Угроза вторжения - Олег Маркеев

— Бля, узнаю страну родную! — процедил старший. — Сидеть тихо. Я сам разберусь. — Он опустил стекло, высунул наружу руку, похлопал по крыше. — Сюда вали, отец!

Человек остановился, покачался на неустойчивых ногах, потом, поймав момент, направил себя в нужную сторону.

— Что, отец, перебрал? — Старший высунулся, в окно.

Человек без замаха двинул ему в челюсть, бросил что-то в салон и упал на землю. Через секунду в салоне беззвучно вспыхнула ослепительная вспышка. Никто не успел ни выстрелить, ни закричать. Из темноты к «КАМАЗам» бросились люди в черных комбинезонах. Один запрыгивал на капот, двое рвали с двух сторон двери. Выстрелов слышно не было, только остро, как жало, вырывались из толстых цилиндров глушителей язычки пламени.

Человек сбросил тулуп, распахнул дверцу джипа и размеренно, как в тире, всадил шесть пуль в темноту салона — по одной в каждого тихо стонавшего на пахнущих новой кожей сиденьях.

— Порядок, командир. — У подбежавшего к джипу лицо было раскрашено черными защитными полосами. — Всех кончили.

— Кузова проверили?

— Само собой.

Тот, кого назвали командиром, посмотрел на часы.

— Вроде уложились. Так, гильзы собрать. Найду хоть одну, зубы вышибу!

— Понял, не дурак.

— Через сорок секунд заводим машины и рвем к заводу. Все, работаем, орлы. Работаем!!!

Случайности исключены

Белов крошил одну сигарету за другой, пока не засыпал весь пол в «УАЗике» белыми червячками скрученной папиросной бумаги. В пачке ничего не осталось. Он смял коробку, бросил под ноги и повернулся к сидевшему на заднем сиденье Рожухину:

— Димка, дай закурить!

— Игорь Иванович, зачем себя изводить? — Дмитрий протянул ему сигарету, щелкнул зажигалкой. — Приедут, дорога-то одна.

— Уже начинаю сомневаться, может, их надо было брать на точке перевала груза?

— Нет, Игорь Иванович. Они там уже неделю контролируют все вокруг. Муха не пролетит. Засекли бы нас, передали по рации сигнал тревоги — ищи потом этот караван. А тут мы их тепленькими возьмем. Всего-то делов — три фуры и джип с охраной.

— Твоими бы устами… Вот что, Дим, давай сюда старшего группы захвата. Да не по рации, дуралей! — Он шлепнул по Димкиной руке, потянувшейся к рации. Знали, что движение каравана наверняка контролируют, и через час после того, как машины вышли из последнего населенного пункта, по плану операции вступил в силу режим радиомолчания. — Ножками, ножками!

Через пять минут из темноты вынырнули две фигуры: поменьше — Дмитрия, высокая гориллообразная — старшего группы.

— Кукуем, мужики? — Старший с трудом протиснулся в приоткрытую дверь. Взял из пальцев Белова окурок, смачно затянулся и бросил под ноги.

— Твое мнение? — Белов плотнее запахнул куртку, сквозь дверь в теплый салон врывался промозглый ночной ветер.

— Пустышка, Иванович. Классический вариант непрухи. Я по своим архаровцам сужу. У них задницы опасность за версту чуют. А сейчас развалились, как в Сочи. Даром что холодрыга чертова.

— Последний контрольный пост караван прошел сорок пять минут назад. Где их черти носят?

— Не знаю. — Старший пожал широкими плечами. — Мое дело их дождаться и аккуратно уложить на дорогу.

Белов достал еще одну сигарету, сунул в рот, пожевал фильтр, потом сплюнул под ноги.

— Ясно. Димка — в машину!

— Ты куда, Иванович? — Старший не дал ему закрыть дверь.

— Навстречу. Вдруг они на ночь привал сделали, а мы здесь задницы морозим!

— Погоди. — Старший поставил на подножку ногу в тяжелом бутсе, чуть выше него голень обхватывали ремни ножен. — Послушай меня, Белов. Суета нужна в двух случаях: при амурах с чужой женой и ловле блох. А в засаде нужно сидеть тихо, сколько положено. Потом же легче отчитываться будет.

— А мне не отчет, мне результат нужен. Три фуры с наркотой проворонить! Меня же четвертуют прямо на клумбе, где памятник Феликсу торчал.

— Твое дело. — Старший повернулся и трижды свистнул. — Сейчас подбегут три бойца. Возьмешь с собой, — сказал он.

У переезда они сбавили скорость. Машина тяжело переползла через железнодорожное полотно. МПС боролось за экономию и сократило всех смотрителей. Деревянную обшивку шлагбаума растащили на дрова местные жители. Судя по всему, зимой та же участь ждала доски мостков. Уже чья-то хозяйственная рука попробовала их на прочность, пробив огромные дыры. В будке смотрителя, благо дело каменной, потому и уцелела, завывал ветер, свободно врываясь в выстуженное помещение через вывороченные с корнем рамы.

Не проехали и двухсот метров, как Белов заорал:

— Стоп! Давай назад.

Дмитрий почувствовал, как по-звериному мощно напряглись мышцы у сидевших по бокам спецназовцев.

Заскрежетала коробка передач, и «УАЗик», ворча, стал сдавать задом к переезду.

Белов выскочил из машины, подбежал к черному пятну на побитой изморосью дороге, сунул в него руку. Медленно повернулся, подставив ладонь под луч фар. Она была красной.

— Ходу! — выдохнул один из спецназовцев, и они дружно высыпали из кабины, залегли, заняв круговую оборону. В полной тишине клацнули передернутые затворы.

Дмитрий выскочил последним, загремев прицепившимся к ноге ведром. Залегший у заднего колеса спецназовец без лишних слов подсек его ноги, уложив на землю рядом с собой.

— Будку, будку проверьте, — прошептал ему Дмитрий, тот кивнул.

Пятнадцать трупов лежали в ряд. Крови было столько, что ботинки чавкали, увязая в бурой жиже.

— Чисто сработано. — Спецназовец повернул носком тяжелого бутса голову одного из убитых. — Добили уже здесь.

Дмитрий, борясь с подступившей тошнотой, высунул голову в окно. Мелкое снежное крошево, сыпавшее с неба, обожгло лицо…

Неприкасаемые

Подседерцев поднял воротник теплой летной куртки. Рельсы едва слышно гудели в такт скрывшемуся в темноте поезду. Злой ветер, набравший силу в открытом поле, бил в лицо острыми снежными шариками.

«Первый снег. Почему-то всегда думал, что он должен быть мягким. Белые мухи, беззвучно падающие за окном… Нет, городской я все-таки человек».

Сзади вежливо кашлянули. Подседерцев обернулся. Старший группы захвата уже успел переодеться в пятнистый, серый с белыми разводами, комбинезон.

— Дело сделано. Мы уходим, — сказал тот, щурясь от ветра.

— Чистая работа.

— Что умеем, то умеем, — улыбнулся старший, сверкнув стальными зубами. — А, ерунда. — Он, смутившись, провел красными пальцами по острой щеточке усов. — Так кусаться легче.

— Вас будут искать, не боитесь? У меня есть надежное место, можно отсидеться. — Группу по своим связям «одолжил» у военных, Шеф категорически запретил использовать «волкодавов» Службы, боялся засветиться. Даже отсутствие Подседерцева в Москве заставил залегендировать под краткосрочный отпуск. Сейчас он для всех находится на охоте. В охотничьем домике, стоящем километров в пятидесяти от места проведения операции, его ждут трое ближайших сотрудников, всегда готовых подтвердить, что Подседерцев никуда за прошедшие сутки не отлучался.

— Не. Мы уж сами. — Старший опять погладил усики. — Искать же лохов будут. А у меня ребята — «рейдовики»[7] матерые. И не из таких облав выходили.

— Твое дело. — Подседерцев еще раз оценивающе осмотрел старшего с ног до головы. Роста тот был небольшого, едва доставал Подседерцеву до плеча. «А пятнадцать человек порубили за тридцать секунд. Вот и верь теперь сказкам про Шварценеггера. Спросить или обидится? Ай, ладно, не дите малое!» — Слушай, а что это у тебя вся группа из недомерков? Под себя подбирал или другая причина есть?

— Ха! — Старший сверкнул стальной улыбкой. — Конечно, причина. Мне нужно, чтобы человек лег под кустик — и нет его. А быки здоровенные, какой от них толк? Разве что прикрываться ими или на показухе перед начальством их лбами кирпичи крошить. Так на это ума не надо, были бы габариты да башка железная.

— Спасибо за консультацию. — Подседерцев снял перчатку и протянул ему руку. — Счастливо.

— И вам того же. Дай бог, свидимся.

«Не приведи господь!» — подумал Подседерцев.

Азарт охоты давно схлынул. Теперь было просто холодно и неуютно. Хотелось побыстрее попасть в тепло, прижаться спиной к жарко натопленной печке, закрыть глаза и ни о чем не думать.

«Пятнадцать трупов за тридцать секунд! — Подседерцев поежился. — К черту! Одна бомба, сброшенная на жилой квартал, убивает гораздо больше. Война так война. Но, если честно, было бы гораздо легче, если бы всерьез объявили войну. Нет, не легче… Проще, что ли? Набрались бы смелости и объявили, мол, ребята, в стране идет гражданская война, грабь награбленное, экспроприируй экспроприаторов. И не бегай в милицию с заявлениями. Некому жаловаться, все ушли на фронт. Покупай на последние пистолет — и присоединяйся к битве за светлое будущее. — Он зябко передернул плечами. — Бред! Все бред!»