Нерусская Русь. Тысячелетнее Иго - Андрей Буровский

Врачей? Тоже около пяти миллионов. Причем в ряде областей советская медицина лидировала. И операции на сердце в СССР стали делать раньше, чем в США, и уникальные технологии глазной хирургии, и ортопедии разработали.

То же самое могу сказать и про журналистов, художников, писателей… про любую группу интеллигенции. Евреев попросту не хватило ни на интеллектуальную элиту – силы народа быстро истощились, выдвигать сделалось некого (а для русских это время и по сей день не наступило). В многомиллионных массах интеллигенции, среди толп жителей большой страны евреи все больше терялись, играли все менее заметную роль.

Да, русская интеллигенция того времени оставалась на 80 % интеллигенцией первого-второго поколений – в чем не ее вина, а право же, ее беда. В провинциальных городах даже люди с большой квалификацией порой не знали истории, русской поэзии, не умели себя вести за столом. В чем тоже не вина, но беда. Ведь откуда узнать, кем приходились Романовы Рюриковичам, если об этом нигде и ни строчки? Как полюбить Гумилева и Иванова, если они под запретом? Где научиться есть ножом и вилкой, если в доме папы-слесаря таких тонкостей не водилось, а в школе, институте на любом рабочем месте в столовой ножей и вилок попросту нет, одни ложки?

Но все приходит в свое время, и русская интеллигенция прогрессировала. Медленнее, чем могла бы, но к 1980-м годам выросло третье поколение русской советской интеллигенции, и это было глубоко принципиально…

Есть старая байка про человека, который захотел стать интеллигентом.

– Для этого надо закончить три университета.

– Я закончу!

– Нет. Вы сами должны закончить только один университет. Второй должен закончить ваш отец, а третий – ваш дед.

Есть аналогичная английская поговорка: «Чтобы воспитать настоящую леди, надо начать с ее бабушки».

Не сомневаюсь: новая русская голова отросла к рубежу 1970-х и 1980-х. К этому времени перестала различаться старая интеллигенция, случайно не оторванная часть прежней русской головы. И новая интеллигенция, вышедшая из народа уже при советской власти. Произошло это в полном соответствии с «законом трех поколений», – когда пришло в мир третье поколение выдвиженцев советской эпохи.

Впрочем, внимательными людьми уже в 1920-е годы писалось, что «все молодое поколение русского еврейства духовно вымирает, все основы национально-еврейской культуры втоптаны в грязь. И будем же правдивы: вся эта разрушительная работа произведена руками не Калинина, Ленина и Рыкова, а разных еврейских коммунистов, из пресловутой евсекции… с уничтожением иудаизма, как религии и национальной традиции, еврейство исчезнет бесследно, как исчезло еврейство Александрии и оставшееся в Испании после декрета 1422 г. Большевистское марранство не менее трагично, чем католическое марранство»[248].

Скажем откровенно, именно так все и произошло. Тем более советские евреи по своему статусу больше всего напоминали американских: американские евреи «по среднему образовательному уровню и среднему доходу занимают, как этническая общность, самое высокое место в стране»[249].

В 1960-е годы 98 % евреев СССР были горожанами, в 1970 году 56 % евреев были специалистами в разных областях народного хозяйства. Евреи составляли 1,9 % студентов, 6,1 % – научных работников, 8,8 % – ученых и 14 % всех докторов наук. А в Москве на долю евреев приходилось 14,6 % всех ученых и 17,6 % всех докторов наук в городе.

«После катастрофы, уничтожившей основную часть восточноевропейского ашкеназского еврейства, новая русскоязычная еврейская этническая общность постепенно стала преобладающей, а потом и единственной»[250]. По переписи 1989 года из 537 тысяч евреев Российской Федерации считали родным идиш 47 тысяч, но умели говорить на нем только 19,5 тысячи[251].

Вот только ли в истреблении нацистами местечек тут дело? Идиш уходил из жизни молодежи, оставался языком старшего поколения.

Спастись от ассимиляции путем «репатриации» в Израиль? Но и в Израиле евреи «в некотором роде тоже исчезают, преобразуясь в новый народ»[252]. Да и не рвались в Израиль советские евреи. При эмиграции в 1987–1988 годах в Израиль выехали только 25 % советских евреев, а 71 % – в США, 4 % – в другие страны (главным образом в Германию). Ведь «по мнению социологов США и Канады», эти эмигранты «руководствовались в основном не сионистскими мотивами… а тем более не их отношением к иудаизму»[253].

Стал чем-то классическим анекдот, как чиновник иммиграционного ведомства США поздравил пожилого советского еврея:

– Поздравляю, вы теперь свободный человек и можете без ограничений ходить в синагогу.

«А я смотрю на него, как на рвотное: да на кой мне твоя синагога?!»

По мнению Фурмана: «как специфическая культура, как особый народ евреи – это исчезающе малая величина, это тень когда-то существовавшей культуры»[254].

Что ассимиляция зашла уже очень далеко, что дальнейшие шаги ассимиляции приведут к уже окончательному исчезновению евреев – это факт.

Новая интеллигенция растворяет в себе, порой вытесняет евреев, оказавшихся в роли особых людей после «исчезновения» русской интеллигенции – части оторванной русской головы. А одновременно идет и культурная ассимиляция. Первое поколение, вырвавшееся из «черты оседлости», еще хранит память о хедере, необходимости сдергивать шапку при появлении городового и о пяти портных на один заказанный костюм. Это поколение еще ценит то, что имеет, и еще помнит о корнях. Второму поколению рассказывали обо всем еще живые свидетели, папы и мамы. Оно еще на перепутье, в движении. А для третьего поколения жизнь в местечке превращается то ли в некий призрак, то ли в сказку: частью страшную, частью веселую. И все. Даже без физической ассимиляции третье поколение станет частью русской интеллигенции, уже мало ощущая себя евреями.

Так, во Франции уже к рубежу 1970-х и 1980-х годов почти исчезла Страна Эмиграция, Русская Франция. Старшее поколение вымерло, второе поколение оказалось и малочисленно, и уже с другими интересами. Третье поколение – отдельные люди, не больше.

Те евреи, кого я знал в Петербурге и Москве, – это люди из верхушки советской интеллигенции. Научные сотрудники, преподаватели, журналисты, писатели.

Все русские евреи этого круга – люди не только состоявшиеся, осмысленные, но и люди, вне всякого сомнения, хорошие. Этих людей легко уважать и очень приятно любить. Нам, русской интеллигенции, было хорошо вместе с этими евреями, и практически ничто нас не разделяло.

Шла активнейшая физическая ассимиляция.

Еврейская молодежь была ничем не хуже стариков, только было ее меньше, молодежи – потому что и старшие поколения выходили замуж за русских и женились на русских. Во втором поколении от «Декрета о репрессированных национальностях» чистокровных евреев было процентов 30 от числа старших. В третьем поколении – хорошо если 5 %.

Сегодня в России число людей «смешанной крови» в несколько раз больше, чем чистокровных евреев. Интеллигенции в России не так много, особенно потомственной; евреи составляют ее достаточно заметный процент. Встречаясь примерно на одних и тех же собраниях, вращаясь в кругу с ограниченным числом возможных мужей и жен, евреи и русские, их помеси образовали множество вариантов, которых и назвать-то трудно.

Действительно, как определить этническое происхождение человека, если трое из его дедов и бабок были евреи, а один дед – русский? Или наоборот? А если вступает в брак человек, у которого трое дедов и бабок были евреи, с тем, у кого трое из восьми прадедов были русские, а остальные евреи – их дети будут кто? И в какой степени?

В свое время американцы, самые большие демократы и борцы с расизмом в других странах, разработали подробнейшую градацию, «кто есть ху» при межрасовых браках. К счастью, такого рода расовой озабоченности в России поменьше, и в русском языке нет ничего подобного всем этим «метисам» и «квартеронам».

Число этих «потомков ашкенази» определяется по-разному: от 10 до 25 миллионов человек. Все это – не результат серьезного изучения вопроса, а то, что называют порой «экспертная оценка». То есть тычок пальцем в небо. Если кто-то хочет принять участие в подсчетах – пожалуйста, участвуйте, мне же число «потомков евреев» как-то не очень интересно.

О том, какова степень ассимилированности российских евреев, а тем более их потомков, достаточно говорят хотя бы такие случаи.

Александр Гинзбург, он же Галич, сделался диссидентом, столкнувшись с государственным антисемитизмом. До этого он был удачливым и не особенно разборчивым в средствах советским писателем. Но как вдруг оказалось – родное советское государство не ему отвело первые места, – вступил с ним в борьбу и рассердился на советскую власть до такой степени, что эмигрировал. Но что характерно – уехал не в Израиль, а в Париж, стал не сионистом, а членом НТС и даже прямо заявлял, что с еврейским возрождением ничего общего не имеет[255].