Голубой горизонт - Уилбур Смит

– Ну, маленькая гадюка, ты заставил меня плясать фанданго, но теперь твоя очередь!

И он нанес первый удар по плечам Ксиа. На коже осталась полоса с множеством нерегулярных проколов кожи, из каждого потекла кровь. Ксиа завопил от боли и гнева.

– Пой, помесь человека с бабуином, – с мрачным удовлетворением сказал Котс. – Будешь знать, что нельзя делать дурака из Эрминиуса Котса.

И он снова хлестнул. Зеленая ветка начала распадаться от силы его ударов, шипы отламывались и оставались в теле Ксиа.

Ксиа дергался и пытался разорвать путы, на руках у него тоже выступила кровь. Голосом, слишком громким для такого маленького тела, он выкрикивал гневные слова и обещания мести на языке, непонятном белым людям.

– Ты умрешь за это, белая гиена! Пожиратель помета! Ты совокупляешься с трупами! Я убью тебя самым медленным моим ядом, пьющий мочу змей и сперму обезьян!

Котс отбросил сломанную ветку и выбрал другую. Рукавом рубашки он стер пот с лица и начал снова. И продолжал до тех пока и он, и Ксиа не устали. Рубашка Котса промокла, дыхание стало неровным. Ксиа молча повис на кожаных путах, кровь темными змейками стекала по его спине и ягодицам и капала на пыль под ногами. Только тогда Котс сделал шаг назад.

– Пусть висит здесь всю ночь, – приказал он. – Завтра будет более послушным. Только хорошая порка может заставить этих черномазых работать.

Ксиа медленно повернул голову и посмотрел Котсу в лицо. Он негромко заговорил:

– Через двадцать дней я пошлю тебе смерть. И в конце ты будешь умолять, чтобы я тебя убил.

Котс не понял его слов, но он видел ненависть во взгляде Ксиа и невольно сделал шаг назад.

– Капрал Рихтер, – сказал он, – придется держать его связанным, пока у него не заживет спина и не улучшится настроение. – Он взял колчан Ксиа с отравленными стрелами и бросил в костер. – Не подпускайте его к оружию, пока он не усвоит урок. Я не хочу получить удар в спину. Эти обезьяны – коварные ублюдки.

На следующее утро Гоффель концом штыка выковырял шипы из тела Ксиа, но некоторые вонзились слишком глубоко и в последующие дни вызвали воспаления и нарывы, прежде чем вышли на поверхность. Ксиа с терпением дикого зверя быстро восстанавливал силы и проворство. Его лицо оставалось непроницаемым, и только когда он смотрел на Котса, в черных, как уголья, глазах сверкала ненависть.

– Пей ветер, Ксиа, – Котс держал Ксиа на поводке, как упрямого пса, – и не смотри на меня так, или я обломаю о твою вонючую кожу еще одно дерево. – Он показал назад, туда, откуда они пришли. – Возвращайся и найди, где Джим Кортни разделил след.

Они пошли по своему следу назад по той местности, где проходили десять последних дней. Шли за Ксиа. Постепенно его израненная спина покрылась черными струпьями: раны начали заживать. Однако казалось, что избиение и впрямь благотворно отразилось на его усердии. Ксиа редко поднимал взгляд от земли, только иногда разглядывал местность впереди. Теперь шли быстро, потому что Ксиа использовал в качестве указателя их собственный след. Иногда он ненадолго пускался по следу, который оказывался ложным, и возвращался на прежний маршрут.

Наконец они добрались до пласта черной вулканической породы у водопада. В первый раз они проходили здесь, но остановились ненадолго. И хотя это было идеальное место для обмана, у Ксиа не возникло подозрений. Он сразу отыскал отчетливый след по ту сторону ручья и пошел по нему.

Теперь, возвращаясь на это место, он качал головой.

– Я был глупцом. Сейчас я чую в воздухе запах предательства Бакката.

Он принюхался, как пес, уловивший запах добычи. Ксиа дошел до места, где Баккат сотворил маскирующее заклинание, и увидел кусочек черного пепла. Он подобрал его, внимательно рассмотрел и понял, что это пепел от долгого дерева – дерева колдунов.

– Здесь он сжег дерево и сотворил заклинание, чтобы обмануть меня. И я прошел мимо, как слепой. – Ксиа рассердился на то, как легко обманул его человек, которого он считал ниже себя в хитрости и искусстве колдовства. Он опустился на четвереньки и обнюхал землю. – Тут он должен был помочиться, чтобы скрыть свой след.

Но след был многомесячной давности, и даже нос Ксиа не уловил острого запаха мочи Бакката.

Ксиа встал и сделал Котсу знак разделения, сложив ладони вместе, потом разделив их плавным движением.

– Это место, – сказал он на ломаном голландском. – Лошади пошли сюда, люди – туда.

– Клянусь кровью Христовой, тебе лучше не ошибиться, или я отрежу тебе яйца. Понял?

– Нет, – покачал головой Ксиа.

Котс протянул руку, ухватил гениталии Ксиа, а второй достал кинжал. Он приподнял мошонку Ксиа и, почти касаясь кожи, проведя кинжалом на волоске от нее, сделал вид, будто отрезает мошонку кинжалом.

– Яйца отрежу, – повторил он. – Verstaan?

Ксиа молча кивнул, и Котс отпустил его.

– Иди работай.

Над водопадом разбили лагерь, и Ксиа прошел по обоим берегам три мили вниз и вверх по течению. Вначале он осматривал сам берег, но за последние десять дней воды в реке прибыло, затем она снова обмелела. У самой высокой границы разлива с растущих по берегам деревьев свисали сухая трава и ветки. После наводнения не мог сохраниться даже самый отчетливый след.

Тогда Ксиа перебрался вверх, за границу разлива. Он старательно разглядывал землю, исследуя каждый дюйм. Но весь его опыт и колдовство ничего не дали. След исчез, был окончательно смыт. Ксиа не мог узнать, пошел Баккат вверх по течению или вниз. Он снова уткнулся в непроницаемую стену.

Нервы Котса и без того были напряжены. Когда он понял, что Ксиа опять потерпел неудачу, у него случился припадок ярости страшнее первого. Ксиа снова связали, но на этот раз подвесили вниз головой над костром, который Котс тщательно забросал зеленой листвой. Курчавые волосы бушмена трещали от жара, Ксиа кашлял и задыхался в дыму; он дергался и раскачивался на веревке.

Остальные прервали игру в кости и собрались вокруг. К этому времени все устали и пали духом. Рихтер и Ла-Рише шептались о мятеже, желая прекратить бесполезное преследование, уйти из этих безжизненных гор обратно в колонию.

– Убить эту обезьяну, – равнодушно сказал Ла-Рише. – Покончим с ним – и домой.

Но Котс встал, ножом разрезал веревку, на которой висел Ксиа, и маленький бушмен лицом упал в угли. Он с криком откатился от огня, обожженный чуть больше, чем когда висел. Котс ухватил веревку, которой все еще были связаны ноги Ксиа, и подтащил пигмея к дереву. Привязал и оставил, а сам вернулся к своей полуденной трапезе.

Ксиа сидел у ствола, бормотал про себя угрозы и осматривал свои раны. Когда Котс закончил есть, он выплеснул остатки кофе из кружки и подозвал Гоффеля. Готтентот вместе с ним прошел к дереву, и они оба сверху вниз посмотрели на Ксиа.