50 знаменитых чудаков - Валентина Мирошникова

Скорее всего, молодого талантливого офицера ждала бы блестящая военная карьера и многие почести в родной стране, но такому развитию событий помешала Великая французская революция 1789 года. Поначалу Ланжерон, служивший тогда в военной охране Версаля, принял ее восторженно, с одобрением – он всегда был «за свободу». Однако увидев, какие бесчинства творятся ее именем, и сохранив преданность королевскому дому, Ланжерон стал активным участником антиреволюционного движения. В это время очень ярко проявился его литературный дар. Он работал как публицист и писатель-пародист, драматург, писал для французских газет и сочинил несколько пьес: «Масаниэлла», «Розамонда», «Мария Стюарт», «Притворное столкновение» (последняя пьеса, единственная комедия из этого списка, даже была поставлена в 1789 году). По приглашению известного тогда памфлетиста роялистского направления М. Палтье Ланжерон вошел в редакцию “Les Actes des Apôtres” – серии сатирико-политических брошюр, которые издавались на средства из собственной кассы короля Франции в качестве противовеса революционным листкам. В них в стихах, прозе и драматической форме высмеивались действия Учредительного собрания. Издание продержалось до октября 1791 года и было закрыто по желанию самого короля, но полковника Ланжерона в это время уже не было во Франции. Он оказался в списке лиц, не желательных для Республики.

Однако это официальная версия изгнания Луи из страны. Существует и другая, своими корнями уходящая в то время, когда ему было только 19 лет. В том году у Марии Антуанетты наконец-то родился наследник. Франция ликовала, в Версале был дан великолепный бал. Юный шевалье Ланжерон, попавший на празднество случайно, был неотразим в лучшем камзоле – «праздник у моря с синим фейерверком» – ярко-зеленого с синим отливом, он, как всегда, шутил и любезничал с дамами. Празднество раздражало только одного – негодующего брата короля, графа Прованского, который до рождения у королевы сына был единственным наследником престола. Желчный человек недалекого ума всем и каждому на балу доказывал, что Мария Антуанетта родить не способна, а ребенка ей прислали… по почте из Вены, откуда она была родом. Лейтенант Луи тогда уже слыл в полку человеком, острым на язык. Не подвел его талант и тогда. Раздосадованный кислой физиономией графа, он с лету продекламировал собеседникам простенькое четверостишие:

О графе Прованском всяк думать привык:«Отлично у парня подвешен язык!»Подвесим и то, что расскажет о графском уме.Весы улыбнутся и будут стоять на нуле.

Практически мгновенно удачная эпиграмма разлетелась по бальной зале. Ее со смехом повторяли и лакеи, и министры – сам король рассмеялся на удачную остроту. Но когда ее наконец-то услышал граф Прованский, то возненавидел беззаботного балагура Ланжерона, который и не представлял себе, на что был способен брат короля из мести. Молодого человека начали преследовать, и это не прекратилось даже после отъезда Луи из Франции.

Возможно, «невинная шутка» стала одной из причин бегства графа.

Вначале он попытался поступить на службу в австрийскую армию (как раз назревала война между Австрией и Турцией), но император Иосиф II отклонил его предложение. Только тогда Луи решился поехать в далекую, незнакомую Россию. Надо сказать, что предложение об этом поступило от его любимого дядюшки Роже, который к тому времени был адъютантом Григория Потемкина и захватывающе рассказывал о победах России над Турцией – было где разгуляться молодому амбициозному офицеру! Появление в Петербурге графа де Дам, а затем его племянника Ланжерона не прошло незамеченным. По крайней мере, в «Древней и современной истории России» Г. Кастельно сказано о появлении их на российской земле. Оба офицера, молодой и старый, упомянуты и в седьмой песни романа в стихах «Дон Жуан» лорда Байрона:

Когда бы нам (историк говорит)Деянья русских описать досталось бы,Тома б наполнить мог любой пиит —И многое несказанным осталось бы!А посему о русских он молчитИ воздает хвалы (смешно, казалось бы)Десятку чужеземцев: Ланжерон,Дамб, де Линь – вот русской славы звон!

Ланжерон прибыл в Россию в свите принца Нассауского в 1789 году. В мае 1790 года он принес клятву на верность Екатерине II. Сохранилась даже собственноручная записка императрицы Екатерины II, в которой она, одобряя принятие полковника Ланжерона в русскую службу, оценивала его как полноценного и яркого представителя французской аристократической культуры, столь значимой для русской культуры и в целом для русской государственности, для русского дворянского самосознания, ориентирующегося на европейские ценности. Тогда же, по протекции принца, Луи был принят на русскую службу в чине полковника в 1-й Сибирский гренадерский полк, находящийся в то время в составе армии Потемкина на Дунае, на очередной войне с Оттоманской Портой. Однако бить турков ему тогда не пришлось, он остался на время в Петербурге: принц Нассауский предложил ему сражаться в Швеции в составе флотилии из шести боевых кораблей, которой он руководил. Так полковник-гренадер стал командиром 2-й дивизии гребного флота и – отныне и до конца жизни – Ланжероном Александром Федоровичем. Именно в этом звании он принял участие в Выборгском морском сражении, начав вписывать новые страницы в свою военную биографию и в историю России. Победные бои 21 и 22 июня 1790 года при Биорке-Зунде, в которых Ланжерон принимал участие, способствовали разгрому армии короля Густава III, а сам офицер был награжден лично императрицей своим первым российским орденом – военным орденом Св. Георгия 4-й степени.

Надо заметить, слава шутника и острослова и в России приклеилась к Ланжерону практически сразу же. Сохранилось множество полуанекдотических историй и высказываний, приписываемых графу. Так, уезжая из Санкт-Петербурга, он попал в лужу перед гостиницей на Большой Морской улице, где жил, и воскликнул: «Действительно эта столица построена на болоте! Ведь мне приходится вместо рук умывать ноги». Во время войны со Швецией он с успехом командовал канонерскими лодками, а потом рассказывал Екатерине II о военных действиях: «Шведы вели шквальный огонь! И я подумал, что превратности судьбы сейчас и превратят меня в предмет совершенно неодушевленный, хоть и в чине капитана». – «Пока этого не произошло, я жалую вам чин майора», – рассмеялась императрица.

После окончания русско-шведской войны Луи незамедлительно отправился на Дунай. Во время осады принадлежащего Турции Измаила он, вместе со своим другом, еще одним знаменитым французом – одесситом Ришелье, служил под началом Потемкина. При взятии считавшейся неприступной крепости граф прекрасно проявил себя и был ранен. По словам Суворова, он «оказал отличную неустрашимость в атаке неприятеля», за что и получил золотую шпагу с надписью «За храбрость». А всю Россию очень скоро облетела фраза графа об украинских степях. Когда он проезжал бескрайними просторами, то встретил в корчме княгиню Голицыну и, поддерживая светскую беседу, сообщил ей: «Пейзажи вокруг прекрасные! Но вот из удобств тут только водка».