Собрать мозаику. Книга вторая (СИ) - Палей Натали

Сколько я наделала ошибок в жизни из-за него, из-за своих чувств к нему. Крис до сих пор не простил меня.

Иногда в отчаянии я даже думала, что проще было умереть тогда в землянке, чтобы не случилось того, что случилось между мной и Крисом.

А ещё… Огромная вина. Перед моим народом, перед зарданцами и всеми тангрийцами. Я помогала предателям Тангрии осуществлять их план по уничтожнию тангрийцев. Я вместе с ним.

Пусть невольно, но группа «зеленые лучи» создала Зеленую дорогу, по которой на убой марилийцам в кровавую мясорубку попадали сотни тысяч наших солдат.

Как жить дальше с этим огромным чувством вины, я не знала. Сердце разрывало знание, что на самом деле «зеленые лучи» были не героями Тангрии, а ее бичом, проклятием.

И я исповедовалась Джейсону обо всём, мысленно, горячо и отчаянно.

Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя. Не знаю, сколько прошло, когда я подняла голову.

Вдохнула и выдохнула. Ещё раз. Оглянулась, десятки глаз сошлись на мне. Все они наблюдали за мной, следили.

Но в многочисленных взглядах не было осуждения или презрения. Я видела в них только сочувствие и настороженность. Эти люди сочувствовали, но боялись, что я могу передумать, и им придется силой меня выносить.

— Я присмотрю за ним, — тихо сказала подошедшая Элеонора Тубертон.

В глазах изможденной худой женщины тоже не было упрека. В руках она также держала маленький грязный тряпичный комочек. Маленькую лерину Эльвиру Тубертон, которая тихо сопела, совсем не подозревая об опасности, в которой находилась.

— Спасибо тебе. Мы никогда не забудем, что ты делаешь для нашего спасения, Лорианна. Для спасения наших детей, мужей, всех зарданцев.

Неожиданно благодарный взгляд изменился, в глазах появилась странная решимость.

— Я хочу признаться тебе… — неловко начала Элеонора, — вообще война — это время душераздирающих признаний, ты не находишь? — она как-то болезненно усмехнулась, а я почувствовала, что сейчас услышу что-то очень неприятное для себя.

— Сейчас это уже не имеет значения, наверное. Но… — голос Эль дрогнул, и она быстро-быстро заговорила, как будто боялась, что решимость ее покинет, — сейчас ты уйдёшь с «лучами», а я буду всю жизнь себя клясть, что не рассказала тебе. Поэтому я должна признаться, чтобы ты знала, чтобы эта обида не терзала тебя…

— Да о чём ты, Эля?! — не выдержала я, нервы натянулись до предела, словно струны на витаре. Какая ещё обида?

— Тогда на летней практике перед нашим последним курсом Джейсон не собирался изменять тебе, он совсем не замечал меня. Я подсыпала ему в стакан с водой дурманящий порошок, а сама выпила нужную травку, чтобы сразу забеременеть.

Некоторое время я просто устало и недоверчиво смотрела на Эль, с трудом соображая, о чем она сейчас исповедуется, а когда поняла, то растерялась.

— Эль, зачем ты призналась? — невольно я поморщилась. — С чего ты взяла, что мне это нужно знать? Именно сейчас?

— Это мучает меня, — скривилась она в ответ. — Я сделала несчастными многих людей. Джейсона, себя, тебя, Алана, который любил меня и пошёл на предательство. Я тогда оттолкнула его, хотя сама ненамного лучше него. Возможно, я хочу просто получить от тебя отпущение грехов, — она умоляюще смотрела на меня. — Я не знала, что так будет. Была уверена, что со мной он быстро тебя забудет, но… — она тяжело вздохнула, — всё пошло не так. Я была слишком самоуверенна.

В несчастных изумрудных глазах ясно читалось сожаление и раскаяние:

— Я была уверена, что мы с ним будем прекрасной парой, Лорианна. Но я совершила ошибку и теперь связана с мужчиной, который не любит меня.

— Но ты его любишь? — тихо прошептала я.

— Сейчас больше него я люблю только Эльвиру, — грустно ответила Эль.

— Она у вас замечательная, — вымученно улыбнулась я в ответ и обняла хрупкую фигурку Эль.

Жена Джейсона крепко обняла меня в ответ.

— Теперь всё это уже не важно, Эль, — с нажимом проговорила я. — То, что было тогда… Возможно, моя жизнь сложилась бы иначе, но война всё равно началась бы и установила свои правила. Я не держу зла на тебя, а ты… Ты береги его и свою семью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Спасибо, — прошептала она благодарно.

***

Алан Бродли смотрел на меня воспаленным гневным взглядом.

— Не делай этого. Прошу тебя!

Только его ещё мне не хватало…

Не раз в последнее время мы вместе с ним участвовали в военных стычках, и он зачем-то всегда был рядом, прикрывая мою спину, как и лер Джонатан. Они как два демона сражались рядом, охраняя меня от опасности. Поэтому Бродли достались осколки бомбы, которые могли ранить меня. Он прикрыл меня собой от взрыва, с силой повалив на землю и упав на меня сверху.

А теперь он лежал, тяжело раненный в обе ноги осколками бомбы, и тоже находился на грани между жизнью и смертью, как и Джейсон.

— Им нужна тайна, Алан, — еле слышно прошептала я, чтобы не услышали окружающие, которые уже прислушивались к нам. — Если они назвали Джейсона и меня, то они узнали о ней. Ты лучше всех знаешь, что им нужно. У меня стоит очень сильный ментальный блок, он не даст им прочитать меня. Я не дам им сделать из тангрийцев безвольных рабов. Этого нельзя допустить.

Глаза Алана гневно сверкнули. Он хотел что-то сказать, но сдержался, сжав челюсти так, что лицо ещё больше побледнело.

— Прощай, — криво улыбнулась я.

Я видела, что он запоминает мое лицо также, как я недавно запоминала лицо Джейсона. Пусть.

— Прости меня за все, ради Пресветлой, — вымученно прошептал он.

Я кивнула, спазм сжал горло. Ну, вот, все просят у меня прощения. Значит, уверены, что живой меня больше не увидят.

Я отошла в сторону и села у колонны, одна, ждать заката. Джонатан принес воды и чёрствую лепешку.

— Нужно немного поесть, чтобы быть смелой, — серьезно произнес пожилой мужчина и ушёл.

***

Я приняла то обстоятельство, что должна выйти к марилийцам. Иначе никак. Разве не этом состояла моя миссия зеленого луча? «Людям нужен луч зелёный для спасения Земли», — несколько лет назад сказала видящая у Главного храма Марилии. Не зеленые лучи, а луч, один. И ведь, действительно, если я не выйду к закату, то предложение генерала Мирадовича будет недействительно, потому что им нужна я.

Марилийцы никогда не узнают от меня, где артефакт, не смогут с его помощью поработить Тангрию. Значит моя Земля будет спасена, потому что тангрийцы будут до последнего сражаться за свою Землю.

А документы… Они пока тоже должны быть в надежном месте, чтобы, когда придёт время, вывести на чистую воду всех предателей Тангрии. И так получилось, что только я знаю, где они спрятаны.

Через некоторое время, наверное, примерно через час, начался переполох. Элеонора рыдала над телом Джейсона, и зарданцы поверили, что он мертв. Я тоже подошла к его телу и пустила несколько слезинок для пущей убедительности. Сделать это было несложно, я и так еле сдерживалась от рыданий.

— Тело нужно выдать марилийцам, — произнёс кто-то из окружающих людей.

Но тут Элеонора устроила такую дикую истерику, что люди в ужасе отшатывались от нее.

Молодец, подумала я. Она уговорила всех, что кремирует тело мужа, и марилийским свиньям достанется только его прах.

Закат приближался. Я сидела и грызла чёрствую лепёшку, когда вдруг услышала звуки знакомой музыки.

Растерянная, я оглянулась и увидела мальчика-подростка лет семнадцати, который вышел на середину зала с витарой в руках. Очень худой и изможденный, одетый с чужого плеча, он сделал несколько аккордов и заиграл знакомую мелодию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мелодию, которую сочинила я. Мальчик тихо запел, и многие голоса затянули вместе с ним слова грустной песни, моей песни, которую я сочинила для парней из группы «зелёных лучей», когда мы зимой сидели в лесу у костра и грелись.