Моролинги - Максим Дегтярев

Выстрелил один раз для острастки. Внизу зачастили шаги - противник решил спасаться бегством. Он что, стрелял, чтобы проверить отвечу я или нет? Через два пролета топот стих. Я тоже остановился и снова заорал, призывая к мирным переговорам.

– Ты кто? - донесся снизу несколько неестественный бас. Эхо повторило вопрос.

Я назвал себя.

– Что нужно? - пробасили снизу.

Он или не он?

– Бенедикт, нам нужно поговорить. Стой где стоишь, я не буду спускаться. Но прежде мне нужно убедиться, что это действительно ты. Бенедикт, это ты?

– Я! - зловеще отозвался бас. Эхо в лестничной шахте несколько раз повторило это короткое признание.

– Слушай, у тебе здорово выходит. Очень страшно. Но этого не достаточно. Для проверки, я задам один вопрос. Скажи, как звали собаку Пуанкаре?

– Том!

Ом-ом-ом, загудело эхо.

– В яблочко! Не буду спрашивать, что читал Лиувилль во время отдыха в Поджо-Сан-Лоренцо. Ты, наверняка, помнишь. Скажи лучше, от кого ты бегаешь?

– А то не знаете!

– От Виттенгера? Брось! Пока я с ним, он не опасен. Давай, я отвезу тебя на турбазу. Ты чем тут питаешься?

– Спасибо, не голодаю. О себе побеспокойтесь.

– С чего это мне беспокоиться?

– Если вы на флаере, то считайте, что вас засекли. Сейчас здесь будут люди Рунда.

– Рунд? А кто это?

– Местный босс. Мы на его территории. Из-за вас они найдут меня. Улетайте, номер вашего комлога я помню, надо будет - свяжусь. Улетайте, прошу вас.

Он не блефовал, это было ясно.

– Ладно. Как с тобой связаться?

– Сказал же, сам свяжусь.

– Тебе хоть мыла оставить?

– Пошли вы…

Раздалось несколько гулких шагов, потом - совсем глухих, потом все стихло. Бенедикт спустился до ближайшей лестничной площадки и ушел вглубь энергостанции.

Я потопал вверх по лестнице.

Пока я раздумывал, где бы сесть, у симулятора возникла неожиданная дружба с диспетчерским компьютером авиабазы "Ламонтанья". Думаю, этой дружбе помог автопилот, который еще помнил старого хозяина. Втроем они посадили флаер как фуникулер на жестком тросе. Плевать, - подумал я про Дуга и его предупреждение.

Дуг выскочил из люка на посадочной площадке, как чертик из коробки.

– Я кому сказал, нельзя здесь! - орал он, перекрикивая ветер.

– Твои проблемы… - отмахнулся я. - Я могу потерять тридцать пять тысяч казенных денег, а ты свободу. А может и здоровье, - я поправил бластер подмышкой. Ремень и вправду натер плечо.

– Погоди, - сказал он спокойнее. - Давай вместе решим, как поступить.

– Давай. Но ты не скромничай. Ночь длинная, успеешь сто раз перекрасить и заменить номера. Учить тебя, что ли…

– Учить не надо. Не люблю. Гони пятьсот, - малый соображал быстрее симулятора.

– После работы. И крась в зеленый, мне еще к моролингам надо будет слетать.

При упоминании о моролингах Дуг оцепенел. Затем снова поразил меня скоростью принятия решений:

– Могу навесить пару импульсных излучателей. "Панцерфауст" - отличная модель. Есть "Стингеры", но они хуже. По пять штук за каждый.

– Обойдусь.

Но сам подумал, а почему бы и нет.

– Не обойдешься, - прошипел он мне в спину.

24

За дверью в номер Виттенгера царила подозрительная тишина. Я постучал и назвал свое имя.

– А, Фёдор, входите, мы вас ждем, - раздался за дверью звонкий девичий голос.

"Ура, сработало!" - возликовал я всей душою и вошел.

Предо мной предстала потрясающая картина. Рука сама тянулась к комлогу, чтобы запечатлеть для истории, как начальник Департамента Тяжких Преступлений, полковник Виттенгер сидит в углу кровати, обхватив руками подушку и подобрав ноги. Никогда б не подумал, что он может быть таким маленьким. Шишка сидела на корточках и терла пол мокрой губкой. Прикроватный столик очутился на своем месте, но вряд ли самостоятельно - на нем лежала самая обычная отвертка.

Шишка, не поднимая головы, кокетливо-возмущенно ворковала:

– Господи, какая грязь. Фёдор, у вас, небось, такая же. О гостях здесь совсем не заботятся, - с этими словами она сполоснула губку в пластмассовом ведерке, стоявшем рядом.

Виттенгер умоляюще простер ко мне руки, мол, спасай, выручай, ну сделай хоть что нибудь! На крючке рядом с дверью весела кобура с бластером. Только я на нее посмотрел, как Шишка заявила:

– Я его разрядила, а то инспектор чуть было не покалечился. Неуклюжий он, право…

Она почесала щеку плечом.

– Федр, убери ее! - завопил инспектор. - Почему ты меня не предупредил?!

– Хм, а я думал, вы тут в картишки режетесь, тихо - мирно.

– С картишками тут совсем плохо, - заворковала Шишка. - Ночами так грустно и одиноко, вы не представляете… Я пробовала научить роботов, но они такие бестолочи. Представляете, вдвоем вистуют на восьмерной. Дураки! А инспектор такой бледненький, такой несчастненький… Жена, верно, за ним совсем не смотрит… - она посмотрела на инспектора едва ли не со слезами на глазах.

– Инспектор сейчас одинок, - подлил я масла в огонь.

– Оно и видно. Но мы это как-нибудь поправим… Я тут курицу стащила, на кухне. Инспектор отказывается есть. Вы, Фёдор, хотите курицу?

– Хочу!

– Жаль, - вздохнула она. - Я думала, инспектор потом съест.

– Где вы ее нашли? - спросил я у человека, который теперь лишился и курицы.

– На складе туристического снаряжения, - ответила она за инспектора. - Там мыши бегают - просто ужас! И холод жуткий.

– В спальниках спали?

– Да, в них… - она насторожилась.

– С обогревом? - снова спросил я и снова получил утвердительный ответ. - Ну вот, инспектор, а вы спрашивали, почему у спальника, который дала вам Катя, так быстро сели батареи. Шишка и здесь вам досадила. А вещи зачем воровали? - я опять обратился к Шишке.

– Воровала? Ах, одежду… Не воровала, а покупала. Я оставляла за нее деньги. Нужна же мне чистая одежда. Душевых тут навалом, а одежды нет.

– Про деньги постояльцы ничего не говорили.

– Значит я не ошиблась. Я выбирала постояльцев, кто похуже - понеприятней. И, видите, не ошиблась. Бывают очень неприятные люди, но к вам с инспектором это не относится. Вы славные, особенно инспектор. Катя тоже хорошая, не то что повар. Он заметил, что пропала курица. Правда, денег я за курицу не оставила - не успела. А инспектор, все равно, лучше всех!

Виттенгер уткнулся в подушку и издал протяжный, полный безысходности вой. То был вой зверя, раненого в душу.

– Биороботов легко взломали? - спросил я, переждав, пока не утихнет вой.

– В два счета. Там и взламывать нечего. Но почерк у них ужасный, согласитесь.

– Да нет, нормальный почерк. Позвони Бенедикту, он там, бедолага, переживает… Ладно, у меня дела, я вас оставляю. Крепитесь, инспектор.