Полосатый рейс (сборник) - Алексей Каплер

— А должны были прожектор включить, — сказал он вслух.

— Где? На судне? — спросили его.

Старпом обернулся и увидел человека, обвешанного винтовками. В руках человек держал покореженную, прогорелую, старую печку-буржуйку.

— С собой возьмете? — спросил старпом. Не первый раз он снимал с полярных островов экспедиции и каждый раз удивлялся. Люди тащили с собой на Большую землю даже пустые консервные банки. Почему? Или люди привыкали ценить здесь, на краю света, каждую вещь, потому что нечем было заменить ее. Или им приходилось думать о реестрах, по которым придется сдавать инвентарь, и о вычетах из зарплаты.

Человек тяжело вздохнул и вдруг кинул печку в огонь. Искры густым столбом поднялись над костром.

— Вам мамонтовых бивней не надо? — спросил человек, и старпом понял, что это женщина. — Там и не очень потрескавшиеся есть.

— А что с ними делать? — спросил старпом. — Вы, что ли, начальник?

— Да.

— Мачту рубить будете?.. Давайте винтовки.

— Нет. Она самодельная. Винтовки я донесу, а вы каркас палатки возьмите.

Старпом вдруг рассмеялся — женщине было под пятьдесят лет. Он представил себе лица Ниточкина и доктора.

— И что вас сюда носит? — спросил старпом. — Столько сил, средств… И зачем все это? Чтобы здесь когда-нибудь люди стали жить? А зачем здесь жить людям, если на земле есть еще места, где и солнце, и тепло. А тут… тут вон даже мамонты и те подохли.

Женщина не ответила и внимательно посмотрела на старпома. Лицо у нее было измученное, закопченное. Старпому стало немножко стыдно.

— Мамонты рыжие были? — спросил он.

— Рыжие, — ответила женщина, и они пошли вниз, к катеру.

Погрузка заканчивалась. Последний огромный ящик нес моторист. Когда моторист ступил в ледяную кашу между катером и скалами, Ниточкин окликнул его. Моторист медленно повернулся к берегу. Ящик давил и сгибал его могучую спину, ватник распахнулся, рубаха задралась. Ниточкин кончиком лыжной палки провел по голому животу моториста, и тот опять заржал, сотрясаясь и скаля зубы.

— Вот так, — с удовлетворением сказал Ниточкин. — Жизнь бьет ключом, и все по голове!

Ящик на спине моториста заколебался, какой-то человек прыгнул в воду, поддержал ящик, заорал:

— Секли вас мало в детстве!

— Не бойсь, — сказал моторист. — И без тебя выдюжим, во!

— Доиграешься ты, Тряпкин, — сказал доктор.

Человек вылез обратно на камни, и старпом услышал, как он шепнул своим людям: «Следите за вещами… Случайный народ, по всему видно… Прошлый раз без песцовых чучел остались…»

— Вы слышали, что он болтает? — спросил Ниточкин.

— Нет, — соврал старпом.

— Он однорукий…

— Мария, где печка? — спросил однорукий.

— Возьми винтовку у меня, — сказала женщина. — И проверь: кажется, заряжена.

Однорукий ловко подхватил левой рукой винтовку, вскинул ее над головой и выстрелил. Эхо стремительно вернулось от скал, завертелось во тьме. И все молчали, пока оно не стихло.

— Пантюхин, перенеси людей на катер, — сказал старпом. — Давайте! — приказал он женщине.

— Иди вперед! — приказала она однорукому.

— Мария, где печка? — спросил он опять.

— Кончайте разговоры! Время не ждет! — сказал старпом. — Ну!

Однорукий спустился в воду и пошел к катеру, минуя Пантюхина. И опять все молчали, пока он, цепляясь одной своей рукой, перевалился через борт. Звякнула о палубу винтовка.

— Следующий, — сказал старпом. — И нечего зря ноги мочить.

Трое людей из экспедиции переехали на катер в руках Пантюхина. Женщина помедлила, оглядываясь вокруг, прощаясь с промерзшими скалами в притоке реки Гендершторма на острове Новая Сибирь. Старпом не торопил ее.

— Тьфу ты, — сказал Ниточкин. — Опять я прошлогоднюю повариху вспомнил! Портят мне настроение эти места.

— Не ври, Катушкин, — пробурчал доктор. — Настроение у тебя совсем по другому поводу испортилось…

В чернильной мгле ярко горели костры, их огонь не мерцал, светил теперь ровно-оранжево. Костры остались одни на промерзших скалах: тяжелые туши плавниковых коряг в кострах оседали, подточенные огнем, оседали медленно и плавно, не вздымая искр. Пар от тающего льда и снега мешался с дымом. Наверное, поэтому костры и светили таким ровно-оранжевым светом.

Старпом вел катер, то и дело оглядываясь на костры, стараясь держать их точно по корме. И почему-то думал о них: о том, как тьма все плотнее смыкается вокруг огня, брошенного людьми на произвол судьбы, на одинокое затухание. Старпому было жалко костры. Он знал, как шипят сейчас угли, откатываясь в снег, как быстро окоченеют головешки, как тоскливо будут дымить торцы бревен, торчащие из костров, как выкипит влага, пузырясь и паря. Торцы бревен так и не сгорят, потому что некому будет подтолкнуть их дальше в огонь…

Кубрик катера был полон людьми, они спали там вповалку.

Только женщина стояла в углу рубки, прижавшись лбом к стеклу окна.

Минут через тридцать старпом перестал оглядываться на костры, потому что один из них пропал, а другой казался тлеющей во мраке отсыревшей спичкой. Старпом теперь шарил биноклем впереди по курсу — искал отблеск судового прожектора. Мотор катера работал ровно, уверенно. Катер возвращался домой, как и положено всякой порядочной лошади, резвее и веселее. Но судно не выказывало себя, и это было неприятно. И еще неприятнее было, что люди из экспедиции, спящие в кубрике, были чужие и замкнутые.

— Сколько вы здесь бродили? — наконец спросил старпом женщину.

— Забросили вертолетом в мае, — ответила она вдруг каким-то очень молодым и очень женским голосом. Голос совсем не вязался с ее обшарпанным и старым видом.

— Сколько вам лет? — спросил старпом.

— Сорок восемь, — не сразу ответила женщина.

— А дом-то у вас есть? — грубо спросил старпом. — Муж, дети?

— Я здесь с мужем, а детей нет.

— Это однорукий — муж? — догадался старпом.

— Его зовут Валерий Иванович. И у него еще фамилия есть, и звание кандидата наук. И должность.

— Простите, — сказал старпом. Он все не видел прожектора, хотя, судя по ветру и волне, они уже вышли из-за мыса. Тучи поредели. И несколько звезд замерцали среди них. Старпом прикинул в уме созвездия, время и широту места и нашел Арктур. Он, пожалуй, мог бы найти его и без созвездий, потому что любил Арктур за лучистость и ясность.

— Альфа Боутис, — пробормотал старпом.

— Где, вон эта? — спросила женщина с оживлением.

— Да, самая яркая левее носа.

— Альфа Волопаса, — сказала женщина.

— Совершенно верно, — согласился старпом.

— Про него Паустовский писал, — сказала женщина. — И Федин, и Казаков.

— Пишут всякую чепуху, — пробормотал старпом. — Название красивое, вот и пишут, а поди, и не найдут, если спросишь…

— Наверное, вы правы, — сказала женщина.

— Постойте-ка у штурвала, — сказал старпом. — Мне надо ракету бросить, Мария?..

— Степановна, — сказала женщина и перехватила рукояти штурвального колеса. — Куда держать?

— А вот на Альфу Волопаса и держите.

— Он сейчас скроется: тучи летят быстро очень.

— А я тоже быстро, — сказал старпом, с удовольствием распрямился, сделал несколько хуков в переборку, закурил и вытащил ракетницу. Женщина очень старалась править прямо на Арктур, но катер стал рыскать. Старпом высунул руку в окно и выстрелил в том направлении, где, как ему казалось, должно было быть судно. Красная ракета, шипя, ушла во тьму, раскалывая, но не разжижая ее. Старпом увидел впереди стамуху, узнал по очертаниям вершины и обрадовался: значит, пока они шли правильно.

— Красота какая, — сказала женщина. Ракета рассыпалась и рыжим лошадиным хвостом мотнулась над морем. И сразу левее их возникло ответное, слабое и короткое зарево.

— Вот так, — сказал старпом и перехватил. — Через часик будем суп есть. Вы к нам на довольствие станете или на сухом пайке?

— На довольствие… — протянула женщина задумчиво. — Слово-то какое… Скажите, а почему ваши люди, ну, как-то нехорошо к нам, как-то неуютно, что ли?

— Ребята слышали, как однорукий… Простите, муж ваш кому-то сказал, чтобы вещи берегли. Вот и все. Ребята науродовались, пока к вам шли. Да и весь экипаж судна может на полгода позже домой попасть… Не нравится мне ваш муж.

— Устал он очень, — тихо сказала женщина. — Изнервничался. Вы не думайте о нем плохо. И в ящиках гербарий ценный. Он про него, верно, говорил… — И вдруг женщина засмеялась.

— С чего вы? — спросил старпом.

— Я вашего Тряпкина вспомнила. Как это он сказал: «Жизнь бьет ключом, и все по голове»?

— Его Ниточкин фамилия, — сказал старпом. — Смешной парень, но, боюсь, ничего из него не выйдет. Только старинный опыт помогает побеждать море, а во втором штурмане сидит дух протеста против всего устоявшегося. Когда он несет вахту, мне дурно спится… Прожектор видите?