«Если», 2011 № 02 - Журнал «Если»

— Нет.

— Хм-м… — Я стараюсь представить какую-нибудь причину, из-за которой шимп мог солгать.

— Какая-то бессмыслица, — жалуется сын.

— Смысл есть, — бормочу я, — если мигает не звезда.

— Но она мигает… Ты же это видишь… погоди, ты хочешь сказать, что есть нечто позади фонов? Между… между ними и нами?

— Угу.

— Какой-то фильтр. — Дикс немного успокаивается. — Но разве мы его не увидели бы? Разве фоны не наткнулись бы на него, следуя к звезде?

Я перехожу на командный голос, каким общаюсь с шимпом:

— Какое сейчас поле зрения у курсового телескопа «Эри»?

— Восемнадцать микроградусов, — отвечает шимп. — При текущем расстоянии до звезды поперечник конуса составляет 3,34 световой секунды.

— Увеличь до ста световых секунд.

•Изображение разбухает, уничтожая прежнее, разделенное на две части. На мгновение звезда снова заполняет Бак, окрашивая все на мостике в темно-красные тона. Затем съеживается, точно съедаемая изнутри.

Я замечаю какую-то нечеткость картинки.

— Можешь убрать этот шум?

— Это не шум, — сообщает шимп. — Это пыль и молекулярный газ.

Я удивленно моргаю.

— Какая у него плотность?

— Сто тысяч атомов на кубометр. На два порядка больше туманности.

— Почему он такой плотный? — Мы наверняка заметили бы любое небесное тело, достаточно массивное, чтобы удерживать возле себя столько материала.

— Не знаю, — признается шимп.

У меня возникает тошнотворное ощущение, что мне известен ответ.

— Настрой поле зрения на пятьсот световых секунд. Повысь усиление условных цветов в ближней инфракрасной области.

Космос в Баке становится зловеще темным. Крошечное солнце в центре, теперь размером с ноготь, сияет с возросшей яркостью: раскаленная жемчужина в мутной воде.

— Тысяча световых секунд, — командую я.

— Вот оно, — шепчет Дикс.

Края Бака теперь вновь по праву занимает дальний космос: темный, чистый, первозданный. DHF428 располагается в центре тусклой сфероидной завесы. На такие иногда натыкаешься — это ненужные ошметки звезды-спутника, чьи конвульсии извергают газы и излучение на световые годы. Но 428 — не останки новой звезды. Это красный карлик, безмятежный и мирный, звезда среднего возраста. Ничем не примечательная.

Если не считать того факта, что она сидит точно в центре разреженного газового пузыря диаметром 1,4 астрономической единицы, то есть 210 миллионов километров. И того, что этот пузырь постепенно не рассеялся, не растаял в космической ночи. Нет, если отбросить вероятность серьезной неисправности дисплея, то получается, что эта небольшая сферическая туманность расширилась от центра до диаметра примерно в триста пятьдесят световых секунд, а затем просто остановилась, и границы ее намного более четкие, чем на то имеет право природное явление.

Впервые за тысячу лет я жалею, что не подключена к компьютеру нейронным шунтом. У меня уходит целая вечность, чтобы набрать движениями глаз параметры поиска на клавиатуре в голове и получить ответы, которые мне уже известны.

Компьютер выдает цифры.

— Шимп, повысь яркость условных цветов для волн 335, 500 и 800 нанометров.

Ореол вокруг 428 вспыхивает, как крылышко стрекозы на солнце. Как радужный мыльный пузырь.

— Оно прекрасно, — шепчет мой пораженный сын.

— Оно способно к фотосинтезу, — сообщаю я.

Судя по спектру, феофитин и эумеланин[11]. Есть даже следы какой-то разновидности пигмента Кейпера на основе свинца, поглощающего рентгеновское излучение в пикометровом диапазоне. Шимп выдвинул гипотезу «хроматофора»: ветвящихся клеток с маленькими гранулами пигмента внутри, как с частичками угольной пыли. Если сгруппировать эти частички, то клетка фактически будет прозрачной, а если распределить их по цитоплазме, то вся структура потемнеет, станет ослаблять электромагнитное излучение, проходящее сквозь нее сзади. Очевидно, на Земле были животные с такими клетками. Они могли менять окраску, сливаться с окружающим фоном и так далее.

— Значит, вокруг этой звезды есть мембрана… или живая ткань, — говорю я, пытаясь усвоить новую концепцию. — Мясной пузырь. Вокруг целой чертовой звезды.

— Да, — соглашается шимп.

— Но это же… Господи, какая же у него должна быть толщина?

— Не более двух миллиметров. Вероятно, меньше.

— Почему?

— Если бы он был намного толще, то стал бы заметнее в видимом спектре. И «фон Нейманы»[12] обнаружили бы его, когда наткнулись.

— Но при условии, что эти… клетки, я полагаю… подобны нашим.

— Пигменты такие же, остальное тоже может быть похожим.

Но не слишком похожим. Никакой обычный ген в такой среде не продержится и двух секунд. Не говоря уже о каком-то чудесном растворителе, который эта штуковина должна использовать в роли антифриза…

— Ладно, тогда давайте будем консервативны. Допустим, средняя толщина — миллиметр. Плотность примем равной плотности воды. Какова масса пузыря?

— 1,4 йотаграмма, — почти в унисон отвечают Дикс и шимп.

— Это будет… э-э…

— Половина массы Меркурия, — охотно подсказывает шимп.

Я присвистываю.

— И это один организм?

— Пока не знаю.

— У него есть органические пигменты. Он разговаривает, черт побери! Он разумный.

— Большая часть циклических эманаций живых существ есть простые биоритмы, — отмечает шимп. — Это не информативные сигналы.

Я игнорирую его и обращаюсь к Диксу:

— Предположи, что это сигнал.

Он хмурится:

— Шимп говорит…

— Предположи. Пусти в ход воображение.

Достучаться до него не получается. Он какой-то нервный. Я понимаю, что он часто выглядит таким.

— Если кто-то тебе сигналит, — говорю я, — что ты станешь делать?

— Сигналить… — на лице смущение, и где-то в голове замыкаются контакты, — …в ответ?

Мой сын — идиот.

— И если входной сигнал имеет вид систематических изменений яркости света, то как…

— Использовать импульсные лазеры: настроить на попеременную выдачу импульсов с длиной волны 700 и 3000 нанометров. Мощность переменного сигнала можно повысить до экзаватт, не подвергая опасности наши радиаторы; после дифракции получится около тысячи ватт на квадратный метр. А это намного превосходит порог обнаружения для любого устройства, способного детектировать тепловое излучение красного карлика. Содержание сигнала не имеет значения. Если это просто крик. Ответный крик. Проверка на эхо.

Ладно, значит, мой сын — идиот, но с гениальностью в узкой области. Но он все еще выглядит унылым: