Исполнитель - Павел Комарницкий

Посол читал письмо от ирландца, рассматривая его через круглое прозрачное стекло — новомодная штучка, итальянское изобретение.

«Родная, отзовись»

«Да, я слышу»

«Интересно, о чем они там переписываются?»

«Ничего интересного. Идёт деловая переписка на предмет поставок оружия ирландским мятежникам, или повстанцам — это с какой стороны посмотреть. О чём ещё можно разговаривать с ирландцем, кроме как об оружии?»

— Я доволен вами, герр Перуэй. Мойтесь, отсыпайтесь, отдыхайте. Вскоре нам предстоит обратный путь в Данию, куда вы ещё недавно так стремились. Кстати, позвольте полюбопытствовать, что за дела привели вас в Данию?

Первей помолчал, обдумывая ответ. Датчанин с интересом следил за ним.

— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, ваше сиятельство. Врать вам мне не хочется, а выслушав правдивый ответ, и вы и я почувствуем лишь неловкость, без всякой для кого бы то ни было пользы. Это сугубо частное дело, и уверяю вас — оно никоим образом не противоречит интересам датской короны.

— А вы нахал, герр Перуэй, — рассмеялся посол. — Кажется, я уже говорил вам это? Да, вы нахал, но иногда это полезное качество. Вы свободны!

Рыцарь шагал по улицам Эдинбурга, промытым весенними дождями так, как не смогла бы выдраить мостовые целая армия усердных поломоек. Яркое мартовское солнце и синее небо над головой веселили душу. И вообще на душе у Первея было спокойно и весело, как не бывало уже давно.

Всё устраивалось как нельзя лучше. Полученная рыцарем премия позволила ему устроить своего товарища на квартиру к одной вдове, сдававшей комнаты внаём.

Клеймор остался у Патрика, который стал как бы новым Хранителем артефакта. Парень он оказался скромный, несколько даже застенчивый и молчаливый, но безусловно умный и находчивый, и уж несомненно храбрый. Патрик всюду ходил со своей шпагой, и она не замедлила ему пригодиться, когда однажды, возвращаясь домой в темноте, он встретил трёх грабителей — те еле унесли ноги.

Но если со шпагой парень всё же иногда расставался, хотя бы в постели, то Клеймор находился при нём днём и ночью, притороченный за спиной в мягком кожаном чехле, и спать он ложился только с ним, положив меч-жезл под тюфяк. По этой же причине Патрик старался выходить на улицу как можно реже, целыми днями занимаясь в комнате упражнениями со шпагой и чтением книг, за что даже получил замечание от квартирной хозяйки — вдова полагала, что такому молодому человеку следует больше гулять с девушками, вместо того, чтобы махать острой железякой или корпеть над пожелтевшими пергаментными фолиантами, добытыми Первеем для своего напарника при некотором содействии Голоса Свыше.

Остановившись возле неприметной двери, окрашенной бурой охрой, Первей постучал, негромко и деликатно. Послышались шаги.

— Кто там? — раздался женский голос.

— Это я, миссис Джеймс.

Дверь отворилась, придерживаемая женской рукой.

— Здравствуйте, сэр Перуэй. Давно вы не посещали нас!

— Как ваше здоровье, миссис Джеймс?

— Ох, сэр Перуэй, ну какое может быть здоровье у бедной вдовы, лишённой мужской ласки? — вдова засмеялась, весело и бесстыдно. Хорошая женщина.

— Ничего, миссис Джеймс. Настанет день, и вы обретёте своё. Не может такая женщина, как вы, долго оставаться одинокой, это было бы несправедливо. На месте Господа нашего я уже бросил бы все остальные дела и занялся поисками подходящего для вас мужа, — и они засмеялись вдвоём. Нет, определённо хорошая женщина, ласковая и весёлая.

— Вы, верно, к мистеру Патрику?

— Верно, миссис Джеймс. Неужели его нет дома? Это было бы из ряда вон выходящее событие.

— Ох, не говорите, сэр, вы должны повлиять на него, разве это дело — целыми днями сидеть взаперти, такому молодому человеку…

Войдя в комнату Патрика, рыцарь застал его в «позе лотоса», в одних штанах и без рубахи.

— Здравствуй, Патрик. Как успехи?

— Здравствуйте, сэр Перуэй…

— Просто Первей.

— Хорошо, Перуэй… А успехи не очень. Дальше «протянутой верёвки» у меня пока никак. Всё, что мне пока удалось — два раза уронить квартирную хозяйку.

Рыцарь засмеялся, и Патрик, через секунду осознав двусмысленность собственной шутки, засмеялся вслед за ним.

— Хочу обрадовать тебя. Послезавтра в Эдинбург придёт датский корабль, и на следующий же день мы с тобой отправляемся в свите Его Сиятельства датского посланника по особым делам на его родину, то есть в Данию. Он разрешил мне взять с собой слугу, то есть тебя.

Волны раскачивали судно, тяжело и шумно били в борта, почти заглушая мерные удары барабана в трюме, задающие ритм гребцам. Уже шестой день галера шла на вёслах, так как восточный ветер не стихал ни на минуту, не позволяя поднять парус. Вёсла тяжко вздымались и снова падали, вспенивая воду, но галера двигалась медленно, едва преодолевая сопротивление ветра. Первей от души порадовался, что ему не приходится сейчас сидеть на скамье в трюме.

— … Помилуйте, ваше сиятельство. Они, конечно, каторжники и сволочи, но это не делает их могучими, как тролли. Они просто не могут грести быстрее, поверьте мне. Мы меняем их каждые два часа, но ведь они гребут днём и ночью. Вот если бы у меня было ещё полста гребцов, дело пошло бы немного быстрее, мы могли бы их менять через каждый час.

— Так посадите на вёсла своих матросов!

— Ваше сиятельство, у меня нет полсотни матросов.

— Чего вы хотите, Ханссен? Чтобы я и мои люди сели на вёсла с вашими каторжниками?

— Ни в коем случае. Я только объясняю, что быстрее идти мы не сможем при всём желании, ваше сиятельство.

Посол оставил капитана и зашагал по палубе.

— Чёрт знает что! — раздражённо бросил он, проходя мимо рыцаря, глядевшего вперёд, чуть перегнувшись за борт. — Представляете, герр Перуэй, мы мелем воду почти шесть суток, а земли ещё ни в одном глазу. Эти мерзавцы не хотят работать!

— Если позволите, ваше сиятельство, — как можно проникновеннее сказал Первей, — я посоветовал бы капитану ещё уредить ритм барабана.

— Почему? — посол остановился рядом, с любопытством глядя на рыцаря.

— Потому что эти мерзавцы гребут уже шестые сутки подряд. Если они начнут валиться, боюсь, как бы нам всем и впрямь не пришлось сесть на вёсла, чтобы не погибнуть в море. А мне бы очень этого не хотелось, так как воспоминания ещё свежи.

Посол захохотал.

— Да, вы и впрямь отменный нахал, герр Перуэй.

Галера зарылась носом в волну, вздрогнув всем корпусом, и поток солёных брызг окатил господина посла с головы до пят.

— А, черти бы всё это взяли! — выругался датчанин, отряхиваясь, как собака после купания. — Всё, я пошёл в каюту! Герр Перуэй, я так понял, вы играете в шахматы?