Клинок инквизиции - Диана Удовиченко

Сенкевич

Сенкевич с Андреасом и Гансом стояли в первом ряду, прямо перед помостом, на котором горели жертвы. Одежда и волосы пропахли жирным дымом, горло сдавливала тошнота. Вервольф-Шпренгер бесновался, выкрикивая заклинания.

– Будь он проклят, – прошептал барон.

Сенкевич молчаливо согласился и тут же увидел, как под ногами разверзается земля.

– Назад! – заорал он.

Все трое отпрянули, ввинтились в толпу, где уже бесновались, рубя людей, обезумевшие ближние.

– Он идет, хозяин идет!

В Сенкевича вцепилась древняя старуха, из беззубого рта летели капельки кровавой слюны. Сморщенное лицо покрывалось сетью черных вен, жидкие волосы выпадали клоками, на скрюченных старостью пальцах вытягивались длинные когти. Сенкевич рубанул ее по голове, отбросил в сторону.

– Отступаем!

Он размахивал мечом ничуть не хуже ближних, понимая: здесь больше нет людей. Вспарывал животы, отрубал тянущиеся со всех сторон руки, резал глотки. Слева, бок о бок с ним, дрался Андреас, справа размахивал тяжеленной дубиной Ганс.

Оказавшись в гуще толпы, они встали спиной к спине, сдерживая напор обезумевших колдунов и ближних. Краем глаза Сенкевич увидел, как над площадью поднимается древний храм с изваянием Вельзевула.

Земля наконец перестала дрожать и осыпаться, затягивать в себя людей. Над площадью разносилось гудение мух и полувой-полукрик вервольфа. Еще чуть-чуть, и статуя оживет, понял Сенкевич. Больше тянуть нельзя, здесь и сейчас концентрация силы такова, что ее хватит на десяток порталов. Осталось подгадать со временем. Будто отвечая на его мысли, часы на ратуше пробили двенадцать раз.

– Идем к храму! – крикнул он.

Андреас ответил невнятным воплем, попытался развернуться, но завяз в клубке извивающихся тел. Ганс куда-то исчез. Сенкевич отрубил несколько голов, высвободил Андреаса.

– Туда, к храму!

Вдвоем прорубаться сквозь скопище голодных тварей стало еще тяжелее. Чей-то клинок просвистел совсем рядом с лицом, оцарапав щеку, кто-то провел когтями по плечу, оставив глубокие ссадины. Спотыкаясь о трупы, оскальзываясь на лужах крови, они пробирались слишком медленно. Сенкевич почти с физической болью ощущал, как утекает драгоценное время.

– Пади! Пади! – раздался басовитый голос. – Во славу господа нашего Иисуса Христа!

Что-то грохотало за спиной. Быстро обернувшись, Сенкевич увидел, что прямо на них, давя и разбрасывая зазевавшихся тварей, несется телега. Ее, держа за оглобли, словно тачку, толкал перед собой Ганс. В телеге перекатывалась его дубина.

– Прыгайте! – крикнул здоровяк, снеся трех колдуний, которые норовили схватить Андреаса.

Сенкевич заскочил в телегу, втащил за руку барона. Ганс, натужно хрипя, взял разгон. Деревянные колеса отчаянно гремели по вспученной мостовой. Пассажиры изо всех сил вцепились в борта.

– Держись! – Ганс докатил телегу до края ямы, вскочил в нее, плюхнулся в передней части.

Повозка наклонилась и полетела по откосу прямо на облепленную мухами статую.

– И-и-эх-х! – в диком восторге орал Андреас.

Телега скатилась вниз, врезалась в постамент и разлетелась на куски, ездоков раскидало по земле. От удара из легких вышибло воздух, боль была острой и твердой – казалось, внутренности превратились в камень. Сенкевич задохнулся, потом закашлялся, отхаркиваясь кровью, с трудом сел, ощупал голову – вроде цела, это главное. Поднял глаза: он сидел прямо у ног Вельзевула. Статуя зашевелилась – возможно, это двигались насекомые, но Сенкевичу показалось, что голова Вельзевула качнулась, правая рука чуть дернулась.

«Пора. Иначе опоздаю». Он встал на четвереньки, достал из-за пазухи кусок мела, принялся вычерчивать вокруг постамента магическую фигуру, монотонно повторяя формулу Большого Проклятия. Печать Соломона – чтобы не выпустить демона, рисунок сложный, нельзя ошибиться ни в одной линии. Смотреть, как пережили полет его помощники, было некогда. Он знал: сейчас сюда ринутся все твари, что беснуются наверху, и ребятам придется несладко. Если они, конечно, выжили и продержатся до окончания ритуала. Если же нет… не видать ему Флоренции 1428 года, а Равенсбургу – спасения.

Мушиный монстр угрожающе навис над ним, грозя похоронить под гудящей тушей. Сенкевич даже не взглянул на Вельзевула, сейчас требовалась предельная концентрация внимания. Вокруг него сгущалась энергия заклинания, сталкивалась с силой, исходившей от демона. Что-то неуловимо изменилось вокруг – зеленое свечение потускнело, жужжание роя стало отчаянным, тонким, словно мухи испытывали боль. Вельзевул выгнулся, бесформенное тело наклонилось к Сенкевичу.

Ощутив непонятную опасность для их божества, твари, еще недавно бывшие людьми, поползли к яме. Окружили провал, скалились злобно, вопили, тянули к Сенкевичу скрюченные лапы. Самые смелые спрыгнули вниз, покатились по откосам.

– Сейчас начнется веселье, дорогой друг! – воскликнул Андреас, поджигая факел и доставая из ножен меч.

Ганс, не особо доверявший клинку, решительно выставил перед собой дубину. На него, визжа, бросились сразу две ведьмы, здоровяк размахнулся, мощным ударом раскроил череп одной, вторую отшвырнул пинком. Тварь опустилась на четыре лапы, припала к земле и стремительно, как ящерица, поползла к Гансу. Тот снова замахнулся. Ведьма схватила парня за ноги, заурчав, впилась зубами в голень. Дубина Ганса сломала ей спину, колдунья взвыла, разжала челюсти, но даже с размозженным хребтом продолжала извиваться, пыталась дотянуться до человека. Удар по голове заставил ее затихнуть.

Тощий, с шакальей мордой, колдун крадущимся беззвучным шагом подбирался к Андреасу. В лапе блестел кинжал. Существо совершило длинный прыжок, нацелив острие в грудь барону, но тот встретил его быстрым выпадом. Клинок вспорол живот колдуна, и Андреас, освобождая меч, ногой отбросил тварь назад:

– Верность друзьям, смерть врагам!

Однако существо смогло подняться и снова заковыляло к барону. Тот шагнул вперед и аккуратно снес колдуну голову. Теперь уже мертвое тело, обмякнув, упало на землю, но через него переступил новый уродец, получеловек-полукабан. Этот был силен и широк в кости, в отличие от предыдущего вооружен мечом, с которым, похоже, умел обращаться. Колдун пригнул голову, пропуская над собой клинок, и прыгнул на барона. Он ничуть не заботился о выживании, пер напролом, словно нарочно подставляясь под удар. Казалось, колдун только и ждет, когда Андреас вонзит в него меч – этот момент стал бы удобным для тварей, которые подбирались к людям со всех сторон.

Сенкевич, не обращая внимания на свалку вокруг, продолжал совершать ритуал. Печать Соломона была готова, но он не знал, справится ли рисунок с демоном такой силы. Теперь Сенкевич вычерчивал куском угля другую фигуру – треугольник Соломона. Энергия Большого Проклятия становилась все плотнее, ощутимее, вступала в противоборство с силой Вельзевула.

Между тем жужжание смолкло, мушиные тельца окончательно слились на статуе в единый гладкий черный покров, обрисовавший Вельзевула. Гигантская статуя с телом человека и головой быка расправила плечи, вспыхнули зеленые огни глаз, рот растянулся в хищной ухмылке.

Мечник теснил Андреаса, барон оказался в опасной близости к постаменту. «Сейчас прижмет, и все, прибьет, как муху», – пронеслась отчаянная мысль. А в яму прыгали все новые твари.

– А-а-а! – вопящий клубок ударил колдуна сзади под коленки.

Существо от неожиданности упало навзничь, Андреас ястребом подлетел, обрушил клинок на шею. Из-под тяжелой туши выбрался Энгель. Рубаха пропиталась кровью, на лице виднелись ссадины, но улыбка была довольной.

– Ты откуда? – крикнул Андреас, факелом отгоняя назойливую колдунью.

– Прорубился, – коротко ответил вор и, сделав ловкий выпад, выпустил кишки существу с козлиной мордой.

– Я думал, ты уйти хотел. – Андреас отрубил ухо ведьме, похожей на летучую мышь.

– Там, наверху, уже ад. Здесь безопаснее, – Энгель беззаботно рассмеялся, рубанул по шее тварь с головой осла.

Вокруг росли горы трупов, через них ползли все новые твари, упорно пытаясь добраться до людей. «Они никогда не успокоятся», – подумал Андреас. Это была последняя четко выраженная мысль, дальше он действовал, повинуясь инстинкту выживания. Резким, коротким тычком сунуть факел в лицо колдуну. Шипение, вопль боли, резкая вонь опаленной плоти. Тварь закрыла лапами морду, зашаталась. Глаза выжег. Хорошо! Рубануть мечом по шее. Обезглавленное тело рухнуло поверх груды изрубленных мертвецов. Отлично! Второй. Удар факелом, вой, взмах меча. Третий… Снова огнем в звериное рыло. Пинок. Отлетел. Хорошо…

Рядом ревел, размахивая дубиной, Ганс.

– Не по-божески! – Двое полегло. – Во имя Господа! – Ведьма свалилась с расколотым черепом, из которого выплеснулось на землю жирное, белое.

Энгеля не было видно из-за окруживших его существ. Казалось, вору пришел конец, но он умудрился прорвать кольцо, проткнув самого здорового колдуна насквозь, выскочил с победным криком и снова кинулся в драку.