Подземная пирамида - Ласло Леринц

– Даже не знаю, с чего начать…

– Уж не хотите ли вы попросить моей руки?

– Не сейчас. Может быть, позже, при случае. Не знаю, смею ли я надеяться.

– Естественно. Вы – всегда. Я все еще терпеливо жду. Кстати, о чем идет речь?

– Вы еще не отказались от желания увидеть мозг Иму?

– Иму?

– Того, которого вы обследовали под рентгеном. Мозг мумии.

– О! Естественно! Но только не хотите же вы сказать, что каким-то чудом обнаружился и мозг этого человека?

– Даже не знаю. Во всяком случае, что-то после него осталось, и мы не знаем, что это такое. Вероятно, в одной из каноп…

– Каноп?

– Так называются сосуды, в которые укладывали внутренние органы.

– Ага, понимаю.

– Потом объясню подробнее. Словом, осталось после него что-то, и мы не знаем, что это такое. Какой-то сухой осадок.

– Вы хотите, чтобы я посмотрела?

– Очень хотел бы.

– Почему именно я?

– Я могу быть откровенным?

– Естественно.

– Пока в этом нет крайней необходимости, я не хотел бы привлекать к исследованиям новых лиц. Кстати, забыл спросить… Вы вообще-то разбираетесь в химии?

В трубке послышалось хихиканье, больше похожее на покашливание.

– Но, послушайте! Во всяком случае, разбираюсь настолько, чтобы установить, что там содержит ваша грязь. Пришлите ко мне с чайную ложечку.

– Прекрасно, доктор!

– Впрочем, нет! Подождите… У меня есть идея получше! Не будем терять времени понапрасну. Это исследование мозга начинает меня всерьез интересовать. Знаете, что?

– Я весь внимание, – сказал я в соответствии с истиной.

– Возьмите щепотку этой пыли или мази и накапайте на нее немного разбавленного спирта, примерно 10-или 15-процентного. Сможете это сделать?

– Да… Полагаю, что сможем.

– Отлично. Перемешайте и слейте в какую-нибудь бутылочку. Потом пришлите мне. Как только я положу трубку, сразу же подготовлю электронный микроскоп. Если это действительно мозг, то через полчаса это выяснится. Идет?

– Идет! – сказал я и положил трубку. Мы сразу же принялись за работу. Карабинас извлек пробку, которую мы предварительно покрыли тонким слоем лака, чтобы легче скользили мраморные поверхности. Осима засунул в отверстие ложку с длинной ручкой и отковырнул две-три щепотки осадка. Половину он бросил в воду, а вторую половину развел в небольшом количестве спирта, как советовала доктор Хубер. Сероватый порошок быстро растворился в воде, как и в спирте, окрашивая раствор в кофейный цвет.

Йеттмар задумчиво смотрел на бутылочки, потом дернул кончиками своих усов.

– Не хочу вас тревожить, но это не совсем нормально,

– Что такое? – поднял голову Хальворссон.

– Посмотрите только на первоначальный цвет порошка. Он бледно-коричневого цвета, почти серый. А раствор – кофейного цвета. Словно произошла какая-то химическая реакция…

– Еще чего! – оборвал его Миддлтон. – Очевидно, в исходный материал попали крупинки краски. Крупинки растворились и окрасили раствор. Ясно, так ведь?

– А зачем во внутренние органы стали бы добавлять краску?

– Зачем, зачем? Только и вопросов, что зачем. Будем надеяться, что и это выяснится!

– Кто отнесет коктейль? – спросил Осима. Хальворссон встал и протянул руку.

– Давайте я. Я разбираюсь в этом меньше остальных и никаких теорий у меня нет. Доктор Хубер будет мне благодарна, если я, пока она будет работать с микроскопом, не раскрою рта.

Он взял бутылочки и ушел.

Минут через пять после ухода Хальворссона в дверь постучали. Это пришел Киндлер, геофизик.

– Можно войти?

– Естественно. Входите, мистер Киндлер. Кажется, у вас есть новые идеи?

– Вы мне льстите, Петер! – сказал он, улыбаясь, и засунул руки в карманы своего халата. – Намного хуже. Еще одна загадка!

– Что?!

– Не угостите меня сигаретой?

Мы дали ему сигарету, он закурил и с удовольствием констатировал, что всеобщее внимание обращено на него.

– Словом… Прошлый раз я кое-что скрыл от вас.

– Какого черта? – насупился я. Не люблю, когда мои сотрудники действуют на свой страх и риск.

– Я сфотографировал шар…

Ну это уж, действительно, было слишком!

– Мистер Киндлер, – сказал я со зловещим спокойствием. – Вы забыли о том, что я просил вас о полном соблюдении тайны. Я поверил вашему слову.

Улыбка мгновенно сползла с его лица. Он помрачнел и чуть не выронил сигарету.

– Вы думаете, что я… что я…

– А что? Что я должен думать? Он почти рухнул на стул и повернул ко мне болезненно искаженное лицо.

– Мистер Силади, может быть, иногда я и валяю дурака, но никогда… ни за что не стал бы болтать. Если я пообещал держать язык за зубами, то держу его там.

– Но вы ведь только что сказали, что сфотографировали шар!

Он опустил руку в карман и вынул тонкий рулон фотопленки.

– Пожалуйста! Тут все негативы. А здесь все проявленные снимки. Я сделал их не для того, чтобы… не было у меня никаких грязных намерений… Бог мне свидетель!

Мне стало жаль Киндлера. Он, пожалуй, иногда способен на дурные шутки, но это еще не причина, чтобы подозревать его в самом худшем.

– Успокойтесь, прошу вас. Пока вас еще ни в чем не обвиняют. Покажите лучше, что у вас получилось.

Киндлер разложил фотографии на стоявшем рядом кресле. На цветных снимках во весь формат был заснят мраморный шар.

– Я сделал несколько снимков шара. Я ведь довольно хороший фотограф. Знаете, с самого начала мне казалось, что с этим шаром что-то не так. Когда мы еще не могли его открыть.

– Что вы имеете в виду?

– Я все размышлял.

– Размышляли?

– Да. И думал, что сделал бы я, будь я на их месте, вернее… если бы я был.

– И что бы вы сделали?

– Вот смотрите. Они изготовляют такой шар, закрывают его и думают, что когда-нибудь, в будущем его кто-нибудь откроет. Понимаете?

– Пока да.

– Однако при этом они должны были отдавать себе отчет, что место пробки найти не так просто. Может быть, те, кто найдет шар, не будут знать, как к нему подступиться.

– Я начинаю понимать, что вы имеете в виду.

– Ведь тогда все пропало. Поэтому я, если бы был на их месте, приложил бы к шару инструкцию к пользованию.

Все мы, словно окаменев, внимательно слушали Киндлера. То, что он говорил, было вовсе не глупо!

– В надписи на стене ничего подобного не было, – продолжал Киндлер. – Мистер Хальворссон очень любезно ознакомил меня с содержанием надписи. Она оказалась не такой уж и понятной, по крайней мере, для меня.

– К сожалению, и для нас… – пробурчал Йеттмар.

– Тогда я подумал, а вдруг они эту инструкцию нанесли на шар. Написали или вырезали, или сделали это еще каким-нибудь способом. По-моему, было бы очень логично.