разговора.

Хьюго вновь потянулся к кувшину.

— Сэнди никогда не принимает в расчет то, что не каждый обладает железными нервами. Она сама порхает по этой тропе точно по Оксфорд-стрит. Далеко не каждый может справиться с этим.

Филиппа резко захлопнула книгу и спустила ноги на пол.

— Со мной все будет в порядке. — Она весело и беззаботно улыбнулась.

Хьюго потянулся.

— Пусть тебя не мучает совесть, если тебе это дело не по душе.

— Я уверена, что справлюсь.

Хьюго залпом выпил апельсиновый сок.

— Ну, а теперь настало время сыграть пару сетов перед обедом…

Глава двенадцатая

Спор, возникший между супругами, не раз готов был перерасти в ссору. Но Дафни Смит оставалась невозмутимой. Сложив руки на коленях, она посмотрела на мужа и в очередной раз отрицательно покачала головой.

— Нет, Тоби. Извини, но нет. Я не доверяю этому человеку и его проекту. Не стоит рисковать добрым именем Андерскоров ради авантюры такого… — она колебалась, подыскивая слова, — …сомнительного происхождения.

Амос Тобайес Смит уютно устроился рядом с ней в своей колыбельке, драпированной шелками. Крошечные кулачки судорожно подергивались; он засыпал.

— Дафни, ради Бога, ты не понимаешь, о чем говоришь! — Тоби был далек от того, чтобы помнить сейчас о такте и хороших манерах, встретившись со стальной решимостью Дафни. Он и представить себе не мог, что, начав этот разговор, обнаружит совершенно непреодолимое препятствие. И то, что он столкнулся с твердым, непоколебимым и, по его представлению, неоправданным упрямством, приводило его в ярость, которая не знала границ. — Проект вполне достоин уважения. Да, в этом есть риск — но возможно ли получить значительную выгоду, если ты не готова обдумать…

— Должно быть, многие американцы до недавнего времени думали точно так же, — сухо заметила Дафни.

Он проигнорировал ее замечание.

— Чарльз и Гринхэм абсолютно уверены, что они могут…

На сей раз она прервала его, слегка повысив обычно спокойный, приятный голос.

— Тоби, не стоит об этом говорить. Ты можешь спорить до бесконечности. Я много раз принимала сторону твою, а не отца, и ты об этом знаешь. Но не теперь. Я никогда не любила Чарльза Феллафилда. Мистер Гринхэм мне тоже не нравится, и я не доверяю ему.