Эдгар По. Сумрачный гений - Андрей Танасейчук

Как ни привлекательна для автора была идея воплотить рекомендацию жюри и опубликовать книгу своих рассказов, инициатором издания выступил, конечно, не он, а один из членов комитета — Джон Пендлтон Кеннеди. Скорее всего, и текст объявления принадлежал его перу. В лице Кеннеди Эдгар По обрел неофициального, но весьма влиятельного и, главное, деятельного и эффективного покровителя. Именно он по собственной инициативе связался с издателями из Филадельфии и предложил им напечатать рассказы По. Забегая вперед скажем, что ничего из этой затеи не вышло. Издатели, поначалу заинтересовавшиеся предложением, позднее отказались, сочтя дело слишком рискованным и неприбыльным.

Вот что писал по этому поводу Генри Кэри (один из издателей) Кеннеди:

«Книгу мы можем напечатать без проблем, но сильно сомневаюсь, что в этом есть какой-то смысл. Такие маленькие вещи (он имеет в виду и объем книги, и жанр рассказа. — А. Т.) редко бывают успешны; даже если что-то подобное и происходит, доход будет слишком мал. Я вообще его не ожидаю…»

На просьбу Кеннеди сколько-нибудь заплатить автору Кэри отвечал:

«Мне совсем не хочется умножать риски предприятия, выплачивая хоть что-нибудь автору вперед. <…> С удовольствием бы помог вашему другу, если бы знал как; сочинительство — весьма скудный бизнес, даже если автор и найдет способ привлечь общественное внимание, и сумеет вызвать пересуды. Но это редко случается с короткими рассказами. Публика желает чего-нибудь побольше и подлиннее».

Издатель знал, о чем говорит. Прекрасно знал об этом и Кеннеди, незадолго перед тем опубликовавший книгу, принесшую ему широкую известность. Это был роман — «Суоллоу Барн» (1832). А в то время он уже писал другой — исторический роман под названием «Робинзон Подкова» (1835), который вскоре принесет ему всеамериканскую известность, станет исключительно популярным и заставит соперничать с романами о Кожаном Чулке знаменитого Дж. Фенимора Купера.

Не приходится сомневаться, что эту мысль — о месте, что занимает рассказ в современной словесности, Кеннеди донес и до По. Прежде всего, именно этим обстоятельством можно объяснить (и нередко объясняют) попытку По написать роман («Повесть о приключениях Артура Гордона Пима», 1838), которую он вскоре предпримет. Но это в будущем. А пока Эдгару По, безусловно, повезло, что он встретил на своем пути такого человека.

Первая их встреча, как мы знаем, была заочной. Лично они встретились, скорее всего, 21 октября в упоминавшемся уже особняке Дж. Лэтроуба. Последний оставил описание поэта таким, каким запомнил его в тот день:

«Он был стройным, держался прямо и с достоинством, в нем чувствовалась военная выправка. Одет был во все черное, его сюртук был застегнут на все пуговицы до горла, вокруг которого повязан черный шейный платок, какой обычно тогда носили. Ничего белого не было вовсе. Отчетливо было видно, что его одежда, шляпа, сапоги и перчатки знавали лучшие дни, но все было тщательно вычищено, поглажено и починено — чувствовалась забота о том, чтобы все выглядело презентабельно. На большинстве одежда эта смотрелась бы потертой и заношенной, но было что-то в этом человеке, что удерживало любого от критических замечаний»[151].

Сам Кеннеди вскоре после смерти поэта вспоминал:

«Я встретил его в Балтиморе <…> он голодал. Я дал ему одежду, он получил возможность в любой день присутствовать за нашим семейным обеденным столом, мог пользоваться моей лошадью для прогулок. Он был на грани отчаяния, и я помог ему выйти из этого состояния»[152].

Вряд ли По в действительности когда-нибудь «пользовался лошадью» Кеннеди да и едва ли часто бывал за столом известного юриста и романиста — обостренное чувство личного достоинства не дозволяло ему не то что злоупотреблять, а просто пользоваться предложениями подобного рода. Но то, что поэт «был на грани отчаяния», — полностью соответствует истине. Об этом свидетельствуют безуспешные попытки По найти работу; отклики тех, кто знал его в балтиморский период; наконец, уже упоминавшееся письмо опекуну от 12 апреля 1833 года[153]. Не менее справедлива и вторая часть фразы — он действительно помог поэту «выйти из этого состояния».

И дело, конечно, не в победе на конкурсе. В чем здесь роль Кеннеди? В том, что был честен, справедлив и обладал достаточной проницательностью и искушенностью, чтобы оценить незаурядный литературный дар? Эту победу По завоевал собственным талантом. Другое дело, что на исходе осени 1833 года в лице Кеннеди Эдгар По обрел искреннего друга и покровителя. С дистанции минувших лет очевидно: само Провидение предопределило их встречу.

Е. В. Лазарева, советская исследовательница, изучавшая историю взаимоотношений Кеннеди и По, в свое время утверждала:

«Лишь благодаря положению, издательским связям и популярности Джона Пендлтона Кеннеди Эдгару По удалось достичь того весьма относительного благополучия, которым он вынужден был довольствоваться при жизни»[154].

Конечно, это преувеличение, но дальнейшее развитие событий покажет, что Кеннеди действительно придал карьере По необходимый вектор, сформировавший литературную и в определенной степени человеческую судьбу.

Появление Кеннеди именно в этот критический период было очень важно для Э. По и психологически — так была устроена душа этого человека, что он всегда остро нуждался в ком-то, кто о нем заботится. Сначала эту функцию выполняла миссис Фрэнсис Аллан. Когда ее не стало, «функция» перешла к опекуну, но он, главным образом по складу характера и мужской своей природе, не мог обеспечить пасынку безоглядной и всепрощающей любви и справлялся со своей ролью не так успешно, как его жена. Да и чрезвычайно трудно это было, учитывая взрывной, неуравновешенный характер избалованного (скажем прямо) пасынка. Человек очень рациональный и прагматичный, мистер Аллан не был способен все прощать, и отношения их в конце концов совершенно разладились. А «сыну» был необходим «любящий отец». И письма По мистеру Аллану — особенно последние, 1830-х годов — подтверждают это. В какой-то степени любящих родителей заменила миссис Клемм. Впоследствии, прежде всего после женитьбы По на ее дочери Вирджинии, значение этой женщины и ее место в жизни нашего героя умножатся, и он сам проникнется к ней особым, сходным с сыновним, чувством. Но тогда ее значение в существовании «милого Эдди», видимо, было еще не столь велико. И вот появился Кеннеди. Его открытость, искреннее желание помочь немедленно нашли самый живой отклик у поэта, страстно желавшего, чтобы о нем заботились, чтобы его опекали.