Только он - Элизабет Лоуэлл

Он прикоснулся щекой к золотистой подушечке волос, которая скрывала милую пухлую раздвоенность.

— Раскройся посильнее, — шепнул Калеб.

Виллоу с готовностью развела бедра еще сильнее, и Калеб встал между ними на колени. Покрытые легким пушком упругие лепестки разошлись, открыв жадному взору Калеба живой, дрожащий узелок. Большим пальцем Калеб стал описывать круги возле узелка. Волны наслаждения одна за другой накатили на Виллоу, исторгая стоны из ее груди. Когда он убрал палец, Виллоу протестующе застонала. Он улыбнулся и возобновил ласку. Реакция Виллоу была бурной и благодарной.

— Вот так, милая кошечка, — Калеб нагнулся к бедрам Виллоу. — Ты можешь сказать, что мои руки тебе нравятся так же, как твои мне.

Кончиком языка он стал описывать круги вокруг атласного узелка. Эта ласка возбудила ее до предела, и она не в силах была сдержать обильный горячий дождь.

— Сладкая женщина, — сказал Калеб.

— Калеб, — прошептала Виллоу, — я…

Новая волна сладострастия лишила ее голоса. Калеб удовлетворенно заворчал, продолжая ласки, все ближе подводя Виллоу к финалу. Его зубы легонько сомкнулись вокруг пульсирующего узелка, даря ей наслаждение, которое она не могла себе даже представить.

Внезапно Виллоу поняла, что испытывают люди при ударе молнии. Она не смогла сдержать крика, перешедшего в стон. Мир унесся куда-то прочь, она снова и слова в экстазе повторяла имя Калеба.

Выждав некоторое время, Калеб неохотно оторвался от Виллоу. Она открыла еще затуманенные глаза и посмотрела на Калеба.

— Какие красивые глаза, — сказал Калеб. — Красивый рот, красивая грудь, красивый живот, красивая… рощица.

Виллоу увидела восхищение в глазах Калеба и снова испытала возбуждение. Она обняла его, приглашая лечь рядом, чтобы всем своим телом почувствовать его тело. Полностью понимая ее, ибо такую потребность испытывал и сам, Калеб, опираясь на локти, прижался к девичьему телу.

Виллоу обнимала Калеба, стараясь прижаться к нему еще теснее. Это было несказанно хорошо — ощущать на себе тяжесть мужского тела. Она терлась о него, наслаждаясь его теплом и силой. Калеб позволял ее рукам блуждать, где им хотелось. Когда она почувствовала твердость его плоти, у нее прервалось дыхание.

— Ты действуешь на меня со страшной силой, — признался Калеб. — Поэтому перестань крутиться и тискать меня, пока я не успокоюсь.

— Ты всегда так мучаешься?

— Раньше у меня не было проблем.

— Не было?

— Нет, — подтвердил Калеб, легонько куснув Виллоу за ухо. — Только с тобой.

Виллоу еще крепче обняла Калеба. Он попытался заглушить стон, но это удалось ему лишь отчасти.

— Калеб, — окликнула его Виллоу.

— Лежи спокойно, душа моя.

— У меня есть идея получше.

Виллоу раздвинула ноги, и мужская плоть уперлась в нее. Она медленно подвигала бедрами, стремясь к близости иного рода. По прерывистому дыханию Калеба было ясно, что он вполне определенно отреагировал на прикосновение к жаркой девичьей плоти.

— Перестань, Виллоу. Я не хочу причинить тебе боль.

— Разве ключ делает больно замку? — шепотом спросила она.

— Не делает, если они подходят друг другу. А разве ты для меня сделана, киска?

— Да, — хрипло сказала Виллоу. — Только для тебя. Возьми то, что тебе предназначено.

Некоторое время он смотрел в карие глаза Виллоу, покоренный ее откровенностью. В нем крепла уверенность, что ему никуда от нее не уйти, как реке не уйти от моря.

Наклонившись, чтобы поцеловать ее, он прошептал ее имя. Из груди Виллоу вырвался вздох, в котором прозвучало его имя. Он хотел было спросить, не делает ли ей больно, но ее тело ответило сладостной дрожью. Он не стал более сдерживать себя. Слияние тел было глубоким и полным.

Это было божественно. Виллоу открыла глаза, испытывая блаженство и восторг. Она прошептала его имя, пытаясь рассказать ему о наслаждении, которое он подарил ей, но у нее не нашлось слов, чтобы передать то, что с ней происходит. Поцелуй Калеба сказал ей, что он понимает ее и без слов. Она слышала, как он произносил ее имя, и ощущала трепет его тела, который передавался ей.

Сознание его блаженства вызвало новый прилив страсти у Виллоу, и эта страсть сплавила их тела в одно целое. Никто не мог сказать, где кончалось одно «я» и начиналось другое, потому что они стали половинками одного золотого шара.

14

— Как он? — спросила Виллоу.

— Как заново родился. Все, что Дьюсу требовалось, — это побездельничать и отъесться

Калеб похлопал Дьюса по спине, направляя мерина в сторону вечернего луга. Рана от пули уже зажила. Больше времени понадобилось для больной ноги, но сейчас Дьюс наступал на нее уверенно.

— Совсем не хромает, — заметила Виллоу.

Грустный голос не вязался с ее бодрыми словами, но Калеб ее понимал. Он испытывал те же чувства. Восемнадцать дней, которые они провели в затерянной долине, были, похожи на пребывание в раю. Сейчас, когда Дьюс поправился, а арабские скакуны попривыкли к высоте, предлогов для того, чтобы задержаться в долине еще на какое-то время, больше не оставалось.

— Мы можем еще задержаться, — внезапно сказал Калеб, высказав вслух мысль, которая сверлила его все сильнее с того момента, когда он узнал о невинности Виллоу. — Мы не обязаны гоняться, как за зайцем, за твоим братцем. Если мы хотим отыскать его, мы можем это сделать и попозже. А если мы не собираемся его искать, пусть будет по сему.

Виллоу вздрогнула, уловив суровые нотки в голосе Калеба. Она привыкла к его смеху, к его нежности и к его не имеющей границ чувственности. За эти восемнадцать дней ей ни разу не довелось увидеть в нем непреклонного архангела, и она почти забыла, что эта черта является неотъемлемой частью его характера.

— Если бы дело было только во мне, я бы никогда не покинула эту долину, — с грустью сказала Виллоу. — Но Мэт нуждается в помощи, иначе он не обратился бы к братьям. Ему просто не повезло, что дома не осталось никого, кроме меня. — Она улыбнулась и тихонько добавила:

— Зато мне повезло, потому что я встретила тебя.

Калеб закрыл глаза и попытался сдержать нарастающий гнев — гнев на Виллоу, на себя, гнев из-за того, что, едва Рено будет найден, он безвозвратно потеряет Виллоу.

— А я бы остался в этом раю, — грубовато сказал он.

— Я бы тоже, моя любовь, — сказала Виллоу, приближаясь к Калебу. — Поверь мне, я бы тоже.

Виллоу обняла его, ощутив знакомое тепло и силу. С каким-то остервенением руки Калеба сомкнулись вокруг нее и оторвали от земли. Он несколько раз крепко, яростно поцеловал Виллоу, вернул ее на землю и посмотрел на нее таким свирепым взглядом, что ей стало не по себе.