Вампир... ботаник?! - Елена Белова

Я выбываю из возможного сражения. Не могу… не в состоянии… я даже видеть не могу как следует…глаза застилает слезами. Рядом кого-то мучительно тошнит.

— Что за…

— Отец карбонадо… — прошептали рядом. — Не может быть. Не подходить! Не подходить!

Подходить? Оптимист… ботанический…

Какое там подходить, тут суметь бы поползти… причем в противоположную сторону…

— Мортуги! Не подходить! Бить на…

— Помогите!

Человеческий крик бьет по ушам, и не веря своим глазам, я вижу, как тот первый мешок, который сверток, бьется на земле, и из него выпрастывается чья-то рука, очень белая в темноте…Нам бросили человека? Зачем?!

Свист и треск, и на втором мешке вдруг вырастают две дрожащие стрелы. А потом появляются они. Они черные, но светятся. Они сыплются из дыр, проделанных стрелами, они ползут, странно шелестя, будто где-то в гуще притаился трансформатор, они собираются в тучу, наползая друг на друга…

Жуки. Или пауки. Или еще что-то ползучее. И «пахучее», спасу нет!

— Мортуги! Мортуги! Не подпускайте их к себе. Дарья, осторожно!

— Помогите! — рвется из свертка человек, и я вдруг понимаю, что он связан. — Помогиииии…а-а!

Эх, ну почему когда надо, под рукой нет дихлофоса! Дубинка против тварей не оружие…

Ночь становится светлей — кто-то поджигает дерево, увешанное паутиной птицежора. Ненастоящей паутиной. Настоящая не горит. Огонь вспыхивает факелом, от дерева сыплются искры. По земле мечутся неровные тени, окончательно сбивая зрение. Мимо пролетает размытая тень, новая вспышка пламени заливает траву, и еще одна, и потом. Я не смотрю. Я уже рядом… и стараюсь не дышать.

Человек больше не кричит, он скорчился лицом вниз, а на руке черное с красным. Черное шевелится…

Я успеваю схватить человека и дернуть к себе, подальше от расползающегося черного пятна.

Прежде чем дикая боль прошивает мои руки, я осознаю две вещи. Первая: человек — немолодой мужчина, чем-то похожий на давешнего фенана, — закрывает своим телом еще одно тело, маленькое. И второе: черные твари умеют не только ползать, но и прыгать.

Да, еще третье: жалятся они больно…

— Дарья, назад! Назад!

Справа вспыхивает еще одно дерево. Еще. Полыхает трава, словно ее полили бензином, полыхает, кажется, сама земля, испуганно мечется какой-то несчастливый сторожок, застрявший в огненном кольце. Сейчас, маленький, я помогу… только отнесу этих…

— Ли чирконда! — от волнения вампиры перешли на родной язык, певучий и непонятный. — Или фуокон ха…

— Прендитто ла нелльо!

— Замыкай!

— Не дайте уйти этим…

— Сюда! — Рад и Шер машут факелами. — Сюда иди, ну же!

Да сейчас!

Груз из двух человек что-то очень уж легкий. Прямо будто не людей несу, а… ох, как голова кружится! Останавливаться не хочется. Смотреть не хочется. Ничего. Ничего. Главное дотащить, а там разберемся, живые они или нет.

Дотащить. Мне не тяжело. Просто… просто с чем-то непорядок, то ли с ногами, то ли…

Не поняла, земля, это что за танцы?

Кончай прикидываться прыжковым аттракционом, нашла время! Тащу и тащу на руках два мешка непонятно с чем. Нет… пару крокодилов. Или кого? Не помню. Больно, хакарл вам в тарелку и за шиворот!

— Дарья!

Откуда тут взялись мои подружки-сумотори? Причем с горящими палками в руках? Светка и Нинка… Бедный Джано, теперь он точно разорится. На одних продуктах. Я потопала их обнимать в честь встречи, тем более, торопиться уже было некуда, тела с плеча то ли улетели, то ли испарились. Или упали? Если упали, нехорошо, наступим еще, а тут реанимации не водится…

О, птицежор! Привет, волосатенький, не сердись за паутину. Ты еще наплетешь, а нам свет нужен. А я, похоже, рехнулась и общаюсь с пауками…

Паук на мои извинения не реагирует — только смотрит на меня и шипит. Тоже рехнулся?

— Ты чего привязался?

Паук, естественно, не отвечает. Только шипит, и куда-то мне за спину летит, разворачиваясь в сеть, сероватый ком…

— Дариииии! Иди сюда! Сюда! Под воду!

Нашли подводную лодку.

— Минутку… — а что это у наших сумотори голоса такие? Я повернула голову и вдруг поняла, что разговариваю с хот-догами. Два крупных хот-дога метровой величины. А это уже интересно-о…

— Дарья! — в лицо с размаху хлестнуло чем-то мокрым, убивая гастрономические планы на корню. Я села где стояла, заглючившие мозги прояснились настолько, чтобы узнать подбегающего Рада с ведром в руке. И настолько, чтобы увидеть на своей ладони крупного черного паука-многоножку. Ой! Гадость!

Снова больно…

— Не подходи! Рад, брысь!

Черная тварь не стряхивается, только глубже запуская в меня свои не то зубы, не то усы, я рычу и ругаюсь, горящие деревья отплясывают какой-то дикий хоровод, а где-то на улице уже набирает силу вопль насчет пожара…

Шипение — птицежор опять рядом. Какого черта? Ошибся, лохматый, я тебе не птичка, вычеркни строчку «Дарья» из сегодняшнего меню. Куча блестящих глазок внимательно таращатся на меня, а шипящий голос странным образом снимает боль. А, это он черную гадость с меня снял. Стоп. Снял?!

И ловко пришлепнул паутиной, превратив в белесую кляксу. А потом навис над телами жертв похищения… или переброса? Ага, вот они где, не растаяли, тихо лежат рядом, видать, с плеча упали. А паук неторопливо сощелкивает с них кусачую мерзость.

Эта картинка — птицежор, склонившийся над телами, — остается последним, что я помню. Дальше все сливается в мутный хаос, из которого выныривает то дрожащий сторожок на ладони, то мокрые насквозь деревья в облаках пара, то нестерпимо блестящие серебряные глаза — Джано…

Глава 23

Всё, что меня не убило… сильно об этом

пожалеет, потому что теперь моя очередь!

— А потом ты схватила дерево, выдрала его из земли и зашвырнула соседу на чердак. Оттуда как раз спускались Роберто и Мелисс, они хотели поймать этих, которые бандиты… но их на чердаке уже не было, и они попросили Тагира помочь. Поискать.

— Ага. Надеюсь, по ним я не попала?

Алишер хихикнул:

— По ним нет. Вот по соседу да. Потолком. Он обвалился — потолок, я имею в виду. Но не волнуйся, он вполне живой, бегает, и даже уже покупателей первых нашел.

— Потолок?

— Сосед!

— Очень мне надо за него волноваться! Погоди… покупателей?

— Сказал, что ему надо срочно переехать… — Шер развел руками, но для непонимания у него был чересчур хитрющий вид. — Ну так вот. А потом ты…

И он продолжил повествование о вчерашней ночи и эпических подвигах Дарьи. Да-а…