Игра Эндера. Голос тех, кого нет - Орсон Кард

— Эндер, что сделано, то сделано. Их миры теперь пусты, а наш переполнен. И мы можем принести на эти планеты то, чего не знали жукеры. Там будут города, полные людей, людей, живущих собственной жизнью, по-своему любящих и ненавидящих. На всех планетах жукеров происходило одно и то же, одна незамысловатая история, а мы принесем множество историй и будем импровизировать, придумывая новый конец, день за днем. Эндер, Земля принадлежит Питеру. И если ты не пойдешь со мной, он затянет тебя туда и будет использовать, пока ты не пожалеешь, что родился. Это твой единственный шанс убежать.

Эндер молчал.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Эндер. Тебе кажется, что я пытаюсь управлять тобой. Как Питер, как Графф.

— Была такая мысль.

— Добро пожаловать в человеческую расу. Никто не управляет своей жизнью. Единственный выбор — отдать свою судьбу в руки хороших, любящих тебя людей. Я прилетела сюда не потому, что мечтаю о поприще колонистки. Я здесь потому, что провела всю жизнь рядом с братом, которого ненавидела. А теперь хочу узнать брата, которого люблю, пока не поздно, пока мы еще дети.

— Мы уже не дети.

— Ты ошибаешься, Эндер. Думаешь, что вырос, устал, износился, но в глубине души ты такой же ребенок, как и я. Мы будем держать это в секрете от всех остальных. Пока ты будешь управлять колонией, а я — писать книги по политической философии, никто и не догадается, что во мраке ночи мы пробираемся в комнату друг к другу, чтобы играть в фантики или драться подушками.

Эндер рассмеялся, но все же успел поймать фразу, брошенную слишком небрежно, для того чтобы быть случайной.

— Управлять колонией?

— Я же Демосфен, Эндер. Я ушла, хлопнув дверью, оповестив публику, что вера в необходимость колонизации призывает меня улететь первым же кораблем. А министр по делам колоний, бывший полковник по фамилии Графф, объявил, что первый корабль поведет великий Мэйзер Ракхейм, а губернатором колонии станет Эндер Виггин.

— Они бы хоть меня спросили.

— Вот я тебя и спрашиваю.

— Но объявление?

— Пока не было. Объявят завтра. Если ты примешь предложение. Мэйзер уже согласился.

— Расскажешь всем, что ты и есть Демосфен? Четырнадцатилетняя девочка?

— Будет известно только, что Демосфен улетел первым кораблем. И пусть они еще пятьдесят лет роются в списке пассажиров, пытаясь докопаться, кто из колонистов был великим демагогом Века Локи.

Эндер рассмеялся и покачал головой.

— Ты развлекаешься вовсю, Вэл.

— А почему бы и нет?

— Ладно, — вздохнул Эндер. — Я еду. Даже согласен стать губернатором, если ты и Мэйзер будете мне помогать. Здесь меня, мягко говоря, недооценивают.

Валентина взвизгнула от удовольствия и обняла его. Типичная картинка: девочка-подросток получила от младшего брата долгожданный подарок.

— Вэл, — остановил ее восторги Эндер. — Я хочу прояснить одну вещь. Я еду не из-за тебя. Не ради карьеры губернатора. И не от скуки. Я знаю о жукерах больше, чем кто-либо из живущих, и, если поеду с тобой, смогу узнать еще. Я украл у них будущее и могу вернуть хотя бы часть долга, не дав умереть их прошлому.

Перелет оказался долгим. К тому времени, как они достигли цели, Вэл уже окончила первый том «Истории Нашествий» и передала его на Землю по анзиблю от имени Демосфена. А Эндеру удалось завоевать кое-что получше слепого обожания пассажиров-колонистов. Когда они узнали его ближе, благоговейных страх сменился любовью и уважением.

Эндер действительно принял должность губернатора и управлял, чаще убеждая, чем приказывая. Там хватало тяжелой работы: чтобы выжить, колония должна была перейти на самообеспечение. Но самым важным из всех его занятий — это признавалось всеми — оставались исследования. Он разбирался с наследством жукеров, искал среди чужих зданий, машин, полей то, что сейчас или со временем может пригодиться людям. Здесь не нашлось книг — жукеры в них не нуждались. Все, что хранила вечно живая память, мысли, не облеченные в слова, знания, все погибло вместе с ними. Но все ли?..

Мощные перекрытия сараев и загонов для скота подсказали Эндеру, что зимы будут суровыми, снежными. Высокие изгороди из заостренных кольев, ощетинившиеся шипами, навели на мысль, что здесь водятся крупные травоядные, которые могут расправиться с урожаем, и не менее крупные хищники, представляющие опасность для людей и скота. Осмотрев же развалины мельницы, Эндер понял, что отвратительного вкуса фрукты, растущие в уже одичавших садах, можно высушить, перемолоть — и получится прекрасная мука. А еще он нашел котомки, в которых носили детей с собой на поля. Пусть жукеры и не обладали индивидуальностью, они любили детей.

Годы шли, жизнь устраивалась. Люди жили в деревянных домах на поверхности планеты, а подземные города жукеров использовали под склады и фабрики. Колонией теперь управлял Совет, переизбиравшийся ежегодно, и Эндер, хотя люди все еще называли его губернатором, на самом деле исполнял лишь функции судьи. Он сталкивался с преступлениями и ссорами, с людьми любящими и теми, кто не любит никого. Повседневная жизнь засасывала, и никто уже особенно не интересовался новостями, приносимыми анзиблем. Имена, популярные на Земле, ничего не значили для колонистов, за исключением имени Питера Виггина, Гегемона Земли. Анзибль извещал только о мире и процветании, о больших кораблях, покидавших границы Солнечной системы и уходивших за кометный щит, чтобы заполнить людьми оставленные жукерами миры. Скоро и на этой планете, планете Эндера, возникнет еще одна новая колония, у первопроходцев появятся соседи, они уже на полпути сюда, но это никого не беспокоило. Старожилы помогут новеньким, когда они прилетят, научат их всему, что те должны знать. Впрочем, первопоселенцев теперь гораздо больше интересовало, кто на ком женится, кто болен и кто здоров, когда сеять и «почему это, спрашивается, я должен ему платить, если этот проклятущий теленок издох через три недели после того, как я его получил».

— Они стали людьми Земли, — говорила Валентина. — Здесь уже никого не интересует, что Демосфен отослал сегодня по анзиблю седьмой том своей «Истории». На этой планете никто его не прочтет.

Эндер нажал кнопку, и компьютер вывел на экран следующую страницу.

— Очень прозорливо, Валентина. А сколько томов еще осталось написать?

— Один. Историю Эндера Виггина.

— И что ты будешь делать? Подождешь, пока я умру?

— Нет, буду писать и писать, а когда дойду до нынешнего времени, остановлюсь.

— У меня есть идея получше. Окончи книгу днем последнего боя. С тех пор я ничего не сделал для истории.

— Может быть, — сказала Валентина. — А может, и нет.

Анзибль принес известие, что кораблю, несущему новую партию колонистов, осталось лететь только год. Эндера просили подыскать место, где новички могли бы поселиться. Не слишком далеко от старой колонии, чтобы можно было торговать, и не очень близко: у пришельцев было свое правительство. Эндер взял вертолет и полетел осматривать окрестности. Он прихватил с собой одного из бойких мальчишек, одиннадцатилетнего паренька по имени Абра; мальчугану было всего три года, когда основали колонию, и он не помнил другого мира. Они с Эндером улетали так далеко, как позволял запас топлива, на ночь разбивали лагерь, а утром шли на разведку пешком.

На третье утро у Эндера возникло смутное подозрение, что он уже однажды побывал в этом месте. Он огляделся: ерунда, никогда он здесь не был и пейзаж этот видит впервые. Он позвал Абру.

— Эй, Эндер! — откликнулся мальчик, стоявший на вершине низкого холма. — Иди сюда!

Эндер вскарабкался на холм, песок и мелкие камешки летели из-под ног. Абра смотрел куда-то вниз.

— С ума сойти. Глазам своим не верю, — бормотал он.

Холм оказался полым. Внутри него лежала глубокая ложбина, наполненная водой; над ней опасно наклонялись крутые своды, чем-то напоминавшие ребра. В одну сторону от нее тянулись две гряды, образующие Ѵ-образную долину, с другой поднималась белая скала, напоминавшая череп, изо рта которого росло дерево.

— Как будто здесь умер великан, — заметил Абра, — и земля поднялась, чтобы укрыть его скелет.

Теперь Эндер знал, почему пейзаж показался ему знакомым. Тело Великана. Он слишком часто играл здесь ребенком, чтобы не узнать место. Но все равно, быть этого не может! Компьютер Боевой школы не мог видеть этого. Эндер поднял к глазам бинокль и устремил взгляд в известном ему направлении, одновременно боясь и надеясь, что увидит еще одну принадлежность знакомого места.

Качели и горки. Трещотки. Карусель. Все заросло травой, но очертания те же.

— Кто-то построил все это, — прошептал Абра. — Посмотри на череп. Это же не скала, он из бетона.

— Знаю. Они построили его для меня, — ответил Эндер.