Пленники Раздора - Екатерина Казакова

После удачной охоты у Люта приключился припадок безделья и болтовни. Что ни день, он наседал на спутницу с какими‑нибудь расспросами, от которых той становилось одновременно и смешно, и тошно.

— Что ты там карябаешь? — спросил как‑то оборотень, когда девушка при свете лучины царапала на бересте короткое послание в Цитадель.

— Пишу грамотку для Главы, — ответила Лесана, предчувствуя расспросы.

Не прогадала.

— Как пишешь? — тут же свесился с печи Лют.

Обережница вздохнула, понимая, что скупым объяснением от оборотня не отделаешься.

— Пишу, где мы, сколько стай изловили, что нового в городе.

— Дай‑ка, — он спрыгнул на пол, подхромал к столу и выхватил у собеседницы бересту. Провел по гладкой поверхности пальцами, пытаясь, видимо, понять, что за чудо такое творит Осенённая. Нахмурился:

— Что это?

— Слова, — сказала Лесана, отбирая у него грамотку.

— Там только царапины, — снисходительно заметил Лют, давая понять: не такой уж он и простак, чтобы столь безыскусно можно было его обдурить.

— Это резы. Из них складываются слова. Глава разберет их и поймет, что я хотела сказать.

Оборотень озадачился и сел рядом на лавку.

— Не понимаю, — признался он.

Лесана задумалась. Как объяснить тому, кто не ведает о смысле грамоты, что это такое?

— Ну, вот, положим, я нарисую палочкой на земле круг, а от него по четыре черты в разные стороны. На что будет похоже?

Волколак несколько мгновений размышлял, потом неуверенно спросил:

— На паука?

— Да, — кивнула обережница. — Вот и тут так же. Ну, почти так. Из рез складываются слова, слова складываются в…

— Понял я, понял, — оборвал её Лют, которому, как всегда, не хватило терпения дослушать. — И, дескать, по этим царапинам можно разобрать, что ты сказать хочешь?

— Можно, — кивнула Лесана, надеясь, что он, наконец, отстанет.

— Погоди, — оборотень загорелся любопытством и явно не собирался заканчивать разговор. — Что ж, этак каждый научиться может? И я?

Он осторожно водил чуткими пальцами по исчерченной острым писалом мягкой березовой коре, словно надеялся прочесть мудрёные письмена.

— И ты, — сказала обережница, снова отбирая у собеседника послание. — Только зачем тебе?

— Любопытно, — ответил оборотень. — Да и полезно.

Девушка пожала плечами и слегка уязвила его:

— Не так‑то это просто. Не всякий легко сладит.

Оборотень хмыкнул:

— Ну, уж если ты смогла, я точно не оплошаю.

От насмешки в его голосе, а тем паче от красноречивого «уж если ты», Лесане сделалось обидно и она замолчала.

Волколак не догадался, что задел её, спросил, как ни в чем не бывало:

— Научишь?

— Нет, — буркнула девушка. — Ещё я только впотьмах не учила Ходящего грамоту разуметь.

Лют усмехнулся, но отстал.

Больше они к этому разговору не возвращались. Справедливости ради надо сказать, это не особенно огорчило Лесану. За долгие дни вынужденного странствия она привыкла к Люту, но по — прежнему не доверяла ему, а оттого, когда он находился рядом, чувствовала себя неловко и всегда держалась настороже. Да ещё Тамир…

Если и раньше он был неразговорчив и хмур, то сейчас вовсе заделался молчуном. Волколак колдуна сторонился и старался даже за столом садиться поодаль. Девушка заметила это и однажды спросила обережника:

— Что у вас с Лютом приключилось?

Тамир посмотрел на неё удивлённо:

— Ничего. А что у нас могло приключиться?

Она развела руками:

— Не знаю, просто он тебя чурается…

На это Тамир ответил с усмешкой:

— Он зверь. Он чует.

Собеседница не поняла:

— Что чует?

— Опасность.

Лесана посмотрела внимательно в тёмные глаза колдуна и сказала:

— Или ты мне всё объяснишь, или завтра же мы возвращаемся обратно в Крепость.

Тамир моргнул и ответил растерянно:

— Не могу сказать. Я бы рад, но он не даёт.

Обережница вспылила:

— Да что же такое‑то! Кто «он»?

— Так Каженник, — донёсся хриплый голос Люта из‑за спины наузника. — Верно?

Колдун удивленно оглянулся, а оборотень продолжил, незаметно пятясь:

— Ты попался, Охотник. Он никого не отпускает. Не знаю, как с людьми, а, будь ты Ходящим, уже бы лишился ума и переярился. У нас таких сразу убивают. Если успевают.

Лесана переводила растерянный взгляд с обережника на волколака и обратно.

— Каженник — это тот, про которого ты нам говорил? — спросила девушка, припоминая рассказ о злом неприкаянном духе, который блуждает по лесу и которого Ходящие боятся так же, как люди боятся Встрешника.

— Он самый, — кивнул Лют, а обережница заметила, что он старается обойти Тамира по крутой дуге. — Бродит по чаще. Если встречает оборотня или кровососа, касается и лишает рассудка. Осенённым, говорят, жилу затворяет. А простых делает безумными, вселяет в душу злобу и голод.

— Нет у таких, как ты, души, волк, — сказал в ответ на это Тамир.

Он уже отвернулся от оборотня и теперь неотрывно глядел Лесане в глаза.

Тёмная страшная воля лилась из его зрачков, отнимала у собеседницы силы.

— Вы несёте смерть и страдание, — колдун говорил с оборотнем, а сам не отрывал взора от девушки.

У той отнялись ноги. Несчастная попыталась было поднять руку, чтобы оттолкнуть мужчину, но не смогла шевельнуться. Разорвать же взгляды было выше её сил. В груди разливался холод… А затем всё прекратилось, потому что Лют одним прыжком преодолел разделяющее его и Тамира расстояние и обрушил кулак обережнику в основание шеи.

Тот рухнул, как подкошенный. А волколак шагнул к Лесане, незряче вытянув руки. Девушка шумно вздохнула, словно вынырнула на поверхность с большой глубины. Мир снова обрёл краски, силы вернулись.

— Я думал, у тебя сердце грудину проломит, — признался оборотень и в тот же миг скорчился на полу, рядом с Тамиром, цепляясь побелевшими пальцами за ошейник. Наговоренный науз отозвался за учиненную человеку обиду. Лют хрипел, и глаза у него закатывались от боли.

Обережница во время просунула ладонь в зазор между кожаным ремнем и шеей волколака. Что‑то сказала и хватка колдовства ослабла. Оборотень сел, хватая ртом воздух, а его спасительница уже склонилась над колдуном.

Тот был ледяной и едва дышал.

— Ехать с ним дальше опасно. Надо возвращаться, — сказал Лют.

— Не можем мы вернуться, — ответила девушка, щупая шею наузника, чтобы отыскать слабо бьющийся живчик. — Глава поручение дал. Выполнить надо. А одного не отпустишь.

Оборотень хмыкнул: