Вейн (СИ) - Марина Суржевская

      Перерожденный остановился возле кромки белого песка. Под капюшоном черного плаща лица было не разглядеть, словно и там чернела тьма. Охотник неторопливо вытер пальцы и встал, потянулся к своему страшному мешку. Покачал им, удерживая за веревку.

      — Вижу, – голосом скрипучим, словно старое колесо телеги, отозвался Темный и бросил в круг мешочек с деньгами. Дир перекинул через песок голову и кивнул.

      — До встречи, Охотник, — усмехнулся темный.

      Дир отвесил издевательский поклон, но промолчал. Перерожденный подобрал мешок и исчез так же внезапно, как и появился. Вейн хотела многое спросить, но Дир быстро приложил палец к губам и застыл, прислушиваясь. Потом резко раскрыл ладони, перебросив через белый песок мелкие камушки. Они резво покатились по земле, словно горошины.

      — Чисто, — удовлетворенно кивнул Дир и, сняв маску, вытер лоб. Улыбнулся девушке: — С Темными лучше пять раз перепроверить, чем самому без головы остаться. Некоторые не любят оставлять свидетелей. Хотя, я понятия не имею, кто заказчик, а они не знают наемника…

      — Что это за песок? — спросила Вейн.

      — Сдерживает магию и темных. Сквозь него им не пройти. Жутко дорогой, но лучше потратиться, чем…

      — Остаться без головы. Я поняла.

      Дир быстро пересчитал деньги, пристегнул к поясу мешочек и широко улыбнулся.

      — Поехали, Путница. Покажу тебе столицу этого проклятого мира. Жуткое место, но там хотя бы можно развлечься!

      ***

      Темный Мир

      Ниарант не произвел на Вейн впечатления. Такой же город из темного камня, чуть более оживленный, чем виданные прежде, с более широкими улицами. Только в центре возвышался дворец, заставивший девушку замереть от восторга. Белоснежный, он сиял под сумеречным небом и казался вырванным из другого мира. Вокруг этого великолепия распускались цветы, тонкие нежные стебли с яркими красными бутонами. По узким дорожкам за кованной решеткой прогуливались парочки, и сердце Вейн радостно забилось. Это было словно частью ее прежней жизни, кусочком памяти, где она была счастлива.

      Забыв обо всем и бросив поводья кобылки, Вейн рванула туда. Быстро пробежала через улицу, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Ей хотелось хоть на миг прикоснуться к этой настоящей жизни, почувствовать ее, поверить…

      Она прошла через ажурную калитку и замерла, нахмурившись. Что-то было не так. Не было запаха. Яркие цветы не источали аромата, а ведь розы так благоухают, стоит бутонам расцвести. Вейн сделала шаг вперед и снова замерла. Склонилась над клумбой, провела дрожащим пальцем по твердому красному бутону. И вздрогнула. Мертвый. Холодный. Каменный. Не цветок, подделка. Вечный, в отличие от настоящего растения. И не трогающий душу.

      Она растерянно осмотрелась. В нескольких шагах от нее, на светлой дорожке стояла парочка. Пожилой мужчина и юная девушка. На первый взгляд можно было подумать, что благородный дер целует запястье нежной лейны. Но в этом мире все было по-другому. На дорожке стоял Темный в маске, изображающей оскаленного зверя, и пил свет жизни из эри. Мог остановиться, а мог выпить досуха, сделав из юной девушки бездушную куклу.

      Дир положил ей руку на плечо.

      — Не пялься на них, — тихо предостерег он. — И нам не стоит здесь находиться. Много сильных Темных, некоторые умеют и в мысли проникать. И в души. Пойдем.

      Вейн молча пошла за ним, не оглядываясь. На душе было премерзко.

      — Что это за место? — спросила она, когда они снова сели на лошадей и отъехали достаточно далеко.

      — Дворец Смотрящих. Это те, от кого следует держаться как можно дальше, Вейн.

      Она кинула на него быстрый взгляд. Дир ни разу не назвал ее по имени с того дня, как она представилась Путницей. И сейчас он смотрел только вперед, но по напряженной позе и сжатым под маской губам она поняла, что к его совету стоит прислушаться.

      — Нам опасно здесь находится?

      — Нам везде опасно,— ответил он уже спокойнее. — Но не бойся, у меня есть способ ненадолго превратить нас в Темных. Магии нам это не добавит, но красные глаза я обеспечу.

      Он рассмеялся, и Вейн тоже улыбнулась. На душе полегчало. Но все же от предложенного Охотником снадобья она отказалась. И гулять по Ниаранту не захотела. Дир не стал уговаривать, ушел, оставив ее в путевом доме, на этот раз заказав для них две комнаты. Она поняла почему, когда увидела хихикающую девицу, выходящую из комнаты Охотника по утру. У нее были красные глаза и смазливое лицо. Какой магией она обладала, Вейн не спрашивала, но Дир за завтраком выглядел довольным.

      — Держи свою долю, — сказал Охотник, отсчитывая монеты. — Можешь купить себе каких-нибудь безделушек или платье.

      Вейн повертела в руках монету.

      — Я хочу купить нож или кинжал. И белый песок. И яд, который может убить Темного. И выучить те знаки, что ты чертишь для охраны от магии. Вот чего я хочу, Дир. Не платья.

       Он накрыл ладонью ее пальцы, в которых она нервно крутила монетку.

      — Что ж, тогда мы пройдемся по другим лавкам, Путница, — поднялся он из-за стола.

      И да, это были другие лавки. В мире людей Вейн не могла себе такого даже представить. Целая улица, скрытая тьмой, сквозь которую они прошли, заплатив несколько монет. Покосившиеся древние лачуги, где старухи с гнилыми зубами предлагали открыть завесу грядущего, всматриваясь в сочащиеся паром внутренности крыс подслеповатыми глазами. Темные, в ярких масках и грязных одеждах, что хватали за руки, зазывая полюбоваться их товаром: зачарованными ошейниками и браслетами для личей, накопителями силы для Темных, жезлами управления с черепами вместо набалдашников, амулетами и охранными знаками из дерева, металла и частей человеческого тела, засушенными глазами и пальцами для ритуалов, камнями-перевертышами и засохшим пометом летух. Там были и сами летухи, кьяры, черви, змеи, жабы, брохи и еще какая-то живность в простых деревянных лоханях.

      На низеньких скамеечках сидели девицы и зазывно улыбались, протягивали всем свои запястья, распахивали плащи, под которыми ничего не было. Предлагали за несколько монет насладиться и светом жизни, и остальными своими прелестями. Те, кто соблазнился, уже пыхтели за навесом на тюфяке, мало смущаясь того, что ветхая ткань их почти не скрывала.