С/С том 1. Лечение шоком. Легко приходят - легко уходят. Ясным летним утром - Джеймс Чейз

Он обнаружил этот прискорбный факт, когда Крамер удалился от дел. Моэ попытался провернуть несложное дельце, но по своему плану, и немедленно поплатился за самонадеянность шестилетним заключением в тюрьму для особо опасных преступников в Сан-Квентин. Полиции было хорошо известно, что Моэ ответственен за многие ограбления банков, так что он получил срок на полную катушку.

Из тюрьмы Моэ вышел совершенно больным человеком — ему отбили почки. И хотя гангстеру было всего лишь сорок восемь лет, здоровье оставляло желать лучшего. Это был не человек, а лишь тень человека, который раньше считался первоклассным специалистом в преступном бизнесе.

Конечно, в свое время у него водились деньжата, и неплохие, но все он потратил на девочек или же проиграл в карты. Из тюрьмы Моэ вышел не только больным, но и нищим. Единственным человеком, который его приютил, была мать.

Долл Цегетти, которой к этому времени исполнилось семьдесят два года, содержала два первоклассных борделя в Сан-Франциско. Эта дородная, все еще привлекательная женщина боготворила своего сына, а он боготворил ее. Она была потрясена, увидев, каким он вышел из тюрьмы. Долл понимала, что ему надо прийти в себя, и поселила его в трехкомнатной квартире.

Моэ был рад. Он проводил долгие часы, сидя в кресле у окна и наблюдая за входящими в порт кораблями. Даже предположение, что придется вернуться к преступному бизнесу, бросало его в дрожь. Тихий дом, заботливая мать, хорошее питание — он наслаждался свободой. Такое существование длилось уже восемнадцать месяцев.

Часто Моэ думал о Крамере, вспоминая старые делишки, и в который раз восхищался умением босса составлять безукоризненные планы, которые принесли ему миллионы. Но напомнить боссу о себе — это не приходило ему в голову.

Между тем дела Долл становились все хуже и хуже. Капитан О’Харди, который прикрывал ее, ушел в отставку, а, как известно, свято место пусто не бывает — на его должность был назначен капитан Капшоу, пуританин, ненавидящий проституцию всеми фибрами души. К тому же он не брал взяток. Через три недели после вступления в должность Капшоу закрыл оба заведения мамаши Долл и арестовал большинство ее девочек. Долл внезапно оказалась без доходов да еще и по уши в долгах. Удар был сильным: мамаша свалилась в параличе. Моэ заволновался еще по одной причине: иссякли те блага, которые обеспечивала ему мать. Из трехкомнатной квартиры он перебрался в убогую клетушку в районе доков Фриско. Прежде чем искать работу, Моэ продал все свои костюмы и всевозможные безделушки, которые коллекционировал много лет. Угроза голодной смерти вынудила его искать место. Совершенно случайно его приняли официантом в маленький итальянский ресторанчик. Было даже удивительно, как информационная служба телефонных сетей Фриско сумела обнаружить номер этого телефона, который принадлежал итальянскому ресторанчику. С этого телефона Моэ и разговаривал сейчас со своим бывшим боссом.

Прошло несколько минут, прежде чем до Моэ дошло, что звонит действительно Крамер. Стараясь унять дрожь в голосе, он сказал:

— Большой Джим! Вот уж никогда не думал, что вновь услышу твой голос!

В ответ раздался знакомый квакающий смех Крамера.

— Как дела, Моэ? Чем занимаешься?.. Достаточно успешно?

Моэ обвел взглядом узкий зал ресторанчика, осмотрел столики, где его ждала груда грязной посуды, глянул на засиженные мухами окна и содрогнулся. В большом зеркале позади бара он увидел свое отражение: толстый коротышка с редкими седыми волосами, густыми бровями, бледным, изнуренным лицом и испуганными глазами.

— У меня все в порядке, — солгал он.

Совершенно ни к чему сознаваться Большому Джиму, что дела идут из рук вон плохо. Он хорошо знал бывшего босса: тот ни за что бы не стал связываться с неудачниками. Моэ глянул на Франчиолли, своего хозяина, который стоял у кассы, и понизил голос:

— У меня сейчас собственное дело… Все идет прекрасно.

— Чудесно, — отозвался Крамер. — Слушай, Моэ, я хочу тебя увидеть. Кое-что нужно обговорить… то, что тебя интересует. Это касается больших денег… И если я говорю больших, следовательно, так оно и есть. Что ты скажешь о четверти миллиона долларов? Это тебя интересует?

Моэ затаил дыхание.

— Эта линия не прослушивается, — наконец сказал он. — Можешь говорить смело.

— Неужели я неясно выразился? — сказал Крамер, четко выговаривая слова. — Ты можешь без помех заработать четверть миллиона баксов.

Моэ закрыл глаза. Он вдруг вспомнил свою маленькую, с низким потолком камеру, охранников с огромными кулаками и почувствовал, как горький комок подкатил к горлу, и вздрогнул от страха.

— Алло? — нетерпеливо сказал Крамер. — Что случилось, Моэ?

— Да… слышу тебя хорошо. Что это за дело?

— Не могу же я об этом говорить по телефону! Нам надо повидаться, потолковать. Приезжай ко мне… в Парадиз-Сити. Когда ты приедешь?

Моэ с испугом посмотрел на свою поношенную одежду. Это был его единственный костюм… Он знал, как живет Большой Джим. К тому же дорога до Парадиз-Сити стоила около двадцати долларов, а у него нет таких денег. В ресторане не было выходных, и Моэ работал даже по воскресеньям. Но что-то давно забытое возвращалось к нему. Большой Джим и четверть миллиона долларов! Большой Джим был по-своему честен и никогда не подводил его. А что если…

Понизив голос, чтобы его не услышал Франчиолли, Моэ быстро сказал:

— Я не смогу приехать раньше субботы… Много работы, мне надо передохнуть.

— Что у нас сегодня… Вторник? Это очень срочно, Моэ. Как насчет четверга? Такие деньги не валяются на дороге каждый день. Значит, в четверг?

Моэ смахнул пот.

— Как скажешь, Большой Джим… Я буду в четверг.

Он уже боялся, что Франчиолли начнет прислушиваться к разговору.

— Вылетай самолетом, — продолжал Крамер. — Я буду в аэропорту. Тебе нужен самолет, прибывающий в 11.43. Я приеду за тобой на машине, и мы пообедаем вместе. О’кей?

Моэ понимал, что авантюра кончится тем, что его вытурят с работы, но был рад, что вновь увидит Большого Джима.

— О’кей, я буду!

— Прекрасно… До встречи, Моэ, — Крамер положил трубку.

Моэ сделал то же самое.

Франчиолли подошел к нему.

— В чем дело? — требовательно спросил он. — Ты собираешься покинуть меня?

— С чего вы взяли? — деланно удивился Моэ. — Звонил один знакомый пьяница, я не видел его больше года. Вечно у него всякие глупости в голове…

Франчиолли смотрел с подозрением.

— Хотелось бы в это поверить, — проворчал он и начал полировать стаканы.

День тянулся очень медленно. Магические слова «четверть миллиона долларов» сверлили мозг. Моэ уже ни о чем другом не думал.

После полудня он зашел в свою конуру. У него было часа два свободного времени перед тем, как вновь вернуться в ресторан. Моэ действовал с торопливостью человека, ограниченного во времени. Сбросив грязную униформу, он принял душ, побрился электрической бритвой, снял бороду, которую отращивал после выхода из тюрьмы. Надел чистую рубашку и лучший костюм. Пока он приводил себя в порядок, кто-то из жильцов этажом ниже на всю мощь включил транзистор. И если раньше это донельзя раздражало его, то сейчас Моэ не обратил на звук никакого внимания.

Но вот туалет закончен, и быстрыми прыжками Моэ преодолел восемь пролетов лестницы, спускаясь с четвертого этажа на первый, и оказался на улице, залитой послеполуденным солнцем. По дороге он купил маленький букетик фиалок: каждый день он покупал фиалки для Долл — это были ее любимые цветы.

Троллейбус подвез его прямо к воротам госпиталя. И уже через несколько минут Моэ оказался в палате, заполненной нервными, раздражительными женщинами. Большинство не имело шансов на выздоровление; несчастные злобно наблюдали, как он, поминутно извиняясь, пробирается к кровати своей матери.

Всегда, когда он видел мать, сердце его сжималось от жалости. Она с каждым днем словно уменьшалась в росте, а привлекательное лицо цветом все больше напоминало ржавое железо. Боль деформировала лицо, и теперь, в первый раз, увы, он увидел безнадежность во взгляде самой дорогой женщины…

Моэ присел на жесткий стул и погладил мать по руке. Она тут же затараторила: чувствует себя хорошо… не надо беспокоиться… через пару недель оклемается и уж тогда покажет капитану Капшоу, где раки зимуют. При этом глаза ее блестели от возбуждения, но Моэ понимал, что ей уже никогда не встать на ноги без посторонней помощи.

Сын вкратце рассказал о звонке Большого Джима Крамера.

— Я не знаю, что он замышляет на этот раз, — закончил он. — Но ты знаешь Большого Джима… Он еще ни разу не ошибался.

Долл с трудом перевела дыхание. Очередной приступ боли не дал ей возможности порадоваться хорошей новости. Она всегда восхищалась Большим Джимом, который часто посещал ее заведение, требовал от ее девочек максимум возможного и, выпив полбутылки виски, уходил без скандала. Это был настоящий мужик! Беспощадный, умный и очень-очень ловкий! Человек, который, отойдя от преступного бизнеса, не только сохранил жизнь, но еще к тому же смог унести в клюве четыре миллиона долларов! И он звонил! Он нуждался в ее сыне!