Оберег - Дмитрий Сорокин

— Человек ты хороший, Саян-оол, — говорить стараюсь на его языке. Он хоть и заковыристый, но ничего, с помощью твоего «клюва» одолеть вполне можно. — и я с радостью доверю тебе этих женщин. Но они сами должны захотеть пойти с тобой.

— Конечно, конечно! — замахал он руками, — неволить никого не буду!

Ты не поверишь, но все согласились уйти в далекие степи и до конца дней своих вести хозяйство этих малорослых храбрецов. Я думаю, что они до такой степени устали бродить по бескрайним степям, питаться боги знают чем, и жить в полной неопределенности, не зная, что принесет им завтрашний день, что несчастные девушки просто воспользовались первой же возможностью обрести хоть какую-то спокойную жизнь без неожиданностей и с четким распорядком. Ну и, понятно, по мужскому вниманию да ласке истосковались… С нами осталась одна Фатима. Рыбий Сын поначалу гонял ее от себя, потом совершенно серьезно объявил мне, что совесть совестью, долг долгом, а, какими бы проклятиями он сам себя в отчаянии не обложил, без бабы все же туго… Говорил он это, понятно, в основном себе самому, но при этом как бы взял меня в сообщники при заключении договора со своей совестью… С того дня все у них с Фатимой пошло на лад, друг от друга не отходят, воркуют, что твои голубки… Вот только от этой занавески он ее никак не может отучить. Ну, да жизнь большая, все у них впереди.

Остались мы втроем. Рыбий Сын предложил отвести Фатиму в ее родной Хорезм, хотя никто из нас не имел особого представления, где этот Хорезм находится, но девчонка уперлась: не пойду, мол, домой, ежели господин мойРыбий Сын со мной там не останется! Ну, пожали мы плечами на такое заявление, оседлали хазарских коней, и поворотили на Русь. Расчет наш был, что Черноморда ты уже победил, и встретимся мы с тобой не иначе, как в Киеве. Два дня ехали, а на третий внезапно обрушилась на нас тьма, а когда через миг снова просветлело, оказались мы в веси, а перед нами — два вот этих брата, то ли знахаря требуют, то ли на бой вызывают… Вот так оно все и было. Одно жалко: в тот момент, когда нас сюда выдернуло, спешились мы, перекусить чтобы. А то на конях мы куда быстрее сейчас двигались бы…

Шли до самого вечера. По пути миновали две деревни, одну придорожную корчму. В ней задержались ненадолго, пополнили запасы еды, потопали дальше. На ночлег устроились на лесной полянке в полуверсте от тракта. Пока Фатима и Рыбий Сын готовили ужин, Руслан рассказывал о своих похождениях. Выдохшиеся за день Эйты, не дожидаясь ужина, полезли отсыпаться в свой ящик. Небо было безоблачное, и при наличии желания можно попытаться сосчитать звезды. Но Молчан махнул рукой на всякие учености: он встретился с другом после долгой разлуки, и так приятно просто поболтать у костра!

Глава 27

Глядя на пляшущее пламя костра — на сей раз обычного, вполне угасимого, — Руслан надолго замолчал. Только что, рассказывая друзьям историю своих недавних приключений, он как бы пережил их заново, воспоминания были слишком свежи.

— Руслан, а ты знаешь, что за нами по пятам мертвяк идет? — нарушил Молчан затянувшуюся тишину.

— Нет, от тебя в первый раз слышу. Зато догадываюсь, кто это.

— Гуннар?

— А кто еще? Других знакомых мертвяков у меня, хвала богам, нет.

— И что ты собираешься делать?

— Искать осину да кол вострить, что тут еще сделаешь? А как ты его учуял?

— Да вот учуял как-то. Знаешь, такое мерзкое ощущение, словно за сердце кто хватает.

— Эх, наколдовали мы с тобой сдуру выше самой высокой крыши, теперь вот странности какие-то начинаются… Я в впотьмах лучше кота вижу, ты вообще ходячую мертвечину унюхал…

— Да будет тебе плакаться! Чем больше полезных умений, тем жить легче. — заметил Молчан.

— Ладно, смех смехом, но сторожить кто-то должен. Предлагаю себя.

— Ты пока у нас раненый, забыл? Так что пару дней можешь честно отлынивать.

— А кто тогда?

— А нас ты как, за сопляков держишь? — обиделся Рыбий Сын.

Он и встал первым сторожить после сытного ужина и после того, как вдвоем с Молчаном они выложили веревкой круг вокруг места ночевки.

С утра продолжили путь. Руслана, не взирая на его возражения, снова запихнули в ящик. Солнце, едва успев взойти, принялось немилосердно жарить, ветер же совсем обленился и, судя по всему, где-то прилег поспать. Стало очень душно. Птицам, и тем тяжко было петь, только стрекотали в высокой траве неугомонные кузнечики.

— Если к вечеру разразится гроза, я совсем не удивлюсь. — пробормотал Молчан, в несчетный раз утирая со лба пот.

Большую часть времени все молчали — в такой духоте говорить не хотелось совсем. Заполдень, когда изможденные жарой путники устроили привал в тени раскидистого дуба, стоявшего возле тракта, Руслан тихо спросил Молчана:

— Как там этот, мертвец? Все еще идет за нами?

— Идет. — кивнул волхв.

— Чую, скоро мне предстоит с ним поговорить. — вздохнул Руслан. — Он и при жизни добрым нравом не отличался, а теперь что с ним стало — и представить противно.

Чуть передохнув, пошли снова. Братья-верзилы, послушно тащившие ящик с выздоравливающим богатырем, тяготились не столько даже жарой и духотой, сколько всеобщим молчанием. От скуки их тянуло подраться, но они давно уже уяснили, что с этими странными людьми связываться — себе дороже, к тому же, они зачислили Руслана в свои родные братья…

— Вот, помнится, что об оживших мертвяках еще сказывают… — неуверенно начал старший, свободной рукой почесывая затылок.

— А ты откуда знаешь, что сказывают, коли всю жизнь в ларе просидел? — усмехнулся Молчан.

— Не знаю, только с каждым днем почему-то разные байки вспоминаются. — пожал плечами верзила. — Вот, значит, жила-была в одном княжестве девка красы неописуемой…

— Это я рассказывал уже!!! — запротестовал младший.

— Ты про одну неописуемую днесь рассказывал, а я сегодня про другую совсем! А ты вообще помалкивай, а то давешнюю плюху припомню! Ну, вот. Пошла она как-то с подружками в лес по ягоды, и, стало быть, заблудилась. Аукала, кричала — все без толку. А вечер уже, почти стемнело, страшно ей. Шорохи лесные всякие, совы глазищами сверкают, а то и волчище где взвоет. Перепугалась тогда наша красна девица, да сквозь лес без оглядки и побежала. Бежала она, бежала, да в болото и примчалась. В самую что ни на есть топь. Вот тут она уж так испугалась, что дальше просто некуда. И видит вдруг: идет по болоту красивый такой мужик, одет, как посол иноземный, и собака при нем. Огромный черный барбос со светящейся мордой. А по болоту они шагают, аки посуху. Ну, она видит, нормальный человек, к тому ж красотой не обижен, бледноват, разве что, да и собака у него кошмарная, но, если разобраться, в страшном месте и собаки должны быть страшными… Она тогда начинает бояться чуть меньше, и к нему: