Запах Зла - Гленда Ларк

– Как ты думаешь, что с ней творится? – по нескольку раз на день спрашивал меня Руарт.

– Должно быть, это какие-то следствия заражения ее дун-магией, – вздыхала я в ответ. – Остаточные явления, которые со временем исчезнут. – Надежда ведь умирает последней…

– Ей становится хуже, а не лучше, – возражал мне Руарт. Ему не нужно было обращать мое внимание на поведение Следопыта: если раньше пес прыгал вокруг Флейм и норовил лизнуть ее в лицо, то теперь он проявлял в отношении ее ту же опаску, что и в отношении змей, которые кишели вокруг дороги.

По правде сказать, я не знала, что творится с Флейм, а главное, понятия не имела, что тут можно поделать.

Бедняга Дек! Он-то думал, что отправляется на борьбу со злом в компании безупречных героев, а вместо этого оказался рядом с непредсказуемой, непостоянной, сквернословящей женщиной, мрачной и встревоженной птичкой, неуклюжей надоедливой собакой и воительницей с большим мечом, которая так же разбиралась во всем происходящем, как вареный лоб-стер! Впрочем, Деку все же удавалось иногда насмешить меня своими романтическими взглядами на мир: «Ах, сир-Блейз, тебе непременно потребуется знамя с твоим гербом на нем, когда ты выйдешь на битву с дун-магом! Иначе как твой противник узнает, кто на него напал? »

В глубине души я так жалела, что рядом нет Тора! Мне не хватало его советов, его трезвого взгляда на вещи, его быстрого ума и способности видеть картину в целом. Мне не хватало его ласкового взгляда, его рук, касающихся моего тела… И все же разумом я понимала, что поступила правильно; если бы мне пришлось решать заново, я снова рассталась бы с ним…

Что же касается более недавних событий, я остро сожалела, что Келвин Гилфитер не отправился с нами. Он был нам нужен. Особенно нужен он был мне: он мог бы определить, не больна ли Флейм; я хотела бы, чтобы его нос заранее оповещал меня об опасности; мне был бы так полезен его свежий взгляд на вещи… Почему-то, когда Гилфитер был рядом, я могла находить новые решения, видеть события с неожиданной стороны. Иногда он бывал ворчливым (Дек говорил в таких случаях, что на него напала хандра), но даже в периоды наибольшей мрачности в глубине глаз этого рыжего горца мелькал живой блеск. Мне нравился его скептицизм, его любопытный ум, его желание понять окружающий мир. Я ценила его добросердечие и восхищалась его мужеством: он прекрасно понимал, что делает, когда убил Джастрию, понимал, что ему придется нести это бремя всю жизнь. Он не искал для себя оправданий. Он пожертвовал частью того, во что свято верил, чтобы избавить ее от страданий; это обошлось ему еще дороже, чем он ожидал, но и новые несчастья он переносил по большей части с достоинством. В Келвине было что-то ужасно привлекательное: мальчишеское выражение веснушчатого лица в обрамлении лохматых рыжих волос, детская любознательность, которой он не терял даже в самые трудные моменты. Он был неуклюжим, кончик носа у него шевелился, он краснел, как влюбленный подросток, но когда он был рядом, мне казалось, что мир становится лучше.

И все-таки, дьявол его побери, этого упрямого волосатого врача-вегетарианца с нами не было. Проклятие на всех воркующих миротворцев! А уж как мне было противно оказываться раскрытой книгой просто потому, что от меня, оказывается, пахнет, как от циветы…

На полпути к Плавучей Заросли я сказала Руарту, что нам, пожалуй, следует вернуться в Амкабрейг: Флейм, говорила я, стала слишком непредсказуемой. Пока она такая, у нас нет ни единого шанса справиться со столь изворотливым негодяем, как Мортред. Руарт согласился со мной, но когда мы попробовали уговорить Флейм, она категорически отказалась возвращаться. Когда на нее находило, она гневно упрекала нас в желании помешать ей отомстить, в стремлении присвоить себе всю славу победы над Мортредом, отстранив ее. В моменты же просветления, когда я пыталась что-то доказать ей, она оказывалась просто не способна понять, что проблема существует. Она озадаченно смотрела на меня своими невинными голубыми глазами и говорила, что с ней все в порядке, с чего это мы поднимаем такой шум? Или у нас просто зубы стучат от страха? Мортред все еще жив, и каждый миг проволочки может означать, что еще один силв осквернен, еще один ребенок захвачен в рабство, еще одна женщина изнасилована… неужели это то, чего мы хотим?

Все было, конечно, не так. Однако я не хотела, чтобы какая-нибудь обуза мешала мне при схватке с Мортредом, а Флейм, на мой взгляд, стала именно обузой.

– Придется попытаться, – со вздохом сказал мне Руарт так, чтобы Флейм его не слышала. – Может быть, когда Мортред умрет, она окончательно поправится.

В этом-то, конечно, и заключалась главная проблема. Мы должны были уничтожить Мортреда ради Флейм, а если мы откажемся от своей затеи, мы никогда не узнаем, можно ли было ее исцелить.

Так что мы продолжали путь.

По дороге я старалась как можно больше узнать о Плавучей Заросли от местных жителей и от попутчиков, и все же первый взгляд на нее поверг меня в изумление. Я ожидала увидеть озеро, пусть и заболоченное, но все же представляющее собой водное пространство. Когда мы достигли вершины холма и увидели внизу Плавучую Заросль, никакой воды там не было и в помине – то есть она там, конечно, была, но полностью скрытая растениями – плавучими растениями.

– Это и есть пандана, – сказал Дек.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, говорили же, что она растет на Плавучей Заросли, – пожал плечами парнишка.

– Теперь только нужно узнать, где именно прячутся дун-маги, – сказал Руарт. – Озеро-то большое.

Он был прав. Мы находились у южного конца озера шириной в три-четыре мили, а северный его конец даже с вершины холма было не разглядеть.

– Может быть, в деревнях на берегу живут птицы-дастелцы, – предположила Флейм, – и мы сможем узнать об этом у них. – Сейчас она была такой же, как раньше.

– Если мы их не найдем, можно спросить обычных жителей, не происходит ли где-то чего-то странного, – сказала я, не сомневаясь, что ответ на свой вопрос мы получим.

– Я могу летать вокруг, пока не замечу отсветов дун-магии, – предложил Руарт.

В конце концов нужные сведения мы добыли именно так, как рассчитывала я. Деревенские жители были только рады поговорить о свалившихся на них несчастьях, хотя их рассказы и были довольно путаными. Как нам сказали, что-то очень странное происходило на острове посередине озера. Там раньше существовало селение, в котором жили сборщики панданы и их семьи, теперь же по какой-то непонятной причине приблизиться к острову стало невозможно.

Когда я стала расспрашивать о подробностях, крестьяне только переминались с ноги на ногу и обменивались боязливыми взглядами. Не могли они подплыть к острову, и все тут. Никто больше не хотел теперь заниматься и сбором панданы, поскольку не было никакой уверенности, что удастся вернуться домой. Люди стали исчезать. Должно быть, виноваты духи озера… С другой стороны, говорила же девушка из соседней деревни, что ее захватили какие-то чужаки…