Африканский Кожаный чулок - Карл Фалькенгорст

— Да, но и справедливость также красит его! — глухо возразил Солиман.

— А если у него здесь жена и ребенок? Неужели он бросил их на произвол судьбы? — вдруг спросил Симба, хотевший также узнать что-нибудь о судьбе Зюлейки и ее сына.

Солиман удивленно отступил на шаг.

— Ты, я вижу, интересуешься и всей его семьей! — сказал он, улыбаясь. — Лео единственный из всех моих рабов, который не имеет ни жены, ни семьи. Он все еще, кажется, тоскует по своей колдунье, на которой был женат там, в стране Динка.

— Ты ее знал? — с живостью спросил Симба. — Она была когда-то моей невольницей!

— Ты, может быть, желал бы купить и ее? — сказал Солиман. — Но в таком случае ты обратился не к тому человеку, к кому тебе следовало. Зюлейка, так зовут эту колдунью, предалась дьяволу. Она скрылась тогда же в пещере, обитаемой дьяволами и охраняемой змеями, и с тех пор ее больше не видели.

— Ты бывал в Бахр-эль-Газале, Солиман? — перебил его Симба.

— Да, я не отрицаю этого, — ответил тот, — мало того, смею тебе сказать, что Лео я сам лично захватил тогда!

В этот момент к Солиману подошел Осман и, отозвав его немного в сторону, шепнул:

— Ты выдал себя, Солиман!

— Не прерывай меня! — досадливо и вместе с тем презрительно оборвал его старик, а затем продолжал, обращаясь к Симбе.

— Да, я захватил его, и потому-то он мне особенно дорог и я не могу и не хочу продать его ни за какие сокровища в мире!

Симба молчал некоторое время, а старик между тем, казалось, все более и более успокаивался.

— Но что же мы здесь стоим и говорим друг с другом, точно враги! — вдруг спохватился Солиман. — Войди в мой дом, покурим, выпьем кофе и побеседуем!

Симба последовал его приглашению, а Инкази, не понимавший ни слова по-арабски, отошел в сторону и прислонился к одному из столбов веранды.

— Солиман, — начал снова Симба, — знаешь ты пещеру злых духов в стране Динка?

— Слышал я о ней много, даже видел и вход в нее! — ответил тот.

— Но ты, конечно, не решился войти в нее?

— Иншаллах! — воскликнул араб. — Конечно!

— А я в ней был! — медленно произнес Симба.

— Ты? — спросил Солиман с деланным удивлением.

— Разве ты не слыхал в Бахр-эль-Газале о Белой Бороде-Нежном Сердце?

— Он там живет в сердцах и памяти всех! — сказал араб, на лице которого виднелось напряжение.

— Он сидит здесь, — перед тобой! — сказал спокойно и просто Симба. — И я мог бы многое рассказать тебе о той пещере и той стране. Ты, верно, знаешь, если был в Бахр-эль-Газале, что Белая Борода-Нежное Сердце никогда не лжет: так слушай же, что я скажу. Ты только что с насмешкой сказал, что не уступишь мне Лео, даже если бы я предложил тебе за него все сокровища Удшидши. Здесь, конечно, я не могу предложить их тебе, но в Бахр-эль-Газале я мог бы дать тебе более того, потому что там я знаю места, где скрыты громадные сокровища.

При этих словах глаза Солимана разгорелись от алчности; Осман также придвинулся к говорящим. Известно, что все жители востока — большие охотники до сказок и различных сказочных таинственных рассказов со всякой небывальщиной и страхами. Симба сразу заметил это, но молчал.

— Слышал и я об этом, — сказал немного погодя Солиман, — но скажи, почему ты не вырыл эти сокровища, если знаешь, где они зарыты?

— Потому что тому, кто нашел этот клад, мужественному другу моему, Гассану, он стоил жизни! — глухо промолвил Симба.

— Да, это также правда, — об этом говорят все в Бахр-эль-Газале! — воскликнул Солиман, удивление которого возрастало с каждой минутой.

— Так расскажи же нам об этом, Симба! — прибавил он.

— К чему?! — отвечал Симба. — Все равно ни один человек не решится теперь войти туда. И сейчас еще меня пронимает дрожь от одного воспоминания о тех ужасах, которые мне пришлось пережить там!

— Ах, расскажи, расскажи нам! — воскликнул теперь, в свою очередь, и Осман, с нетерпением ожидавший рассказа и уже заранее предвкушавший несказанное удовольствие при мысли о том, что он сейчас услышит.

— Теперь уже поздно, в другой раз когда-нибудь! — улыбаясь, уклонился Симба.

— Ах, все это сказки! — презрительно воскликнул Осман. — Ни один человек, даже и ты, никогда не видал этих сокровищ.

— К чему мне лгать? — ответил Симба. — Что нам за польза от сокровищ, зарытых за многие сотни миль отсюда?

— Как, что за польза? — воскликнул Осман. — Ведь мы вскоре опять вернемся в Бахр-эль-Газаль!

— И потому ты хочешь, чтобы я указал тебе место, где зарыты эти сокровища? — с едкой иронией сказал Симба. — Солиман не желает даже оказать мне пустой услуги и продать одного раба, а я должен вам с первого слова указать путь к тому месту, где вы найдете средство приобрести сотни рабов? Да что нам торговаться? Ведь раб этот уже не в твоих руках, Солиман, или ты все еще надеешься, что твои люди разыщут его в окрестностях Удшидши?

— Теперь находится на поисках еще один отряд моих людей, они должны вернуться завтра утром! — отвечал старый араб, изменивший теперь свое мнение о Симбе.

— Ну, так я зайду к тебе завтра поутру осведомиться, — сказал Симба, вставая. — А теперь пойду к другу моему Магомету, где намерен переночевать! Да умерит Господь твой гнев и да склонит Он сердце твое к добру! — добавил он, прощаясь.

Оба араба долгое время смотрели вслед удалявшемуся гостю. Симба и Инкази давно уже успели скрыться в темноте, а Солиман и Осман все еще не обменялись между собой ни словом. Наконец, младший заговорил первый.

— Продай ты ему этого раба! — сказал он.

Солиман злобно расхохотался.

— Болван! — воскликнул он. — Теперь-то именно для меня особенно важно вернуть этого негодяя Лео, так как все, что известно Симбе, известно и ему, и я заставлю его во всем сознаться. Если оба сообщат мне одно и то же, то мы из их сообщений сумеем извлечь пользу, вернувшись в Бахр-эль-Газаль; если же эти собаки лгут, то оба они поплатятся за это жестокой смертью!

Глава VII

Гонка

Рынок в Удшидши. — Большое портмоне. — Из Тюрингенского леса к берегам Танганайки. — Приготовления на берегу. — Носовые платки вместо денег. — «Стрела» и «Змея». Гонка начинается. — Заколдованная тростинка. — Враждебные рыбаки. — Соко, лесной человек. — Вновь у Мудимы.

Гавань Удшидши является в то же время и местным рынком, и с самого раннего утра здесь начинают кипеть жизнь и оживление. Одним из первых прибыл сюда в этот день Симба, когда Инкази еще спал.

К югу от рынка, раскинувшегося на пространстве приблизительно в 2,500 квадратных метров, виднелись тэмбе арабов, обширные, массивные мазанки с плоскими крышами и прохладными выходящими на улицу верандами. Пальмы и дынные деревья зеленели вокруг этих домов, гранаты и бананы грациозно склоняли свои ветви над крышами и стенами жилищ, в числе которых стояло и тэмбе Солимана. С рынка тэмбе его было прекрасно видно, и Симба мог проследить с рыночной площади возвращение отряда, высланного на поиски Лео. Весь берег был занят арабскими судами. Здесь были и торговые, и военные суда, в числе их находился и «Лентяй» шейха Абдуллаха, большое, громоздкое, неуклюжее судно, имевшее до пятнадцати метров в длину, около трех в ширину и не более полутора в глубину. Это было, если можно так выразиться, козырное судно Танганайки; оно имело на передней части нечто вроде маленького укрепления, производившего на туземцев впечатление настоящей плавучей крепости и внушавшего им большое уважение, не чуждое известной доли чувства страха.