Лучший друг моего парня 2 - Мария Манич

28.2

* * *

— Давай сыграем в игру, — прошу, поджимая под себя ноги.

В моем желудке уютно устроились четыре сырника со сметаной, одно яйцо пашот и несколько бутербродов со слабосоленой рыбой. Залила я все это двумя стаканами кофе. И чувствую глубочайшее удовлетворение и умиротворение.

Мирон отрывает взгляд от своего мобильника, который занимает все его внимание последние пятнадцать минут. Я стараюсь контролировать рвущиеся наружу щупальца ревности и не выхватить чертов смартфон из его руки. Вопросительно изгибает черные брови.

Ерзаю, устраиваясь поудобнее, на высоком барном табурете это не так просто сделать.

— Сейчас? — Гейден слизывает с губ соус и опускает вилку. — Или подождешь до вечера?

Перед ним контейнер с традиционным английским завтраком, на доске оставшиеся бутерброды с рыбой, в высоком бокале налита вода, рядом несколько драже витаминов. Так сразу и не скажешь по Мирону, что он за здоровый образ жизни.

— А что будет вечером? — Чуть подаюсь вперед, подпирая ладонью щеку.

Любуюсь сонным взлохмаченным Мироном, его мокрые волосы после душа торчат в разные стороны. Из одежды на нем только низко сидящие серые спортивные штаны, и мой взгляд то и дело сползает по его голым плечам, ключицам, путается в темной дорожке волос на животе и скользит по подрагивающим мыщцам пресса. Мирон Гейден сексуален, даже когда перепачкан яичницей. Не это ли абсолютная любовь?

— Секс, — отвечает Мирон.

Его зрачки расширяются. Глаза опускаются на мою грудь. Я без белья, в одной широкой футболке — его футболке. И он знает, что, кроме микроскопических трусиков, на мне ничего больше нет.

— На ужин?

— На полдник. Так что за игра?

Я радуюсь, что мне удалось завладеть его вниманием. На его телефон продолжают сыпаться уведомления, но теперь он полностью принадлежит мне. Смотрит неотрывно, кожу покалывает. Чувствую удовлетворение.

— Правда или действие, слышал про такую? Я задаю тебе вопрос, ты выбираешь что-то одно. Если правда, то должен ответить только ее, если действие, то должен выполнить, что я захочу. И так же это работает в обратную сторону. Если не хочешь что-то делать или отвечать — пьешь.

— Текилу? — усмехается Мирон, приподнимая уголки губ. — Сейчас восемь утра, НеАнгел. Отличная игра. Мне нравится.

— Я не пью крепкий алкоголь, — сразу сдаю назад. — Можно пить кофе, например.

— Почему не пьешь?

— Этот вопрос в рамках игры?

— Если я хочу что-то спросить, я это делаю, Ангелина, — посерьезнев, обрубает Гейден. — И тебе советую делать так же. И без всяких игр. Ты хочешь меня о чем-то спросить? Или хочешь сама мне что-то рассказать? — давит интонацией.

Отвожу взгляд, упираясь им в деревянную столешницу. Вот он, отличный шанс рассказать ему про Москву. Подвернулся даже раньше чем, я планировала. Вроде и момент подходящий, но у нас такое классное вышло утро, что портить его совсем не хочется.

— Ну ты и зануда, Гейден, — бормочу обиженно.

Мирон возводит глаза к потолку.

— Я в такие штуки лет с пятнадцати не играл. Окей. Правда или действие, НеАнгел?

— Правда.

— Сними футболку.

Таращусь на его самодовольное лицо с хитрым оскалом.

— Я сказала — правда!

— Не расслышал. Но футболку все равно сними.

Отщипнув виноградинку, лежащую в фруктовой вазе на столе, запускаю ее в Мира. Он либо суперчеловек, либо на это и рассчитывал, потому что ловит ее ртом и довольно улыбается. А потом делает рывок. С визгом спрыгиваю со стула и пытаюсь бежать.

Сильные руки перехватывают поперек талии, тормозя движение. Заливисто визжу и брыкаюсь, когда Мирон сваливает меня на диван и пытается вытряхнуть из футболки.

— Отпусти… — умоляю.

— Хера с два. Ты не выполнила мое желание. У нас санкции.

— Дурак… — смеюсь, пытаясь спасти свои ребра от пытки.

В теле взрываются фейерверки эндорфинов. Я как никогда счастлива. Меня буквально подбрасывает вверх на эмоциях и чувствах. Голова кружится, в животе сладко замирает и в глазах слезится.

Невероятно.

Ловлю зубами нижнюю губу Гейдена и тяну на себя. Он толкается в мой рот. Жадно и страстно целует. Его руки давно забрались под футболку, гладят и ласкают кожу.

Обвиваю шею Мирона руками, забрасываю ногу на его бедро и, чуть отсранившись, поддавшись переполняющему меня чувству и остроте момента, шепчу:

— Люблю тебя… — и замираю, готовая разбиться на тысячу осколков.

Мои слова остаются без ответа. Они тонут в мелодичной трели дверного звонка, и, кажется, Мирон их вообще не слышит. Плечи его немного напрягаются. Вдруг веет холодом, и он словно отдаляется. Вот рядом вроде, обнимает меня, только недавно целовал, а уже не здесь…

Звонок повторяется. Мирон, повернув голову, пристально смотрит в сторону прихожей.

— Надо открыть. — Мягко высвобождается из моих рук и уходит.

Глава 29

«Люблю тебя».

«Люблю тебя».

«Люблю тебя».

Какая же я идиотка.

Психованно отшвыриваю подальше от себя белую толстовку, в которой никак уже пару минут не могу вывернуть рукава.

Опускаюсь на незаправленную, помятую постель и прячу лицо в ладонях. Слез нет. Есть какое-то омертвляющее чувство пустоты внутри. Словно все, что горело и полыхало во мне ярким огнем еще двадцать минут назад, потухло. Хочется исчезнуть из этой квартиры, из этого города и из жизни Мирона. Зачем я здесь? Видимо, все, что мне виделось и казалось: какие-то намеки, случайно оброненные фразы, касания, — все выдумка.

Чувствую себя жалкой и ущербной. Хотя ущербная здесь совсем не я, а Гейден. Это у него проблемы с эмоциями и выражением любви.

Я призналась ему в любви, а он не ответил. Что может быть хуже? Неужели я не заслуживаю хотя бы крупицу этого чувства?

За закрытой дверью спальни слышится веселый смех Ирины Гейден. Это она нас прервала в самый неподходящий момент. Тоже потеряла Мирона, потому что он больше суток не выходил на связь. Марк понятия не имел, где брат, и также не ночевал дома, поэтому она решила самолично приехать в квартиру.

Я успела убежать в комнату, прежде чем столкнулась с ней лицом к лицу. И это самое мудрое мое решение за последние сутки. Светить трусами в присутствии матери парня, с которым только недавно занималась сексом, — паршивая идея.

На кухне что-то гремит. Я надеюсь, Ирина выльет суп Евы и уйдет. Но, кажется, это лишь мои мечты, и она решила