Шпион Тамерлана - Андрей Посняков

– Эти люди выспрашивали о тебе, минг-баши, – подойдя к беседке, низко поклонился десятник.

«Минг-баши», – про себя повторил Иван. Тысяцкий, значит. Немалая должность.

– Обо мне? – Абу Ахмет поднял глаза. – А ну, подведите их ближе.

Рваный шрам на его левой щеке, казалось, светился. Остановившись буквально в нескольких шагах от беседки, Иван увидел, как на левой руке минг-баши сверкнул изумрудом перстень, и отраженный его гранями свет внезапно пробрал Ивана до самых костей, до дрожи, до ломоты и адского холода.

– Тот самый, – прошептал Раничев, не отрывая взгляда от перстня. – Тот самый…

Сидевший спиной к ним мужик вдруг обернулся… И вот тут-то Иван похолодел еще больше – это был старый его недруг, боярский сын Аксен Собакин, предатель и законченный негодяй. Но откуда он здесь взялся? Каким образом? Если ему и быть здесь – так только в войсках Тимур-Кутлуга и Едигея. Он же ведь шпионил на Тамерлана! А теперь что ж, решил сменить ориентацию на сто восемьдесят градусов? Или… Или… Или тут дело гораздо хуже? Раничев невесело усмехнулся – уж для них-то с Салимом точно – хуже не придумаешь.

Потеребив красиво подстриженную бородку, Аксен равнодушно посмотрел на Ивана и… широко зевнул, перекрестив рот!

– У тебя еще дела, князь? – поднимаясь с ложа, усмехнулся он. – Тогда я пойду, пожалуй, в опочивальню.

Простившись, он быстро пошел в дом, даже не взглянув больше ни на Раничева, ни на Салима.

Чудесны дела твои, Господи!

Неужели – не узнал? А ведь похоже, что так. Кругом темно – не так уж ярко горят эти светильники, скорей уж так, чуть разгоняют тьму, да и мудрено было узнать сейчас Ивана с Салимом – уж больно смахивали они своим видом на основателей и хозяев Кафы – генуэзцев, фрязин, как их называли на Руси. Бригантина, надвинутый на лоб салад – поди, узнай в этом наемнике-сольдадо русского скомороха! О Салиме и говорить нечего – вылитый итальянец, на что не так давно и купился несчастный торговец рыбой Карло Умбертини.

– Зачем вы искали меня? – жестом отправляя прочь воинов, поинтересовался Абу Ахмет.

– Не мы – я! – сделав шаг вперед, звонко воскликнул Салим. – Я был рабом в этом городе, и я хочу теперь быть в твоем войске, усто!

– Зачем? – Губы минг-баши искривила недоверчивая усмешка.

– Затем, что я ненавижу Хромца, разрушившего когда-то мой родной Ургенч!

– Ургенч? – Словно ужаленный, Абу Ахмет вскочил на ноги. – То-то я слышу по выговору… Ты хорезмиец!

– Ну да… Ты еще не узнал меня, уважаемый Абу Ахмет?

– Узнал? Ну-ка, ну-ка… – Минг-баши присмотрелся. – Кажется, припоминаю… Правда, смутно. Ага, ты выполнял мои поручения в Рязанской земле. А в Ургенче? Кто был твой отец?

– Я не помню своего отца, усто.

– Ладно. – Абу Ахмет перевел взгляд на десятника. – Заберешь его к себе, Артак, и для начала хорошенько накормишь. А его друга… – Он перевел взгляд на Раничева… и вдруг вздрогнул, но, впрочем, быстро овладел собой и усмехнулся. – У тебя тоже ко мне какое-то дело?

– Да, уважаемый, – кивнув, широко улыбнулся Иван. – Я хотел бы переговорить с тобой без лишних ушей.

– Переговорить? Что ж…

Маленький сухой старикашка – слуга – выбежав из дома, подполз на коленях к ордынцу и что-то тихо сказал.

– Что? – переспросил минг-баши. – Предупредить? Хорошо. – Он обернулся к Раничеву: – Ты можешь подождать меня среди моих верных воинов вместе со своим другом.

– Подожду. – Вежливо поклонившись, Иван с Салимом, зашагали прочь от беседки, ведомые молчаливыми воинами Абу Ахмета. Длинноусый десятник замыкал шествие.

– Артак, – внезапно остановил его ордынец.

– Да, минг-баши?

– Не спускай глаз с бородатого, – тихо приказал Абу Ахмет. – И если попытается бежать…

– Я знаю, что делать, уважаемый. – Поклонившись, десятник приложил руку к сердцу.

В доме на втором этаже ярко горели свечи. Их желтое трепещущее пламя отбрасывало на стены и потолок прыгающие черные тени, так что казалось, будто с десяток демонов почтили своим присутствием это просторное, обитое блестящей парчой помещение с низким потолком, поддерживаемым четырьмя небольшими колоннами, позолоченными и перевитыми лентами из нежно-голубого шелка. Узкое стрельчатое окно из мелкого цветного стекла было полуоткрыто. Стоя перед ним, надменный молодой человек, холодно-красивый, тревожно смотрел в ночь. Губы его шептали проклятия. Еще б не шептать… Все так хорошо шло… Если б не этот проклятый скоморох! Аксен до крови закусил губы. По поручению рязанского князя Олега он легко пробрался в литовское войско. Сказавшись московским витязем, пристал к брянцам, с ними и проделал весь переход, лишь меняя коней, а вот при штурме города трусливо отсиживался в стороне, и лишь только когда все войско ворвалось в город, выждав удобный момент, ломанулся туда же. Князь Олег Иванович в последнее время что-то не очень благоволил Аксену – быть может, оклеветали враги? Тот же старый гриб Панфил Чога… или этот внезапно появившийся в Угрюмове скоморох, Ефим Гудок, что пришел с новгородской ватагой. Или Таиська, змея, возжелала отомстить за то, что не поделился с ней воровским кладом. Младший дьяк Авраамка, Софроний, тиун Феоктист – тоже могли подкинуть собаку. Да мало ль врагов да завистников? Все подозрительней смотрел на Аксена князь, все меньше давал важных поручений, и вот пришлось буквально-таки напроситься в полное опасности путешествие, на которое Аксен в обычных обстоятельствах никогда бы и не решился, да вот сейчас выбирать было не из чего. Чувствовал – горела под ногами земля. Сам предавал – это да, но вот когда начали предавать самого, стало совсем тошно. И главное – рассчитывать не на кого! Батюшка, боярин Колбята, тот еще, себе на уме, пес. На что ему опальный сын? И так-то не особо жаловал. Почитай, один верный человек и остался – холоп Никитка Хват, да и тот все чаще посматривал на сторону, а не сбегал, потому как надеялся, что и изменится еще все, и вернется Аксен Колбятин сын Собакин на Русь богатым и уважаемым человеком. А ведь так и будет, похоже! Поначалу-то, как выехали из Переяславля, хотел было Аксен послать ко всем чертям князя с его опаснейшим поручением – приглядывать и доносить в точности обо всем, что в Витовта да Тохтамыша-царя войске делалось, – да махнуть в Москву, попросившись на службу к великому князю Василию Дмитриевичу. Многие тогда так делали. Московский князь приветлив был и не жаден – давал землицу с холопями, то правда, но и требовал службы верной, такой, что не щадя живота своего! А на что оно надо Аксену? Да и землицы-то даст – чуть. А прознав об отъезде, вдруг да осерчает Олег Иванович? Надавит на батюшку, тот и лишит наследства – враз! Что тогда делать? Послужить Витовту? А не одни и те же грабли? Так что лучше, наверное, поначалу сделать так, как наказывал князь Олег Рязанский. Поехать в Литву да пристать к войску, что вот-вот должно было отправиться в поход – пощипать Крым да посадить на ордынский престол законного царя Тохтамыша – ставленника Витовта и московского князя Василия. Такая вот интересная комбинация вырисовывалась. Хорошо ль то для Рязани? Бог весть… Вот и решил умная голова Олег Иванович на всякий случай послать человечка. Аксена. А тот, конечно уж, не о князе, о себе думал. Предавал в своей жизни не раз – когда-то тайно служил Тохтамышу, потом, предав его, подался к Тамерлану, был обласкан его полководцем, эмиром Османом… настала пора предать и его. Эвон, в Кафе сколько богатства! Но только попробуй, довези его до дому, не разбежишься особо – каждый обоз на счету. Опасно. Да простым воином всегда быть опасно – не дали ведь ему брянцы ни сотни, ни даже десятка, так, сам по себе и «воевал», с верным слугою Никиткой. Чуть не убили, едва в город въехали. Еле упаслись от стрелы – кинулись быстро в канаву, да ползком, ползком, по дерьму да грязи. Нет, не нравилась такая война Аксену. Куда как лучше – в начальниках. Потому, увидав Абу Ахмета – шапочного своего знакомца, – кинулся враз к нему, сказал тайное слово, вытащил из сапога серебряную пайцзу, тут главное было не ошибиться, с Тамерлановой не перепутать – уж больно похожи. Ну да не перепутал – пайцза Тимура в левый сапог была зашита, Тохтамышева – в правом. Абу Ахмет, увидев такое дело, Аксена приветил, во всем советовался и важное задание поручил – вести учет пленникам, из которых очень довольный порученным делом Аксен уже присмотрел для себя двух любовно искусных армянских девок. Так все хорошо складывалась, и на тебе – скоморох с Салимкой явились – теперь думай, что они там про него наболтают?

– Ты хотел видеть меня, боярин Аксен? – неслышно вошел Абу Ахмет.

Аксен, вздрогнув, отошел от окна.

– Если хочешь жить, господине, немедленно убей этих двух, что пришли к тебе сегодня. Молодого парня и бородатого.

– Ты их знаешь? – вскинул глаза минг-баши. – Ах, ну да, этого юношу, Салима, уж всяко, должен… А вот второй… второй, я полагаю, человек особый, совсем особый… – Ордынец задумчиво помолчал, потом резко обернулся: – Почему ты думаешь, что это враги?