Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том первый - Александр Свечин

Прусский солдат давал до 4 залпов на стрельбище; боевая скорострельность достигала 2–3 залпов в минуту. Батальон был разделен на 8 плутонгов[178], и огонь вели плутонги по очереди. В течение 20-ти секунд следовали один за другим залпы всех 8 плутонгов, начиная с правофлангового, и в момент залпа левофлангового плутонга правофланговый уже готов был к новому залпу. Такая организация огня являлась своего рода требованием идти в ногу при стрельбе, заставляла подравнивать огонь, напрягать внимание, дисциплинировала войска. Хотя в бою этот искусственный огонь редко удавалось сохранить, все же другие армии стремились подражать прусской в этом кунстштюке.

Пехота образовывала две линии. В теории в эту эпоху царствовала идея косого боевого порядка. Уже Монтекуколи указывал на выгоды устремления сил против одного неприятельского фланга, с возможным его охватом, и оставления пассивного заслона против другого. Фолар, фанатик идеи колонны, блестяще реконструировал косой боевой порядок Эпаминонда в сражениях при Мантинее и Левктрах, а Пюи-Сегюр возвел его в доктрину. Фридрих Великий, большой поклонник Фолара и Пюи-Сегюра, в течение десяти лет перед Семилетней войной упорно разрабатывал на учениях технику атаки косым боевым порядкам. Последний может быть охарактеризован, как стремление произвести охват, не принося последнему в жертву ни непрерывности фронта, ни наступления по параллельным направлениям. В конце концов, техника косого порядка Фридриха вылилась в наступление в уступной форме, причем каждый следующий батальон двигался, отстав на 50 шагов от своего соседа. Эта форма наступления облегчала сохранение порядка при маневрировании, сравнительно с наступлением общим фронтом, тянувшимся на две версты; но сама по себе, конечно, она не давала преимуществ и даже позволяла противнику бить подходящих пруссаков по частям. Решительное значение она приобретала у Фридриха лишь вследствие концентрации сил на ударном фланге, где король развертывал свой резерв в виде третьей линии и иногда устраивал и четвертую линию из гусар, а, главным образом, вследствие внезапности, с которой Фридрих развертывал свой косой боевой порядок против фланга противника. Вероятно, прусская пехота под Лейтеном, выведенная внезапно на продолжение фланга противника, одержала бы равный успех и простым фронтальным ударом, но все современники усматривали какую-то таинственную силу в «косом» маневрировании прусского фронта; соседи стремились копировать его.

Прусская линейная пехота была приспособлена только к бою на открытой равнине, где солдат не ускользал из-под наблюдения офицера и где возможно было сохранять до конца сомкнутый строй. Перелески, селения были крайне неблагоприятны для прусской армии; Фридрих, даже если приходилось обороняться в деревне, воспрещал занимать солдатами дома. Главный же противник Пруссии — Австрия — располагал хорошей и многочисленной легкой пехотой — кроаты (сербы), пандуры и т. п. австрийские граничары, т. е. род поселенного войска, казаков, которые прикрывали австро-турецкую границу. Австрийская легкая пехота, укомплектованная воинственными полуварварами, не задавленная возбуждающей стремление дезертировать дисциплиной, дралась очень искусно в рассыпном строю, искусно пользовалась местностью и могла бы быть еще шире использована, если бы общее тяготение всех армий старого режима не толкало их на проторенный прусской армией путь муштровки. Пандуры и кроаты, которым начали подражать батальоны легкой пехоты и егеря в других армиях, являлись предтечей воспитанной в других условиях и проникнутой энтузиазмом французской революционной пехоты, которая заставила признать право гражданства за боем в рассыпном строю[179].

В виду необходимости борьбы с партизанскими действиями, которые широко развивались австрийскими легкими войсками, Фридрих должен был увеличить с 4 до 6 число батальонов легкой пехоты; они получали такое же укомплектование, как линейная прусская пехота; чтобы этот дрянной состав не разбегался, он не подвергался палочной дисциплине, находился на положении полусвободной челяди, и на его проступки на войне смотрели сквозь пальцы. В результате получились у пруссаков только разбойничьи банды, которых презирали свои и чужие и которые грабили население[180]. Только егерские роты, укомплектованные лесниками, показали себя на большой высоте и оказали серьезные услуги. Но и в других государствах, где легкая пехота была удачнее организована, она еще являлась не реформированной пехотой, а вспомогательным родом оружия.

Кавалерия играла существенную роль в армии Фридриха Великого. В начале XVI века, когда в пехоте солдаты уже склеивались в тактические единицы, а конница еще сохраняла рыцарский характер, процент конных бойцов сильно уменьшился, армии и их боевые действия получили ярко выраженный пехотный характер. Но переход всей конницы вслед за рейтарами, к организации в тактические единицы, демократизировавшей тип кавалерийского солдата, позволил сильно увеличить процент конницы, и в первой половине XVII века армии часто состоят из равного числа пехотинцев и кавалеристов. Увеличение размеров армий в 3–4 раза при переходе к постоянным войскам во вторую половину XVII века выдвинуло на первый план требования экономии; увеличивался преимущественно наиболее дешевый род войск — пехота, а кавалерии, в процентном отношении, в составе армий стало меньше. При возникновении прусской постоянной армии, в войсках Великого Курфюрста, кавалерия составляла только 1/7 часть армии. Ухудшение моральных качеств пехоты XVIII века, неспособность ее к бою за местные предметы, поиски открытых пространств для боя, механические основы линейного боевого порядка, — все это открыло в XVIII веке обширное поприще для деятельности кавалерии, создало «золотой век конницы». Фридрих Великий увеличил кавалерию в составе своей армии до 25 %; в мирное время на каждых 100–200 человек населения Пруссии приходился один кавалерист — максимум, который могла содержать страна.

Фридрих унаследовал от своего отца хорошо дисциплинированную, обученную фельдмаршалом Леопольдом Дессау пехоту, в развитие пехоты не вложил ничего нового, так что слова Беренхорста (сына Леопольда Дессау), что Фридрих умеет тратить войска, но не воспитывать их, вполне оправдываются по отношению к пехоте. Но по отношению к кавалерии Фридрих явился реформатором. В первом же сражении, которое дал Фридрих под Мольвицем в 1741 г., его кавалерия была побита австрийской и увлекла его самого с поля сражения, но оставшаяся пехота, одна, своими силами, вышла победительницей из боя. Фридрих принялся за переработку своей кавалерии: 400 офицеров было удалено в отставку, во главе поставлены выдающиеся начальники, от кавалерии была потребована атака широкими аллюрами, сначала с 700 шагов, а затем и с 1800 шагов. Под угрозой бесчестия, кавалерийские начальники обязаны были всегда сохранять за собой инициативу атаки и первыми бросаться на неприятеля. Всякая стрельба из пистолетов была во время атаки отменена. На широком аллюре эскадроны должны были держаться возможно сомкнуто — стремя к стремени. Исход кавалерийского столкновения предрешался не действием оружия, хотя бы холодного, а ударом на врага сомкнутой, слитой в одно целое массы всадников. Родилось представление о шоке — натиске конной лавины, наскакивающей полным карьером и своей живой силой опрокидывающей все на своем пути. Если у сербов создалась поговорка, что сражение выигрывается не оружием, а сердцем героя, то знаменитейшему кавалерийскому вождю Фридриха, Зейдлицу, принадлежит мысль: кавалерийская атака выигрывается не столько саблями, сколько хлыстами. На учениях кавалерийские массы тренировались Зейдлицем чрезвычайно энергично. По прусскому уставу 1743 г. все перестроения, имеющие целью развертывание фронта, а также и атака, должны были обязательно производиться на галопе. Когда Фридрих обращал внимание Зейдлица на большое количество увечий, которые получают кавалеристы при падениях на учениях и на усложнение этим вопроса о комплектовании, Зейдлиц просил короля не обращать внимания на такие пустяки.

С переносом центра тяжести на шок, боевые действия конницы Фридриха отлились, в общем, в ту форму, которая сохранилась для действий кавалерийских масс на протяжении XIX века. Боевой порядок конницы — трехлинейный; линейное начало в тактике конницы держалось долго после перехода пехоты к глубокой, перпендикулярной тактике, вследствие предпочтительности поддержки кавалерии не сзади, а из уступа, в виду значения флангов в кавалерийском бою; поддержка сзади или опоздает к решительному моменту, или, в случае неудачи, будет даже смята хлынувшей назад первой линией. Только развитие спешенного боя и применение техники в чисто кавалерийском бою (пулеметы, полковая артиллерия, броневики) заставили ныне и конницу отказаться от Фридриховской линейной тактики.