Сочинения - Григорий Турский

41. Когда же король Хильперик узнал о том, что его брат Гунтрамн заключил союз со своим племянником Хильдебертом [1084] и что они хотят отнять у него города, которые он захватил силой, он уехал, взяв с собой все свои сокровища и все то, что у него было наиболее ценного, в город Камбре. Кроме того, он направил послов к герцогам и графам городов с приказанием возвести городские стены и укрыть под защитой стен все свое имущество вместе с женами и детьми, а самим, если будет необходимость, храбро сражаться, чтобы враг не причинил им никакого вреда. Еще он добавил: «Если вы что и потеряете, то еще больше захватите, когда отомстите неприятелю». Но он не ведал, что исход победы — в руце божией. Потом он часто выступал с войском и вновь приказывал стоять на отдыхе в пределах своего королевства. В эти дни у него родился сын [1085], которого он повелел воспитывать в вилле Витри. Для того, «чтобы с ним не случилось какого–либо несчастья, — говорил он, — и чтобы он не умер, [что может произойти], если будет на глазах у народа» [1086].

42. Король же Хильдеберт отправился в Италию. Когда об этом узнали лангобарды, они, боясь, как бы его войско не перебило их, покорились ему. Дав ему много подарков, они обещали быть ему верными и покорными [1087]. Уладив все с ними, как он хотел, Хильдеберт возвратился в [186] Галлию и велел набрать войско, которому он приказал направиться в Испанию, но потом отказался от этого. А несколько лет тому назад он получил от императора Маврикия пятьсот тысяч золотых монет, чтобы изгнать лангобардов из Италии. Узнав о том, что Хильдеберт заключил с ними мир, император потребовал обратно деньги. Но король, надеясь на свои силы, не пожелал ему на это даже ответить.

43. Также и в Галисии произошли тогда события, о которых мы прежде всего и расскажем. Итак, когда Герменегильд, как мы сказали выше, находился в ссоре с отцом [1088] и отсиживался с женой в каком–то испанском городе [1089], полагаясь на помощь императора и Мирона, короля Галисии [1090], он узнал, что отец подступает к нему с войском. Он составил план, как отразить наступление отца или убить его, но не ведал несчастный, что божественное правосудие угрожает и ему, замышляющему такое против родителя, хотя бы и еретика. И вот, обдумав все, он выбрал из многих тысяч своих людей триста, вооружил их и поместил в крепости Оссер, где в церкви были чудесные источники [1091]. А поместил он их для того, надо полагать, чтобы отец, испуганный и ослабленный их первой атакой, был легче побежден более слабым, но многочисленным отрядом. Лишь только Леовигильд узнал об этом хитром плане, он, после мучительных раздумий, сказал: «Если я туда пойду вместе со всем войском, то оно, собранное в одном месте, будет жесточайше изранено дротиками противников. Если же пойду с малочисленным отрядом, то не смогу одолеть отряд сильных мужей. Пойду, пожалуй, со всеми». И, дойдя до места, он уничтожил противника и предал крепость огню, как я об этом уже упоминал [1092]. Одержав победу, он узнал, что король Мирон стоит против него с войском. Окружив его, Леовигильд потребовал от него клятву на верность в будущем. И вот, обменявшись подарками, каждый из них вернулся к себе домой. Вернувшись домой, Мирон спустя несколько дней прилег на ложе и умер. А заболел он от скверной испанской воды и от нездорового климата. После его смерти его сын Еврих добился дружбы с королем Леовигильдом и, дав ему клятву [на верность], как сделал его отец, принял королевство в Галисии. Но в этот год его родственник Авдика, который был помолвлен с его сестрой, пришел с войском. Захватив Евриха, он сделал его клириком и приказал посвятить его в сан диакона или пресвитера. Сам же он женился на супруге своего тестя [1093] и получил королевство в Галисии. А Леовигильд пленил своего сына Герменегильда, привел его с собой в Толедо и осудил на изгнание, жену же его он не сумел отнять у греков [1094].

44. Саранча, вылетев в этом году из Карпитанской провинции, которую она всю опустошила [1095] в течение пяти лет, держась столбовой дороги, достигла другой, соседней с ней, провинции. В длину саранча растянулась на расстояние 150 миль, в ширину — до 100 миль. В этом году в Галлии являлось много знамений и было множество бедствий в народе. В январе месяце зацвели розы. Кроме того, вокруг солнца появился большой круг, окрашенный в разные цвета, как это обычно бывает на небе в полукружьи радуги, во время дождя. Мороз сильно повредил виноградники; последовавшая затем буря погубила во многих местах виноградники [187] и посевы; то, что осталось после града, выжгла страшная засуха; некоторые виноградники дали немного плодов, другие же — ничего, так что люди, в гневе на бога, открыв входы в виноградники, впустили туда мелкий и крупный скот, произнося гибельные для самих же себя заклинания, говоря: «Пусть в этих виноградниках никогда не произрастет ни одного побега!». Но плодовые деревья, которые дали плоды в июле месяце, в сентябре снова плодоносили. Вновь напал мор на скот, так что от него едва ли что–нибудь осталось.

45. Между тем наступили сентябрьские календы [1096], и к королю Хильперику прибыло от готов великое посольство [1097]. Сам же Хильперик уже вернулся в Париж и приказал взять многих из слуг, живущих в королевских имениях, и разместить их по повозкам. Многих плакавших и не хотевших уезжать он приказал держать в темнице, чтобы потом было легче отправить их при дочери в Испанию. Говорят, что многие, боясь разлуки с родителями, удавились от такого горя: ведь сына разлучали с отцом, мать — с дочерью, и они отъезжали с горьким плачем и проклятиями; плач в Париже стоял такой, что его можно было сравнить с плачем египетским [1098]. Многие же люди более знатные, которых силою заставляли ехать, оставили завещания и, отдав свое имущество церквам, попросили вскрыть эти завещания тотчас по прибытии невесты в Испанию, — как если бы они уже были в могиле.

Тем временем в Париж прибыли послы короля Хильдеберта, прося короля Хильперика ничего не уносить из городов, принадлежавших ранее его [Хильдеберта] отцу Сигиберту, а ныне принадлежащих Хильперику, и из сокровищ Сигиберта ничем не одаривать свою дочь, а также не касаться ни слуг, ни лошадей, ни вьючного скота и никаких других такого рода вещей [из имущества Сигиберта]. Рассказывают, что один из этих послов был тайно умерщвлен, но кем неизвестно; однако подозрение падало на короля. Король же Хильперик, пообещав ничего этого не трогать, созвал знатных франков и остальных преданных ему людей и отпраздновал помолвку своей дочери. Передав дочь послам готов, он дал за ней большое богатство. Мать ее [1099] тоже принесла много золота, серебра и одежды, так что при виде этого король даже подумал, что у него ничего больше не осталось. Королева, заметив его беспокойство, обратилась к франкам и сказала: «Не думайте, о мужи, будто я что–то взяла из сокровищ прежних королей; все, что вы здесь видите, — это моя собственность; ибо и славнейший король часто меня одаривал, и сама я немало скопила своим старанием, и уступленные мне имения принесли мне весьма много дохода натурой и деньгами, да и сами вы часто одаривали меня подарками. Вот откуда все, что вы видите теперь перед собой; из государственной же казны здесь воистину нет ничего». Так она успокоила короля. Действительно, такое множество было добра, что золото, серебро и прочие украшения поместили на пятидесяти возах. Также и франки доставили много подарков, одни — золото, другие — серебро, некоторые — лошадей и очень многие — одежду; каждый сделал подарок, какой мог. И девушка после слез и поцелуев уже молвила: «Прощайте», как вдруг, когда она выезжала за ворота, сломалась одна ось у повозки, и все сказали: [188] «Не в добрый час!», ибо некоторыми это было принято за предзнаменование. Наконец выехав из Парижа, она приказала поставить шатры в восьми милях от города.

А ночью поднялись пятьдесят человек и, взяв самых лучших лошадей столько же золотых уздечек и две большие золотые цепи, убежали к королю Хильдеберту. И на протяжении всего пути каждый, кто мог, убегав и уносил с собою все, что удавалось взять. Во время пути была взыскана немалая сумма на расходы с различных городов, ибо король, приказав ничего не давать из казны для этого путешествия [1100], а все оплачивать за счет простолюдинов. Так как король боялся, как бы его брат [1101] или племянник [1102] не причинили девушке какой–либо неприятности, он велела чтобы в пути ее сопровождало войско. А находились при ней знатные мужи: герцог Бобон [1103], сын Муммолина, и его жена, как подружка невесты, далее Домигизил и Ансовальд [1104], и майордом [1105] Ваддон, бывший граф Сента. Остальных же людей было свыше четырех тысяч. Прочие герцоги и королевские служители, находившиеся при ней, оставили ее в Пуатье; эти же продолжали с ней путь, как могли. На этом пути они столько расхитили и награбили, что и рассказать нельзя. А именно: они грабили хижины бедняков, опустошали виноградники, даже лозы с гроздьями ломали и уносили, отнимали скот и все, что могли найти, не оставляя ничего на своем пути. Сбылись слова пророка Иоиля: «Оставшееся от саранчи поела гусеница; оставшееся от гусеницы поел жук; что оставил жук, съела ржа» [1106]. Так случилось и тут: град уничтожил остатки от мороза, засуха пожгла остатки от града; и войско унесло то, что осталось от засухи.