Зоя - Даниэла Стил

— Нам всем будет хорошо. А сейчас присмотри за Сашей, пока я приготовлю обед.

Она повесила на вешалку их и свое пальто, радуясь, что захватила теплые вещи. В квартире стоял холод, тут не было даже камина, как в их парижском доме.

— Почему бы тебе не погулять с Савой?

Старая собака тихо сидела у дверей, словно ожидая, что ее снова отвезут домой. Этого же хотелось и всем остальным.

Николай надел поводок и сказал Саше, чтобы та хорошо вела себя, пока он гуляет с собакой, а мама жарит им курицу, которую она захватила из дома на Саттон-плейс. Но Зоя-то очень хорошо понимала, что продуктов, равно как и денег, хватит ненадолго.

Рождество ничем не отличалось от любого другого дня, если не считать того, что Саше она купила куклу, а Николаю вручила карманные часы Клейтона. Они обнялись, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать; потери их были поистине безграничны. В квартире было ужасно холодно, полки в шкафах пусты, а Зоины ювелирные украшения проданы на аукционе за гроши.

Она собиралась во что бы то ни стало сохранить царское яйцо, но, кроме него, почти ничего не осталось, и Зоя понимала, что должна поскорее найти работу, вот только где? Вопрос этот преследовал ее днем и ночью. Она подумывала о работе в магазине, но уж очень не хотелось оставлять детей одних на весь день.

Саша еще не ходила в школу, и Зоя не могла оставить ее одну, Николай же ходил в близлежащую школу вместе с соседскими детьми, большинство из которых были одеты в лохмотья, а некоторые жили в лачугах на берегу Гудзона. Повсюду вырастали целые кварталы лачуг, где ютились люди, которые раньше были биржевыми маклерами, бизнесменами, юристами. Они готовили еду в котлах на кострах, а по ночам бродили по свалкам в поисках пищи и выброшенных вещей, которыми еще можно было воспользоваться. У Зои разрывалось сердце при виде детей с огромными голодными глазами и ввалившимися щеками, когда они толпились у костра, чтобы согреться. По сравнению с этими лачугами их квартира казалась раем, и Зоя ежедневно напоминала детям, что они должны за это благодарить бога. Однако иногда даже ей было тяжело думать о благодарности. Зоя видела, как тают их деньги, и продолжала усердно искать работу. Она предпочла бы работать по вечерам, когда дети спят или, во всяком случае, находятся дома, в безопасности. Она знала, что может положиться на Николая, что он присмотрит за Сашей, когда вернется домой из школы.

Он рос ответственным мальчиком и всегда был добр к сестренке, играл с ней, помогал убирать игрушки, постоянно разговаривал с ней об отце. Тема эта все еще оставалась для Зои слишком болезненной, и, когда заходила речь о Клейтоне, Зоя замыкалась в себе, искала укромный уголок, чтобы тихо поплакать наедине, поглаживая старую Саву. Теперь собачонка почти ослепла, и Николай на руках сносил ее вниз по лестнице на прогулку.

В январе Зоя беспорядочно бродила в поисках работы от Семнадцатой Западной улицы до Шестой авеню и Сорок девятой улицы. Она понимала, что это бессмысленно, но больше ей ничего не приходило в голову. Она обращалась в несколько ресторанов, но — увы! — и здесь она была не первой.

— Что вы знаете о профессии официантки? — спрашивали владельцы ресторанов. Она будет ронять подносы, бить посуду и не сможет подолгу работать за крошечную плату. Зоя уверяла, что согласна на все, но в ее услугах не нуждались, а больше Зоя ничего не умела — разве что танцевать, но здесь ведь не было дягилевского балета.

Не раз в состоянии полного отчаяния она готова была пойти на панель, но чувствовала, что не сможет.

Память о Клейтоне была слишком сильной и чистой, он был единственным мужчиной, которого она когда-либо любила, и ей была невыносима мысль, что какой-то другой мужчина прикоснется к ней, даже если с его помощью она смогла бы прокормить семью.

Она умела только танцевать, но отлично понимала, что в тридцать лет уже не сможет вернуться на сцену, ведь она не танцевала больше одиннадцати лет. Зоя до сих пор была гибкой и ловкой, но она постарела и чувствовала себя тысячелетней старухой, идя на пробы в театр. Она уже была у Зигфельда, и там ей сказали, что она недостаточно высокая. Неудивительно поэтому, что она решила попробовать себя в варьете. Пройдя на сцену, она старалась не смотреть на полураздетых женщин, ища глазами антрепренера.

— Эй, ты! — сказала старшая из женщин, не скрывая своего удивления. — Разве ты танцуешь?

— Танцевала.

— С кем?

Зоя тяжело вздохнула, понимая, что выглядит на этой сцене нелепо в своем скромном черном платье от Шанель. Ей следовало бы надеть что-нибудь посветлее и попроще, но она давно продала все свои вечерние платья, и у нее остались только темные шерстяные платья, которые она извлекла из шкафов на Саттон-плейс, понимая, что зимой в квартире будет холодно.

— Я танцевала в дягилевской труппе в Париже.

А хореографии училась в России.

— Так ты балерина? — Танцовщица еле сдерживала смех. Зоя молча стояла перед ней с гладко зачесанными рыжими волосами, без всякой косметики. — Послушай, красавица! Это тебе не дом престарелых для бывших балерин. Это варьете Фитцхью! — Она произнесла последние слова с какой-то особой заносчивостью, и Зоя вдруг разозлилась.

— Мне двадцать пять лет, — соврала она, — и в свое время у меня неплохо получалось.

— Ну?! Держу пари, что ты никогда не танцевала ничего подобного.

Это было совершенно справедливо, но Зоя готова была делать что угодно, только бы спасти детей. Она вдруг вспомнила, как впервые пришла к Дягилеву тринадцать лет назад в Париже.

— Позвольте мне попробовать… всего один раз… я смогу научиться… пожалуйста… — Слезы помимо ее воли навернулись ей на глаза, а в это время маленький кругленький мужчина с сигарой прошел мимо, едва взглянув на нее, и закричал на двух рабочих сцены, несущих декорации:

— Идиоты! Вы все сломаете! — А затем с явной тревогой помахал сигарой женщине, разговаривавшей с Зоей:

— Чертовы девки заболели корью… надо же! Набрал по глупости стадо старых телок, которые вдруг взяли да заболели детскими болезнями… трое на прошлой неделе… а теперь еще семеро… Черт подери, что я скажу зрителям, которые платят приличные деньги, чтобы посмотреть наше шоу? Что они могут полюбоваться стадом старых шлюх, вихляющих своими толстыми задницами? Что ж, я готов пойти на это, если они все-таки явятся на работу. — И он помахал сигарой в сторону Зои, даже не взглянув на нее — такие, как Зоя, для него не существовали.

Не дождавшись, что он обратится непосредственно к ней, Зоя заговорила сама.

— Я бы хотела поступить на работу в качестве танцовщицы. — Она говорила с незначительным акцентом, но никому и в голову не пришло, что она русская.