Что ты сделал - Клер Макгоуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку звонок шел не с мобильного, Карен не могла знать, что это я. Говорить со мной она бы не захотела, в этом я была уверена. Ее «алло» прозвучало глухо и настороженно. Раньше и дня не проходило, чтобы я не слышала голоса Карен. С разговора с ней начиналось утро, им заканчивался день. Мы в шутку называли друг друга «женушками», и более близкого человека, чем она, у меня не было. На заднем плане послышалось объявление о прибытии поезда. Значит, Карен уже едет сюда.
— Кар?
Она прекрасно поняла, кто это, она тоже знала мой голос.
— Это я. Извини, что звоню тебе, но Джоди рожает, а Каллум ушел в «самоволку». И… я кое-что выяснила. Не знаю, как объяснить. Ребенок не от него, поэтому у Каллума нервный срыв. Звонила ему и на мобильный, и домой, он не отвечает.
Карен молчала, но я чувствовала, что она внимательно слушает, и продолжила говорить, пытаясь поделикатнее передать ошеломляющую информацию, которую узнала:
— Джоди сказала, что он не кончает. Не может. Думаю… Не знаю, что и думать. Он просто сошел с рельсов. Пока ты будешь сидеть с Джоди, я сгоняю к ним, вдруг он там. А потом вернусь.
Помолчав, она ответила:
— Я буду через час.
Выйдя из больницы и вызвав такси, я поблагодарила Бога, что таксисты теперь принимают к оплате карты, поскольку у меня не было наличных, и отправилась в Пимлико[31].
Белый дом сиял в лунном свете, но ни одно окно не горело. К счастью, шторы на кухне не были опущены, и я смогла заглянуть внутрь. На столе стояла распечатанная бутылка виски. Я изо всех сил нажала на дверной звонок, но никто не открыл. Тогда я вспомнила про боковой въезд, и ворота оказались не заперты. Крадясь к задней двери, я подумала, как легко проникнуть в жизнь большинства людей. Мы слишком доверчивы и думаем, что все наши замки надежны, воспринимая это как должное, пока не случится беда.
Я повернула ручку, и дверь открылась.
— Привет! — сказала я, входя.
Никого. На кухне царила чистота, на сушилке стояла одна кружка. Наверное, Джоди вымыла ее перед тем, как отправиться в больницу. Очень похоже на нее.
Я прошла по коридору. В доме тихо, но из-под двери «норы» хозяина — комнаты, где он курил, читал и угощал друзей выпивкой, — пробивалась полоска света.
— Каллум! — постучалась я.
Конечно, он был там. Полулежал в кресле с большим стаканом виски в руке. Похоже, Каллум даже сейчас думал, как должен выглядеть со стороны: мужчина, выбравший правильный напиток в момент эмоционального срыва. Я стояла и ждала, пока он сфокусирует на мне взгляд.
— Эл, — сказал он без всякого выражения.
— Джоди рожает. Она в больнице Святого Фомы.
Он кивнул, покачивая в руке стакан. Нравился ли ему виски, или он только притворялся?
— С ней все будет хорошо, — прогудел он.
— Ну, вообще-то, не факт. Ей сорок два, это беременность с повышенным риском. Мне не хочется верить, что ты сбежал. О чем ты только думал?
Этот вопрос заключал в себе многое, и Каллум не ответил на него. Он казался усталым и каким-то пришибленным.
— С ней все будет хорошо, — повторил он. — Вряд ли я ей нужен.
— Конечно, нужен! Надо, чтобы кто-то проследил за ходом родов, убедился, что все идет по плану…
— От меня нет никакого толку, я ничего не понимаю в младенцах. И это даже не мой ребенок.
Он произнес это как-то мимоходом, словно был уверен, что я уже знаю. Но подозревала ли я что-нибудь до признания Джоди? Карен говорила: «Думаю, они что-то делают». Это «что-то» могло означать разное — хирургическое вмешательство, чашку Петри, донора спермы.
— Конечно, твой.
Я опустилась в кожаное кресло напротив него, решительно настроенная не впадать в панику, быть краткой и деловой.
— Я серьезно, Эли. Нет патронов в стволе. Работает, но вхолостую. Баки сухие.
— Ты имеешь в виду, что вы использовали донорскую сперму?
Он отхлебнул виски и скорчил гримасу:
— Нашли какого-то немецкого парня. Вырастет у нас блондин, который будет прекрасно ездить на велосипеде. Ну и лежаки нам станут уступать на пляже.
— Каллум, многие люди так делают. Это не значит, что ты не… что это не… Так или иначе, ты нужен Джоди. Ей больно и страшно. Сейчас ты должен быть с ней.
Его глаза превратились в щелочки, налитые кровью, будто он неделями не высыпался или долго курил травку.
— Не нужен я ей. Никому не нужен. — Он вздохнул, то ли с сожалением, то ли раздраженный моим тугодумием. — Эли-Эли. Ты ведь уже знаешь. Ты знаешь и поэтому пришла. — Его голос почти усыплял.
— Знаю что?
Снова вздохнув, он продолжал тонким голосом:
— Что я сделал. Я все ждал, когда они за мной придут, но они не приходили.
Сердце заколотилось так, будто изнутри меня лупили кулаком.
— Каллум…
Снова я мысленно перенеслась в прошлое, когда окровавленная Карен ввалилась в кухню и я поняла, что все изменится. Такое же чувство возникло у меня теперь. Я смотрела на Каллума, своего старинного друга, а думала о джемпере, найденном моим сыном в куче веток и спрятанном в ящике с игрушками. Некогда джемпер был ярко-красным, а сейчас он грязный, в трухе и колючках.
Полицейские считали, что Майк спрятал его, боясь, что на нем обнаружат улики. Но мой муж был недостаточно трезв, чтобы такое провернуть. Кто-то другой сделал это. Джемпер валялся на крыльце. Его видели в темноте и Карен, и Билл. Но когда я нашла Майка на качелях, он был без джемпера. Кто-то другой мог надеть его.
Кто-то другой мог сделать это с Карен.
Каллум
Сознание — странная штука. Еще тогда, в университете, он пользовался этим в качестве оправдания своих нелицеприятных поступков: «Я был пьян, прости, приятель, не помню». Оправдания опрокинутой кружке пива, тому, что бросил всех, что приставал к девушке на танцполе: «Прости, прости, я ничего не помню, все как в тумане, я отключился». Но тогда это было неправдой, он не отключался
